Любовь, юмор, море, принц, конь

— Есенин, — на автомате ответила я.

— Не-е-е, этот… Безруков, — и мерзко так улыбнулся, радуясь своей шутке.

Я промолчала, прекрасно понимая, о чем он так и не сказал, спрятавшись за маской циника.

Что же еще вы прячете, Павел Антонович, за цинизмом, переходящим порой в откровенную пошлость? А я точно хочу это знать?

— Я поищу что-нибудь съедобное, пока светло, — резко поднялся босс.

— Угу, — сонно буркнула и закрыла глаза.

Сон моментально утянул в другую реальность. Через время почувствовала, как руки притянули к себе.

— Не бойся. Это я, — шепнул на ухо босс. — Дождь начался, костер прогорел. Вместе будет теплее.

Я не стала возражать, когда горячее тело прижалось к спине, и вновь провалилась в сон.

Глава 30

Утро застало прохладой и шумом проливного дождя. Горячий босс исчез, не защищая от холода. Я протерла глаза, с трудом подняла затекшее тело и уставилась на узкую щель входа, куда порывами ветра заносило капли дождя. Павел нашелся тут же. Сидя в раскоряку, он пытался разжечь костер.

— Рано же еще, чего ты сбежал? Или к нам залезло что-то съедобное, ты убил его и пытаешься зажарить?

— Так я не разочаровал? Уже соскучилась? — сощурившись от дыма, спросил мужчина.

— Да не особо, — зевнула, прикрыв рот. — Еды все равно нет. Лучше еще поспать, пока дождь не перестанет.

— Есть еда. Я нашел плоды хлебного дерева. Не знаю, как оно здесь очутилось, но тем не менее. Плоды недозревшие, мякоть поджарить нужно. Вот пытаюсь костер разжечь.

Только сейчас заметила три больших шипастых плода, лежащих у входа.

— Ух ты! Их же сырыми можно есть. Мне предлагали, когда ездила во Вьетнам. Я отказалась тогда. В последний день перед отъездом побоялась пробовать незнакомую еду, — подобралась бочком к выходу, разглядывая добычу босса. — А как ты дерево распознал-то?

— За границей отдыхаешь только ты, а я в отпусках гнус кормлю в болотах Карелии, — огрызнулся Павел, вытирая слезящиеся от дыма глаза.

Пожала плечами, не понимая причину его злости.

— В Карелии тоже ничего, если сам рыбак-любитель. Осенью там очень красиво, — переплела кое-как косу, и, глядя на мучения мужчины, предложила:- Давай, я разожгу костер, а ты пока плоды разделывай.

— Ты же не куришь. Зажигалка в чемодане не твоя. На ней чужое имя, — выгнул вопросительно бровь босс, дождавшись моего кивка, назидательно произнес:- Спички детям не игрушки.

— Тогда давай съедим плоды так, не жаря?

— Можно, конечно, сырым, но рисковать не буду. Живот у тебя еще прихватит. Природа острова уникальна, не хочу, чтобы ты устроила тут Пермское вымирание.

Я задохнулась от возмущения, вспомнив, что во время Пермского вымирания, девяносто пять процентов мировой фауны вымерло от ядовитых газов, заполнивших атмосферу планеты.

Это он намекает, что я засран… Ну, Рудин, блин!

Я кусала губы и пялилась на идущий сплошной стеной дождь, переживая за обидные намеки.

— Можешь сходить помыться. Этот ливень на сутки, не меньше, — снова толсто намекал босс.

Я вернулась на свое место и занялась прической, с брезгливостью прикасаясь к грязным прядям, в который раз ругая себя, что согласилась нарастить волосы.

Хмурилась и покусывала губы, гадая, что Рудин имел в виду, поспешно выставляя меня из пещеры.

То ли я пахла не очень, то ли достала его уже. А помыться и впрямь не помешало бы. Раздеться тут и выйти голышом, чтобы одежду не мочить. Он, конечно, не отвернется, но стесняться-то нет смысла. Во-первых, я ему не нравлюсь как женщина. Во-вторых, он уже все видел и даже потрогать успел. Терять мне нечего.

Распустила до конца косу. Бочком пробралась к выходу, стараясь не влезть в костер, села у выхода, чувствуя, как в лицо летят капли дождя. Душ будет прохладным, но уж какой есть. Сняла шорты и рубашку, стянула бикини, сложив стопочкой и поднялась, слыша, как за спиной закашлялся от дыма босс. Выскользнула наружу, отошла от входа пару шагов и замерла под показавшимися ледяными струями, забарабанившими по макушке. Выдохнула, пытаясь расслабить тело, подстраивающееся под температуру воды. И скоро почувствовала, как с водой стекает напряжение, раздражение и злость. Подставила ливню лицо, поймала капли сладкой влаги, стараясь напиться, и запустила обе пятерни в волосы, пытаясь промыть набившийся песок и мелкий мусор. Ладонями растирала кожу плеч и груди, смывая морскую соль и черные полосы грязи, согревая тело.

Врет все Рудин. Никакая я не толстая. Привык спать со своими «вешалками» модельными. Я не модель, конечно, но за эти дни килограммов пять точно сбросила. Ладонями могу талию обхватить. И грудь у меня нормальная. Сколько есть — вся моя и натуральная. Придирается!

Ливень не стихал, и я млела под струями. Когда почувствовала что замерзаю, юркнула обратно.

Огонек костерка уютно потрескивал, босс даже не взглянувший в мою сторону, выстругивал тонкие длинные прутики. Торопливо натянула купальник и рубашку прямо на мокрое тело и присела к огню, с наслаждением протянув руки, поглядывая на молчаливого мужчину. Он упорно строгал, не обращая на меня внимания. За эти сутки он сильно сдал, осунулся, и я задумалась, что его горячее тело — это результат поднявшейся из-за травмы температуры. Протянув руку, потрогала лоб. Он резко вскинулся, вопросительно уставившись на меня.

— Ты слишком горячий… был… ночью, — сбивчиво пояснила свой поступок. — Может воспаление и температура поднялась? Как твоя нога?

— Со мной порядок, — он снова уставился на работу. — Вымылась? И как?

— Терпимо, — кивнула ему. — А ты не хочешь? Я бы помогла?

— Да неужели! — ухмыльнулся босс. — Хочешь продолжить то, что ночью вытворяла?

Представила все, что могла в бессознательном состоянии делать и вспыхнула смущением.

— Что я такого делала?

— Грязно домогалась. Хоть пиши заявление в полицию… и книгу… роман эротический. Или лучше пособие «Соблазнение в самых безнадежных случаях (монахи, импотенты и евнухи) или реанимация трупов в полевых условиях».

Он ловко разрезал вдоль плод и аккуратно вынимал светлую серединку, придерживая разваливающиеся на сегменты желтоватые края мякоти. Ноздри защекотал нежный аромат смеси ананаса и банана. Сглотнув слюну, отвела глаза от пальцев, споро нанизывающих кусочки на прутики.

— Я за себя во сне не отвечаю, — нашлась с ответом, пряча взгляд от Павла. — Могу извиниться.

— Держи, — он сунул мне прутик, — жарь. Я был о твоей скромности, Смирнова, лучшего мнения. Но ты еще та затейница оказалась! Как мужик, конечно, терпел все, но когда ты мне решила живым питоном-недомерком руки связать… — он пошарил за спиной и поднял зеленоватый канат в метр длинной, — я-то ладно, но животное жалко. Природа острова уникальна, а ты ее безжалостно истребляешь.

Я во все глаза смотрела на покачивающуюся рептилию, не веря своим глазам.

— Паш, я не помню такого, — потянулась к огню, прокручивая в пальцах прутик, стараясь равномерно прожарить кусочек плода хлебного дерева. — А питона тоже я?

— Захер-Мазох был явно лишний в твоей библиотеке, — сделал вывод Рудин. — Не тому он тебя научил, Смирнова! Совершенно не тому!

— Почему не тому? Теперь у нас есть змеиное мясо. Говорят по вкусу оно как курятина, — робко улыбнулась боссу.

— Если с этой стороны смотреть, — согласился Павел.