Любовь, юмор, море, принц, конь

— Подождем — увидим, — пожала плечами, понимая, что босс недалеко ушел от истины.

Я с трудом вспоминала историю Второй Мировой, разыгравшейся в этом регионе, пытаясь нарисовать картинку возможной гибели солдата-пехотинца. За задними лапами копальщика росла горка земли, а он все продолжал работу. Неожиданно замерев, пес зарычал и дернул длинный что-то длинное, похожее на шнурок.

Змея или червяк?

Вспомнила про скользкого гада, залезшего мне под юбку, и поежилась. Павел поднялся, с интересом всматриваясь в темный предмет, который тащил, рыкая и злясь, щенок. Он пятился назад, упираясь лапами, и мотал головой. Я всмотрелась, через язычки пламени, смогла разглядеть край обтрепанной ткани. Рудин потянул за шнурок, помогая собаке и общими усилиями разметав землю, на кучу шлепнулся грязный мешок. Из разорванного нутра торчали обтрепанные, полусгнившие кирпичики американских банкнот. Босс шевельнул кучку ногой и присвистнул.

Глава 32

Мы шли по кромке засыпанного мусором пляжа, еще влажного после ночного шторма. Море нехотя отступило, оставляя за собой на песке многочисленные трофеи. Зеленоватые спутанные косы морской травы, обрывки сетей, обломки дерева, вездесущий пластик. Пес громко залаял, учуяв знакомые запахи, и бросился в заросли. Послышались радостные голоса, приветствующие на китайском появление пса.

Сердце замерло, не зная чего ожидать от пришельцев. Замедлив шаг, автоматически перешла на бесшумную, крадущуюся поступь, стараясь не рассекретить свое появление. Приближаясь к зарослям, разглядела натянутый между пальмами брезент, под которым сидели двое.

Пожилой, но еще крепкий старик тут же замолчал, отложил длинную трубку, которую раскурил перед нашим приходом, разглядывая нашу пару. Тонкий желтоватый мундштук расслабленно придерживали пальцы с потемневшими, почти черными ногтями. Темно-шоколадное от загара, словно вырезанное из драгоценного дерева, лицо с резким рисунком глубоких морщин, подчеркивающих фактуру обличья. Лысая голова небрежно прикрыта широкополой соломенной шляпой. Вылинявшая от солнца, но добротная и крепкая одежда. Босые ноги с пальцами, искривленными подагрой, испачканы песком. Глаза кажущиеся равнодушно-усталыми.

На контрасте с ним смотрелся вихрастый молодой рыбак моих лет, одетый в потрепанную «джинсу» с нахальным блестящим прищуром раскосых глаз. Противоположность во всем казалась объяснимой, но что-то в нем настораживало, не вписывалось в шаблон. Он, смеясь, отбивался от игривых наскоков пса, но глаза успевали цепко оглядывать обоих, отдавая предпочтение Рудину.

Или у меня разыгралась паранойя?

Перед рыбаками на песке пыхтел допотопный примус, на котором грелся закопченный и немного помятый чайник. Я улыбнулась, стараясь держаться за Рудиным.

— Гуд монинг, сяньшэнмень энд джентлменс! Во лай цзы элоссы… в смысле… аэм раша… э-э-э… Во дзяо Рудин Павел, энд лыз леди во дзяо Аня, — безбожно коверкая китайский и английский, Рудин представился сам и представил меня.

Я выдавила «нихао» и поклонилась, сложив ладони ковшиком перед грудью, отдавая дань китайскому обычаю вежливости. И отошла в сторону, стараясь не отсвечивать. Рудин отчаянно жестикулировал, объясняясь с гостями на дикой смеси трех языков. Не понимая мотивов странного поведения босса, надеялась, что по нам и так понятно, что мы нуждаемся в помощи. Наверняка о гибели яхты сообщили местные СМИ в новостях. Я уповала на осведомленность или на сообразительность китайцев.

— Ми энд Аня… раша туристо… — не сдавался босс.

Молодой рыбак присвистнул, видимо, догадавшись о чем шла речь. Пожилой китаец молчал и флегматично щурился на потуги Рудина объяснить наше бедственное положение.

— Аэм энд лыз леди гоу ин Гонконг, Отель «Роял Плаза». Ви а… Смирнова, как «попали» на английском? А, вспомнил… Ви тугетч ин шторм ту дейс ретурн… но, но… эгоу… ту дейс эгоу ин… шторм, шторм… а, ладно! Хелп ми… цю минг… ферштейн?

— Ши, ферштейн, ши, — соглашаясь, кивнул флегматичный китаец, истинный последователь Буддийских законов.

Оставалось только надеяться, что старый рыбак из сумбурного объяснения все же уловил общую суть и потому согласно кивал, подвизаясь доставить нас на своем баркасе в Гонконг. Разговор чем дальше, тем все больше походил на диалог сумасшедшего с психиатром. Где один что-то горячится, объясняет на своем языке, а второй совсем соглашается, не спорит и не уточняет.

Я помалкивала, с интересом рассматривая рыбаков, устроивших себе удобный брезентовый навес среди пальм и гадая, зачем Рудин валяет дурака, выдавая себя за недалекого туриста. Я сама слышала, как он прекрасно говорил на английском. Знал прилично китайский, умея строить простейшие разговорные фразы. Но прикусила язык, ограничившись вежливым приветствием на китайском языке, готовившему чай рыбаку. Старик скупым жестом пригласил нас под навес, располагаться.

— Бу кэ ци… ни дэ чха-вань, — невнятно проговорил рыбак, щедро наливая отвар в немного помятую, но чистую кружку и протягивая мне.

Я растерянно взглянула на Павла, не зная, как поблагодарить. Тот понял без слов и отчетливо произнес:

— Фей чань гань сэ…

Надо запомнить. Эту фразу, пока не вернусь домой, мне придется повторять часто.

Я повторила, надеясь, что босс ничего не перепутал в словах. Старик едва заметно усмехнулся, выразительно глянул на молодого, усмирившего пса и, буркнув ему пару слов, кивнул в сторону моря. Парень тут же поднялся и выскользнул из-под навеса.

— Он отправился на баркас, послушать погодную сводку, — успокоил меня Павел. — Они хотят быстрее покинуть остров и вернуться в Гонконг, пока ветер не принес новый циклон.

Я проводила взглядом парня, быстро скрывшегося за каменным выступом, раздумывая над изменившейся ситуацией. При мысли, что скоро окажусь в отеле, а потом дома, едва сдерживала радость, рвущуюся наружу. Хотелось догнать китайца, вытолкнуть его баркас на воду и быстрее убраться с острова. В нетерпении кусала губы, поглядывая на старого рыбака, не понимая, почему он медлит. Лучше поторопиться, чтобы новый шторм не застал в море. Если его не выдержала шикарная яхта, арендованная Рудиным, то утлому баркасу точно не справиться. Вспомнился день накануне, который провела, как на иголках, переживая, что рыбаки передумают и уплывут раньше. Или босс ошибся с прогнозом на новый шторм, и баркас отчалит, не дождавшись утра и нас. Лишь устроившийся у огня пес, успокаивал. Была уверенна, что рыбаки не бросят четвероногого друга на острове одного.

Ночью ливень так же внезапно стих, как начался, словно кто-то выключил небесный душ. Накануне вечером, пересчитав банкноты, Рудин сложил «собачий клад» обратно в каску и закопал под стеной. Я следила за его руками, пропитываясь отравой алчности и зависти к невиданному ранее количеству денег, вынужденному и дальше гнить под землей на острове. Босс брать деньги отказался, мотивируя тем, что мешок инкассаторский, значит, номера серий в розыске, и нас еще повяжут, если попробуем ими расплатиться. Риск был, и я согласилась с ним.

Едва рассвело, мы отправились в обратный путь. Пес бежал впереди, часто останавливаясь, лаял на кусты, оглядываясь, поджидал нас. Завидуя собаке, легко перескакивающей лужи, неуклюже скользила по раскисшей, превратившейся в болото грязи, игнорируя едкие шпильки в сторону моей грациозности. К полудню добрались до стоянки рыбаков, расположившихся в удобной бухте.

Автомат Рудин не прятал, не доверяя вновь прибывшим. Я тоже заметила странности в поведении обоих мужчин. Рыбаки приняли нас слишком уж равнодушно, едва скользя взглядами по изодранной одежде, оружию и почти не слушая объяснений босса. Ни один, ни другой так и не представились, не назвали место, откуда сами. Мне показалось, что они обрадовались возвращению пса больше, чем нашему появлению.