Люди и чудовища. И прибудет погибель ко всем нам
Шрифт:
— Разве эти куклы будут в заброшенной комнате играться с пыльным пианино? Так поступает только ребятня. Да и мальчишки не визжат, не хихикают.
Девочки и Персеус разговорились. Каждый поведал свою историю похищения. Вениамина сказала, что пошла в этот ад за Анджелосом. «Мы помолвлены», — нервно и смущенно добавила она. Анджелос, кстати, оказался не просто мальчиком, а четвертым претендентом на трон. Он — племянник царя. Юноша исчез после своего дня рождения в начале августа, а через десять дней к Вене пришел джинн с зашитым ртом.
По словам Пенелопы, сама она, как и Маргарит, из проклятого рода, потому и попала с сестрой в царство Кукольника. Родителей у девочки нет. Сестры теперь тоже.
— Да, проклятье, или пробоина в ауре, — тут же завелась
Затем Маргарит снова рассказала про своего воображаемого друга. Персеус рассмеялся и заявил, что сам часто общается с этим голосом. Элеон не поняла — серьезно он или подыгрывает. Хотела спросить, но Маргарит уже начала свою историю похищения. А потом сразу наступила очередь Персеуса.
Когда-то давно старое пианино было талантливым мальчиком-музыкантом. Персеус мог сыграть на любом инструменте. Это спасало его в ненастные дни, которых случалось немало. Неудачи преследовали ребенка с рождения, он рос сиротой. Жил то там, то сям. Как-то путешествовал с труппой. Вместе с ее членами угодил в метель, и вот нашли этот дом. Он не показался им подозрительным в начале. Проходил маскарад, поэтому кукол актеры приняли за людей, а обитатели царства приняли людей за кукол. Но к ночи гости сняли свои наряды. Монстры почуяли человеческий запах и стали приносить взрослых на кухонный стол… В царстве не было кого-то, похожего на мужчин и женщин, кроме Кукольника, а хозяйке нужны были лишь дети.
Персеус и ребята из труппы долго скрывались от чудовищ. Но монстры чуяли слабости, грехи малышей и поодиночке переловили их. Персеус хорошо прятался, не верил куклам и в итоге остался один. Но ищейки ощущали людей и не отставали. Тогда Персеус стал придворным хозяйки: ищейки, побаиваясь ее, не подходили близко.
Персеус вырос, глядя на убийства Кукольника. Играл в это время ей на свирели. Он боялся смерти и любых своих чувств, ведь их могут учуять. Персеус старался не оставаться наедине со своими мыслями, но однажды отчаяние взяло верх: кукла окутала руки и ноги Персеуса и принесла его хозяйке. Она сделала из любимого музыканта пианино, поставила посреди праздничного зала. Обездвижен и лишен глаз. Осталась одна радость — слушатели. Но затем и они ушли.
Девочки сидели грустные. Молчали.
— Подождите! — воскликнул Персеус внезапно. — Кто еще в этом зале?
Дети переглянулись. Веня, вспомнив об Элеоноре, посмотрела в ее сторону и вскричала. Над рыжеволосой красавицей свисал гигантский паук. Они ничего не успели сделать. Когда девочки добежали до Элеон, та, окутанная паутиной, была уже в нескольких метрах над полом. Вскоре чудовище с ней и вовсе скрылось.
— Что произошло? Что? — шептала Маргарит испуганно.
— Персеус! Куда он ее потащил? — спросила Веня.
— Куда и всегда. В мастерскую Кукольника. Она на третьем этаже. За библиотекой. Только поторопитесь. Не зная, где вход, вы его не отыщете сами. Опередите их до библиотеки.
— Нужно идти, — сказала Веня, выламывая пальцы.
— Анджелос сказал остаться, — возразила Пенелопа. — Он же идет в ту же сторону. Пусть и Элеон спасет.
— Если даже и спасет, то посчитает, что мы ее бросили… Скажет: «Что вы за люди, если оставляете своих!» — дрожащим голосом проговорила Веня. — Я пообещала ему позаботиться о вас! Мы все пойдем… з-за Элеон.
Проклятие, Или в царстве Кукольника III
Старый пес поднимался по узкому коридору в логово Кукольника. Железные ноготки лап бренчали по полу. Под состарившейся золотой шерстью виднелся черный узор — сплошная линия заворачивалась в бесконечные круги. «Бенджамин Финч, Бенджамин Финч, третий ребенок, сын сапожника и портнихи», — повторял пес угрюмо и вдруг заметил идущего рядом с собой юношу — парень не сводил холодных голубых глаз с ретривера. Кукольник созвала всех охотников к мастерской. «По-видимому, — решил Финч, — ей нужно сердце, раз мы ей так понадобились. Но что за юноша? Он тоже
охотник? Был бы я моложе, без проблем распознал человека, но сейчас я не уверен».Дом влиял на Финча, и пес это чувствовал. Он уже не помнил, сколько лет находился здесь и сколько из них был охотником, но одно Финч знал точно — ты быстро станешь частью этого места, если не будешь контактировать с людьми. Он видел это из года в год. Время в царстве неслось слишком быстро, оттого казалось, что прошло пару дней, но проходили месяца и, наверное, десятилетия. Сначала из детей делали человеко- или животноподобных кукол. Если они бродили по дому бесцельно или вступали в группку (например, любителей чтения), со временем начинали забывать обо всем, жили только своим маленьким делом и постепенно становились частью дома. Кукольник это тоже ощущала. Сначала фарфоровую танцовщицу она прикручивала к подиуму — пусть крутится, пока мелодия играет. Затем хозяйка уменьшала свою игрушку. Потом госпоже надоедало и это, и кукла становилась настольным светильником. В нем уже не оставалось личности, только темный отпечаток дома. Если же хозяйка забрасывала куклу на долгие годы, ее подданный всё равно терял душу и превращался в куда более мерзкое создание, в чудовище. Оно хотело теперь лишь одного — поглотить как можно больше душ.
Царство напоминало собой ненасытную черную дыру, которая жадно пытается захватить и обезличить всех, до кого дотянется. При этом само не может существовать без людей. Финч не знал, когда родился дом, когда в нем появилась Кукольник и была ли она первой хозяйкой, но понимал, что это место без нее не проживет. Кукольник являлась сердцем дома, ей подчинялись все — внимали ее зову в своей голове, хотя это был скорее голос дома: «Ты должен забыть себя. Должен завлечь к нам новую жертву». «Ведь не только люди обладают душой, — рассуждал Финч. — У вещей тоже есть некая память, энергетика. И этот дом — сосредоточение этой силы, а она — тьма. И с этой тьмой я борюсь уже много лет. Она зовет меня в себя, но я не должен подчиняться. Я должен слушать свой голос, иначе стану ее частью. Я — Бенджамин Финч, Бенджамин Финч».
Внезапно пес понял, что юноша смотрит на него с презрением. «Я, кажется, говорил это вслух, — испугался Финч. — Но что именно я сказал? Наверное, поэтому меня из подставного ребенка сделали зверем. Я уже не похож на человека. Я выдаю свои мысли… Но что значит выражение лица этого парня?» Раньше Финчу удавалось легко распознавать мимику. Он определял ложь, точно понимал, где кукла, а где человек. Теперь стал слепнуть. Не в буквальном смысле. Он видел парня, его взгляд, стражу от начала коридора до его конца, но для Финча это уже больше ничего не значило. Он не мог осознать происходящее. Со временем такое случалось со всеми куклами. И это плохо: Финч становился частью дома. Но как понимать этот презрительный взгляд? «Попытайся думать, как человек, — твердил себе Финч. — Этот юноша — кукла, похожая на ребенка, или живой мальчик? Как я раньше определял? Я задавал три вопроса. Но какие? Черт возьми, не могу вспомнить… Надо воспользоваться причинно-следственной связью. Что он здесь делает? Если он, охотник, то идет к Кукольнику. Но я не помню такого охотника. Если он человек и направляется к хозяйке, то он… очень смелый. Это пригодится».
— Меня зовут Бенджамин Финч, — сказал пес. Парень вздрогнул — не ожидал, что это звериное чучело, к которому он прибился, заговорит.
— Анджелос Люций, — после короткой паузы представился юноша. Кажется, пес не различал волнения собеседника, так что принц стал чувствовать себя немного уверенней.
— А кем ты являешься?
— Работаю на Кукольника.
Финч задумался, как бы ответил в этом случае подданный царства, а как человек, но не мог понять. Спросить, чем именно занимается Анджелос, ему не пришло в голову. Внезапно парень взволнованно прибавил шаг — он увидел Балерину, которая побежала за Джудо вперед, но вернулась без ребенка. Рядом с ней шла маленькая игрушечная обезьянка с двумя тарелками в руках и застывшей улыбкой ужаса на лице. Анджелос приблизился к Балерине.