Любовница Каменных Драконов

– Нравится?
– спросил Рэй у матери.

Под покрывалом скрывался огромный аквариум. На светлом кварцевом песке из раковин и камешков была построена целая деревенька, с красивыми домиками, с крутящимся колесом водяной мельницы, с мостиком через реку. Пышные водоросли тянули свои пушистые кроны к свету, стайки мелких быстрых рыбок металлическими искрами вспыхивали в зеленых зарослях. Толстопузые желтые и коричневые лягушки метались над фигурками божков.

– Ай!
– воскликнула Почтенная мать, прижимая руки к груди и мгновенно забывая об опасности.
– Это же точь-в-точь моя деревня! А вон дом моего отца! А вон в той роще мы резвились…

– Значит, ты не сильно будешь страдать, - заметил Рэй.
– Ибо отныне быть тебе желтой рыбой, безмолвной и слабой.

Наверное, Почтенная Мать и не заметила, как обернулась в толстую круглую рыбу и затрепыхалась в ладонях Рэя. Он аккуратно погрузил ее в воду, и она заметалась, как безумная, меж прозрачными стенами аквариума.

– Я даже подарки тебе буду дарить, - заметил Рэй, щедро сыпанув пригоршню жемчугов и разноцветных драгоценных камней в воду.
– Все, что пожелаешь. Только уже не буду слышать глупости, которые ты говоришь.

Желтая рыба металась в прозрачной воде между падающими в песок драгоценностями, и в ее рыбьих круглых глазах читался ужас.

– Ничего, - хладнокровно заметил Рэй, отирая руки.
– Если поумнеешь, я верну тебе человеческий облик. Так что все зависит от тебя.

***

Башню окружали тучи.

С тех пор, как умер Птицелов, Алан оставался в своих апартаментах, будто прятался в этих грозовых облаках, в вечно ворчащем громе и сполохах молний. Он будто бы подсознательно это делал. Оставался в том времени, когда к нему такой же грозовой ночью явилась Мэл и позвала за собой.

Он не поверил ей.

Он помог спасти брата и раздавит эту гадину, Птицелова, но не поверил в искренность слов Мэлани.

– Любящая женщина скажет что угодно, - заметил Алан, безразлично вращая в пальцах бокал с виски и рассматривая игру света в янтарной жидкости, - лишь бы спасти любимого человека. Не станем пользоваться вынужденностью ее положения… не станем…

Лифт он замкнул на ключ. Чтобы она больше не смогла подняться к нему. Чтобы не смогла снова произнести каких-то неправильных слов, жалея его и обманывая. Чтобы не пробовала больше помирить их с братом.

– Мы не ссорились, - рокотал голос Алана, стремительно погружающегося в опьянение и оцепенение, которое приносило ему успокоение и облегчение.
– Поэтому не стоит нас сводить лицом к лицу.

В соседней комнате, за тонкой перегородкой, была секретарша. Алан слышал, как она ходит, отыскивая нужные ему документы, как она пьет кофе и отвечает на звонки.

Красивая женщина. Самая красивая, которую можно найти в этом городе. Лицо его приемной. Неглупая, стильная. Аппетитная.

– Такая нежная, - рокотал Алан, прищурившись от сигарного дыма.
– Такая…

Алан жаждал женщину, но не спешил ее позвать. Ему казалось, что на нее он смотрит как на жертву, которую хочется растерзать. Искусать. Истрепать. Выместить на ней жажду крови…

Вероятно, ей даже понравится его жадная жестокость. Не понравится - так все равно будет хвастаться, что шеф прижал ее. О чувствах девушки Алан думал сейчас меньше всего.

– Иди сюда, - гипнотизируя взглядом дверь, чуть слышно рычал Алан.
– Иди…

Вот и с призывом этим он развлекался. Приманивал женщину, которая сейчас, несомненно, ощущала легкое беспокойство от направленной на нее магии.

Девушка за дверью стала беспокойной. Алан слышал, как она нерешительно покашливает за дверями, не отваживаясь зайти к нему. Но ее ладонь уже лежала на ручке двери, и Алан посмеивался, предвкушая то, что сейчас произойдет.

– Давай, иди, - посмеиваясь, шептал он, гипнотизируя горящим взглядом двери.
– Иди…

– Это сможет заменить любовь?

Алан поперхнулся, закашлялся от дыма, расплескал на бумаги виски и обернулся к панорамному окну. Он нарочно сидел к нему спиной все это время, запрещая себе надеяться, запрещая высматривать в грозовых облаках голубые крылья…

Мэлани стояла ровно на том месте, где его воображение рисовало ее много-много раз. Промокшая под проливным дождем, в тонком платье, облепившем ее тело…

– Зачем ты здесь?
– глухо произнес Алан, не в силах скрыть того, что его голос дрожит от радости.

– Поговорить, - ответила Мэлани, разведя руками.
– Оставь девушку в покое. Я не позволю ей и пальцем тебя коснуться, потому что ты мой.

– Ну, что же ты молчишь? Ты не рад мне? Ты не ждал меня? Не говори, что не ждал. Я слышу, как бьется твое сердце.

Алан не знал, о чем говорить с Мэлани. Он был рад, но что-то внутри него говорило - не тронь, не подходи, не верь… Хотя это была его Мэлани, его голубая птица…

Она неспешно обошла его кругом, разглядывая, и Алан вздрогнул, сбросил наваждение.

– Я рад тебе, - хрипло ответил он.
– И благодарен. За Рэя. Мой брат жив - это стоит дорогого. Ты вовремя позвала меня. Мы вместе смогли остановить это зло…

Сказал - и осекся, потому что это не те слова, которых ждала Мэл, не те, какие нужны были сейчас.

– Это все, что ты хотел мне сказать?
– печально произнесла Мэл.
– Все, что ты нашел в своей душе для меня? И ни слова о том, что разлука тяжела и невыносима? Ни слова о том, что ты не можешь забыть меня, как бы ни старался? Ни слова о том, что тебе всюду мерещится мой призрак, и что ты ищешь меня в толпе взглядом?

Мэлани оказалась близко-близко, она стояла прямо перед Аланом, почти касаясь его, и он с трудом удержал себя от того, чтобы прикоснуться, всего лишь прикоснуться ладонью к ее золотым волосам.

– Ты не скажешь мне о том, - продолжала Мэл, - что все время вспоминаешь нашу поездку, наш первый раз. Ты был смелее, Алан. Ты чувствовал, что тебя влечет ко мне, хотя вез меня для своего брата. Поэтому ты взял меня первым. Не удержался. Потому что ты нашел меня для себя. Не для Рэя. И сейчас ты молчишь, - продолжила Мэл, осторожно касаясь лица Алана, осторожно лаская его, - потому что боишься. Боишься меня; боишься себя. Тебе кажется, что если ты сделаешь шаг вперед, то навсегда пропадешь. Останешься моим рабом навечно, и я буду повелевать тобой.