Любовь, юмор, море, принц, конь

— Вот, — я ткнула в серебристый крестик, чертящий белоснежную линию на идеально голубом поле, — это самолет.

— Это реактивный истребитель! Он летит на высоте двадцати километров. Даже если ты подожжешь, нет… взорвешь весь остров, пилот ничего не заметит! — разозлено рявкнул босс. — Нельзя же быть филологом до мозга костей! Иногда и соображать головой неплохо бы!

После «помазания» настроение Рудина резко изменилось в сторону агрессивного. Ехидство сменило рычание по любому поводу. Я мысленно потирала руки, поздравляя себя, что смогла достать босса, понимая, что отдача не заставит себя ждать. Он обязательно постарается взять реванш. Терять бдительность не стоит.

Ближе к вершине стало тяжелее, пологий спуск сменился крутым. На жаре грязь быстро высыхала, схватываясь плотной коркой, которая на открытых местах трескалась, сохраняя в себе книгу леса из засыхающих цепочек лесного «языка», состоящего из птичьих и звериных следов. Глядя перед собой, переставляла ноги, цеплялась руками за зеленые ветки и стволы, старательно избегая свисающих лиан.

— Смирнова, обернись! — неожиданно крикнул Павел.

Я резко повернулась, в пяти шагах заметила готового к атаке кабана-секача и десяток коричневых малышей, жмущихся позади него. Не успела удивится, от резкого движения, пытаясь удержать равновесие, ухватилась за зеленую ветку. Та мягко сократилась под пальцами и зашипела выглянувшей из листвы треугольной головой с раздвоенным языком.

Змея!

Закричав, разжала пальцы и полетела вниз кубарем. Свинская семья с диким визгом прыснула в стороны от летящего на них тела. В тщетной попытке затормозить и ухватиться, по дороге хваталась руками за все подряд. Комья грязи, листья, обломки веток, камешки летели вместе со мной, я истошно верещала, пересчитав ребрами все неровности подъема. Неожиданно выросшее на пути дерево прекратило падение. С размаху приложившись бедром, оборвала крик и замерла, осторожно перевернулась на спину.

— Это, несомненно, стопроцентный страйк, Смирнова, — послышались хлопки в ладони, надо мной нависло довольное лицо Рудина. — Новый способ охоты оказался эффективным. Не ожидал. Радуешь все больше и больше.

Я села, потрясла ушибленной головой, из которой посыпался мелкий мусор, и разглядела оглушенного, косящего в разные стороны глазами поросенка, чьи задние ноги сжимала в кулаке. Перевела взгляд на Рудина и вымученно улыбнулась.

— Хрюня, оживай, — потрясла полосатого малыша, родившегося не больше пары дней назад.

Разложив на коленях, потеребила пятачок и ушки, пытаясь оживить зашибленного поросенка.

Косящие глаза попытались собраться в кучку, но вновь разъехались. Свинка обреченно хрюкнула, отвечая на мои попытки реанимации, и слабо шевельнула скрученным хвостиком.

— Хрюня, я знаю, что неуклюжая корова. Прости! — всхлипнула, жалея покалеченного мной поросенка.

Погладила его по мягкой щетинке между лопоухих ушек. Влажный пятачок, испачканный землей, дернулся, уловив новый запах от ладони. Я улыбнулась, радуясь, что поросенок приходит в себя.

— Кончай с едой разговаривать! Вставай, Смирнова, нам еще до маяка добраться надо, — подал голос босс, подгоняя. — Время не ждет. Надо засветло добраться назад.

В кустах за моей спиной что-то зашевелилось, Рудин вскинул автомат и насторожился. Я опасливо повернула голову в сторону шорохов. Из кустов послышался треск и отчетливо хрюкнуло. Еще секунду назад подававший слабые признаки жизни малыш дернул ушами на звук. Спрыгнув на землю, бодро хрюкнул и что есть мочи припустил в сторону шевелящихся зарослей, помахивая хвостиком. Вслед ему понеслась автоматная очередь. Павел не собирался за так терять ужин. Я зажала уши и отвернулась, вжавшись спиной в дерево. Ругаясь последними словами, разозленный неудачей шатен рыскал по кустам, отыскивая трофей, но свинке удалось сбежать.

— Это был наш ужин, — перед носом сверкнуло лезвие ножа. — Ты, растяпа, его упустила! Что мы будем готовить сегодня вечером? Бананы твои? Это тебе подходит, ты от приматов ушла недалеко, а я мяса хочу! Перехвалил, на свою голову!

— В нем мяса на один укус. Кроха совсем, — возмутилась я кровожадностью с виду цивилизованного мужчины.

— Пожалела, «гринписовка» хренова! — рыкнул мужчина, в сердцах сплюнув на землю. — Мать тв… Тереза…

Выбирая мусор из волос, я равнодушно смотрела, как беснуется босс, упустивший шашлык из молочного поросенка. К его оскорбительной манере говорить выработался иммунитет, или я настолько устала сегодня, что его речь звучала белым шумом, не задевая самолюбия. В голове промелькнула мысль о странном поведении мужчины. Глядя на воинственного босса, вооруженного ножом, автоматом и костылем, я пару раз фыркнула и затряслась от беззвучного смеха.

— Вооруженный до зубов коммандос упустил поросенка, — захлебываясь в истерике, пыталась выговорить я, — а виновата, конечно же я… Иди ты, Рудин…

Странно, что он не попал в свиней с такого-то расстояния? В леопарда в темноте не промахнулся. Или ему нужен повод, чтобы оскорблять меня? И чего он этим добивается?

Отыскав туфли, слетевшие во время недолгого, но запоминающегося падения, я потопала верх, гадая, на что может быть похож маяк.

— Не переживай, не спутаешь, — огрызнулся голодный мужчина на мой вопрос.

* * *

Выбравшись следом за Рудиным на вершину, проигнорировав протянутую в помощь руку, я обомлела, оглядывая открывшийся перед глазами небесный простор… и море. Бирюзово-прозрачное у линии прибоя, на горизонте почти черное в полдень, а сейчас светлеющее от приближающегося к закату солнца.

Приставив руку к глазам козырьком, вглядывалась вдаль, в стеклянную гладь, пенивавшуюся белыми барашками волн. Под ногами простиралась широкая изумрудная полоса зарослей, промытая дождем. Ветер трепал одежду и лохматил волосы. Убирая выбившиеся пряди, переплетала косу, с сожалением заметила, что после прогулки по зарослям рубашка превратилась в драные лохмотья. Взгляд бесцельно скользил по морской глади, не цепляясь. Необычная форма топляка заставила вернуться. Недоверчиво вгляделась, отпустив волосы, с трудом разглядела в том, что приняла за выкорчеванное ураганом дерево, пересекающий перпендикуляром неровные строчки волн продолговатый абрис лодки, неясно различающийся на воде. Протерла заслезившиеся от ветра и солнца глаза, все еще греша на стволы и коряги, приносимые прибоем. Но суденышко уверенно резало волны, направляясь к берегу.

— Павел, что это там? — не веря глазам, позвала шастающего по кустам в поисках маяка босса. — Это же лодка?

— Ну, что тебе померещилось с пьяных глаз, Смирнова? — раздраженно отозвался босс, нехотя выныривая из зарослей. — Закусывать надо. Хотя, ты же закуску отпустила. Филологиня… что теперь…

Глава 29

Он запнулся, забыв произнести очередную гадость, поворачиваясь туда, куда я показывала рукой. Рудин приставил ладонь козырьком и сощурился. На красивом лице обозначились морщинки, обветренные губы в изумлении приоткрылись.

— Исправляешься, Смирнова, — пробормотал озадаченно шатен, вглядываясь в причаливавшую к берегу лодку. — Это рыбаки.

— Точно рыбаки? Не пираты или хозяева схрона? — с сомнением глядя на сражающуюся с прибоем лодку.

— Слишком бедная оснастка судна, — возразил Павел, — не видно оружия. А сети видно. Возможно браконьеры. Те, что ловят в нейтральных водах. Тут промысел запрещен, и улов богаче.

— А контрабандисты?

— Могут быть и контрабандисты. К ночи начнется новый шторм. Скорее всего, решили переждать его на острове.