Любовные и другие приключения Джиакомо Казановы, кавалера де Сенгальта, венецианца, описанные им самим - Том 2

При сих словах прекрасная мисс многозначительно улыбнулась. Через час возвратился барон, вооружённый векселем лиссабонского банка на одну из лучших фирм Кадикса достоинством в пятьсот двадцать гиней. Он сказал мне:

— Я побывал у нескольких банкиров, но никто не хочет заниматься этим делом.

— Странно, ведь поручитель давно известен. Если вам угодно доверить это мне, я охотно возьму на себя необходимые переговоры.

— Вы окажете мне услугу. Я сейчас же сделаю нужную запись.

На следующий день банкир Лей оплатил предъявленный мною вексель. Я встретился со Штенау и передал ему банкноты, из которых он заплатил проигранные вчера сто гиней, после чего мы заговорили о прекрасной англичанке.

— Вы боготворите её!

— Я? Совсем нет. Сия девица принадлежит мне не больше, чем любому другому. Если она нравится вам, объяснитесь.

— Это уже сделано.

— Прекрасно. И у вас договорено о свидании?

— Как раз сегодня вечером.

— Приятных удовольствий! Это будет стоить вам десять гиней и ещё небольшой пустячок.

Только потом я понял, что подразумевалось под этим пустячком.

На следующее утро я проснулся в объятиях красавицы и отсчитал ей пятьдесят гиней.

— Когда я снова увижу вас? — спросила она.

— К сожалению, я не богат.

— Неважно! Ведь всегда можно найти пять гиней для дам, которые вас любят, не правда ли?

— Без сомнения.

— Ну, и прекрасно. Приходите разделить со мной ужин, когда вам захочется.

Получив сие приглашение, я пользовался им всю неделю, ко на восьмой день утром, когда завершал последние приготовления перед выходом, меня внезапно поразила известная боль, от которой, к сожалению, до сих пор не найдено верного лекарства.

Никогда ещё злосчастная болезнь не посещала меня столь некстати — я собирался плыть по морю, чтобы искать удачу на континенте. Пришлось остаться в Лондоне до полного выздоровления, то есть ещё целых шесть недель.

Я вышел, но конечно же не за тем, чтобы обратиться с упрёками к моей англичанке, а единственно с намерением обосновать свою штаб-квартиру у эскулапа. Уложив все чемоданы, я оставил только тонкое бельё, которое было отправлено Ярбом прачке, обитавшей в шести милях от Лондона по дуврской дороге. Когда я водворился у врача, мне сразу же подали письмо банкира Лея. Вот что в нём было написано:

“Принятый мной от вас вексель подложен. Незамедлительно возвратите все мои деньги и добейтесь ареста того, кто вам его выдал, или же полного возмещения. Не ставьте меня перед жестокой необходимостью требовать вашего задержания. Помните, что это дело жизни и смерти”.

Прочтя роковое послание, я едва собрал сил, чтобы сделать несколько шагов, и рухнул на постель. Я весь дрожал, голова сильно кружилась, словно передо мной была виселица, на которой мне суждено окончить свою полную приключений жизнь. Как выйти из этого отчаянного положения?

Где взять пятьсот фунтов стерлингов? Оставался только один выход. Я вооружился пистолетами и немедля отправился к Штенау, решившись прострелить ему голову, если он не возместит мне стоимость векселя. К сожалению, негодяй уже сумел исчезнуть. Хозяйка сообщила мне, что он уехал в Лиссабон ещё пять дней назад. Как мне стало потом известно, там его ждал печальный конец. Я понял, что надо действовать решительно и, несмотря на болезнь, садиться на корабль. Если не считать каких-нибудь пятнадцати гиней, у меня не было ровно ничего. И вот к какому средству пришлось мне прибегнуть. Я разыскал одного венецианского еврея, знавшего графа Альгаротти, и предложил ему вексель в сто цехинов на имя графа. Почтенный израильтянин выдал мне его стоимость звонкой монетой. Получив деньги, я схватил ноги в руки и ударился в бегство, словно за мной гналось пятьсот тысяч дьяволов. Лей обещал мне двадцать четыре часа отсрочки, и я был уверен, что столь честный англичанин не способен нарушить своё слово. Всё же беспокойство одолевало меня. Я призвал Ярба и сказал ему:

— Выбирай: или двадцать гиней, и мы расстаёмся, или ты последуешь за мной в неизвестном для тебя направлении.

— Мой добрый господин, мне не нужно ни шиллинга. Я готов ехать с вами куда угодно.

— Я отправляюсь через час. Не вздумай проболтаться кому-нибудь, это может стоить мне жизни. Ты останешься здесь ещё на несколько дней и получишь моё бельё, а потом догонишь меня. Вот деньги на дорогу.

— Не нужно, вы заплатите мне потом всё, что я истрачу.

У меня была на счету каждая минута. Я побежал к своему портному, где лежало моих тканей на три камзола, и предложил уступить ему всё по сходной цене. Он согласился и отсчитал мне тридцать гиней. После этого я расплатился с хозяйкой и сел в карету, отправлявшуюся в Рочестер. Приехав туда, я взял лошадей до Дувра, где и был уже на следующий день ещё до рассвета. Пакетбот как раз снимался с якоря, и через полчаса мы уже вышли в море. Плавание оказалось не из приятных — четыре часа мы стояли в виду Калэ. Пакетбот был английский, и я всё ещё находился под властью английской короны. Наконец мы прошли мол, и я ступил на землю Франции. Жизнь моя была спасена!

При высадке на берег охватившее меня чувство проявилось столь сильно, что привлекло рысьи глаза таможенных чинов. Моя гнусная болезнь придавала мне полноты около талии, которая показалась им подозрительной, и они заставили меня раздеться. Я был рассержен до крайности, однако пришлось подчиниться. Закончив осмотр, они отпустили меня. Из Дувра я написал Ярбу, чтобы он ехал в Калэ. Увы! Бедный малый так и не появился. Я встретился с ним лишь через два года, при обстоятельствах, о которых читатель узнает из дальнейшего.

XXXVII В БЕРЛИНЕ У ВЕЛИКОГО ФРИДРИХА 1764 год

Проезжая через Брюссель, я нашёл там письмо синьора Брагадино и вексель в двести голландских дукатов, выписанный на некую мадам Неттину. Без промедления я продолжал путь на Брауншаейг. Сей город приготавливался к празднествам в честь прусского кронпринца, жениха дочери царствующего герцога.

Мне довелось видеть Его Высочество на балу в Сохо-Сквер, и потому я счёл долгом засвидетельствовать ему свои чувства.

Для поездки в Берлин, куда я намеревался ехать, был нужен дорожный сюртук, и я купил ткань у одного еврейского торговца, который предложил взять мои векселя. Мадам Сент-Омер прислала мне из Парижа пятьдесят луидоров в бумагах на амстердамский банк. Я отдал их еврею и получил от него всю сумму голландскими дукатами. Этот вексель был написан на имя г-на де Сенгальта. Я подписал свидетельство о передаче векселя тем же именем. Однако на следующий день рано утром явился мой купец, страшно рассерженный.

— Вот ваш вексель и отдайте назад деньги.

— Вы смеётесь надо мной, дело уже сделано.

— Тогда предоставьте мне поручительство до возвращения нарочного, который узнает, годен ли ваш вексель. Иначе я позабочусь, чтобы вас арестовали, ведь здесь знают, кто вы такой.

При этих словах кровь ударила мне в голову, я схватил трость и обломал её о спину сего наглеца, после чего вытолкал его за дверь.

В тот же день, прогуливаясь по городу, я повстречался с кронпринцем и поклонился ему. Он остановил лошадь и подозвал меня.