СТИХОТВОРЕНИЯ

«От воскрешенных утром сновидений…»

От воскрешенных утром сновидений Печалью день пронзен. Везде — укор. Хочу читать — но слез поток осенний Стекает на руки, туманит взор. Скорбь на корню сильней, чем грусть в предгрозье: Та скорбь в плену у тайны роковой Выбеливает щеки алой розе, Мертвит бутон и сушит лист живой. Глубокий пруд у берегов прозрачен, Искрится солнцем, тянется к цветам, А в омуте его покой утрачен: Чернея, бьется чье-то сердце там. Сны прогоняют сон; я слез не прячу: Заплачу — и проснусь, проснусь — и плачу.

«Ложь! Время боли не смягчит такой…»

Ложь! Время боли не смягчит такой, Такой тоски оно не исцелит. О милом дождь, рыдая, говорит, О милом что ни день шумит прибой. Из сада тянет прелою листвой, Со склонов горных талый снег бежит, Но прежней страстью все еще горит Душа моя; в ней — прежних мыслей строй. В иных местах мне страшно — там кругом Жизнь памятью о нем напоена. Порой скажу, легко войдя туда, Где мой любимый не был никогда: «Здесь нет его!» Скажу, и вмиг о нем Я вспомню, мыслью этой сражена.

«Ты — в памяти оттаявшей земли…»

Ты — в памяти оттаявшей земли, Дороги пыльной, вешнего цветенья, В неторопливом лунном восхожденье; Ты — в каждой птичьей трели, что вдали Звенит в разгаре лета, в запустенье Гнезд, что когда-то свили журавли, Во всех ветрах и бурях, что прошли Над миром в годовом круговращенье. Вверх по тропе, исхоженной рассветом, Ты не пойдешь, и шума птичьих крыл Ты не услышишь в воздухе прогретом, Когда птенец давно уж в небо взмыл, — Но ты пронизан красотой и светом, И долгий год тебя не позабыл.

«О, если до меня домчится весть…»

О, если до меня домчится весть, Что ты погиб, тебя на свете нет — В газете, скажем, я могу прочесть, Которую в метро листал сосед, Что на углу (указано, каком, С дотошностью газет), толпою скрыт, Бегущий человек с твоим лицом Сегодня ровно в полдень был убит, — Не вскрикну я: в метро, среди людей, Нельзя же так в отчаянье впадать! За бегом станционных фонарей Чуть пристальней я стану наблюдать, С чуть большим интересом два столбца Прочту — рекламу кремов для лица.

«В беседе нашей я зову вас другом…»

В беседе нашей я зову вас другом. Да, вы мне друг; но знаем наперед — Укоренится чувство, зацветет Цветок душистый на стволе упругом. Он выживет наперекор всем вьюгам. Цветок на нас свой аромат прольет, Смутимся мы, и голова пойдет, Как водится, у нас обоих кругом. Но здесь поддельной страсти места нет: В нас бьется страсть Изольды и Тристана; Гиневра Ланселоту свой привет Как будто шлет из вражеского стана; Франческа на Паоло нежный свет Струит, роняя книгу непрестанно.

«Обеты я не слишком свято чту…»

Обеты я не слишком свято чту: Не будь ты так прелестен, мой любимый, С другим нашла бы я свою мечту В погоне за красой неуловимой. Не будь ты редким яством для меня И вечным утоленьем дикой жажды, Я бы сбежала среди бела дня Искать другого, как тебя однажды. Но ты блуждаешь с ветром заодно; Приязнь твоя изменчивей прибоя. Непостоянной быть немудрено — Ведь я меняюсь следом за тобою. Любовь моя беспечна и вольна: Я неверна, когда тебе верна.

«Опять в мои засушливые дни…»

Опять в мои засушливые дни Пришли, как ветер, дующий с полей, Пришли, как пенье ледяных ключей, Воспоминанья о тебе; они — Погибель мне: напрасно искони Я доверяла щедрости твоей; Твоя земля — пустыня; нет на ней Ни деревца — пески текут одни. Опять, неведеньем просвещена, Стремлюсь я за твоим миражем вслед: Рыдаю, падаю, лежу без сна, Встаю, опять бреду на смутный свет, Туда, где цель желанная видна, И к ней тянусь… но ничего там нет.

«Тебе в лицо глядела непрестанно…»

Тебе в лицо глядела непрестанно — Так, что порой глазам невмоготу. Ты словно солнце в мареве тумана: Как вынести такую красоту? И поневоле взор я отвратила От света: он — не для моих очей. Я слишком засмотрелась на светило, Совсем ослепла от его лучей. Теперь мне кажется каморкой мрачной Обыденная жизнь: я здесь брожу, Среди вещей, их тесноты невзрачной Мучительно дорогу нахожу, Не в силах приподнять тоски покрова, К потемкам жизни привыкая снова.

«Любимый мой, подумай о грядущем…»

Любимый мой, подумай о грядущем: Нас Время горше Смерти разлучит — Тебя оставит к старости идущим, А мне расцвет и силы сохранит. Пока еще мы вместе покоряем Бессмертную и сладостную высь; О ней не помним и не вспоминаем. Но вот все опасения сбылись: Лежим без сна, и нашему кресалу Уже не высечь страстного огня — Была ребенком я, ты снес немало, Когда впервые повстречал меня. Проходит ночь. День отчужденно-скудный Навис над нашей болью обоюдной.

«Как пилигрим вновь посещает храм…»

Как пилигрим вновь посещает храм, Покинутый уже бог весть когда, Где нынче только мох и лебеда, А некогда курился фимиам; Как он при виде стертого следа Родного имени, прильнув к камням, Дает излиться скорби и слезам, Так я в отчаянье спешу сюда. Ты мне был Сладострастья алтарем. Твой дух угас, и пепел твой остыл, И все же здесь твоя стучала кровь: Вот почему во тьме ночной и днем Тебя ищу я здесь, моя любовь, Умершего ищу среди могил.

«Когда уйдешь ты — тот, что для меня…»

Когда уйдешь ты — тот, что для меня Сегодня слов написанных дороже, Ты ключ от сердца моего, похоже, Вернешь мне снова, холодность храня. Твое обличье Фебова огня Не чуждо, с лунною дорожкой схоже. Куда ни оглянусь, оно все то же. Я плачу, прошлому не изменя. Твоя любовь ко мне цветку подобна — Отринув смерть, в дремоту влюблена, На жертву и на подвиг неспособна; Поникла, словно стебелек, она, Воззрилась, изумясь, на вихорь тот, Который лепестки ее сметет.