Люди и нелюди

Нате хватило мига, чтобы окинуть взором открывшуюся картину и все понять. Не раздумывая, она метнулась к детенышам и успела схватить их в охапку, прижимая к себе, закрывая собой:

— Нет!

Более крупный детеныш заверещал, вырвался из ее рук, но мелкого она удержала, прижимая к себе — и уставилась прямо в дуло автомата в руках Георга Ортса.

На миг все замерло. Мужчина и женщина. Люди и нелюди. Палец на спусковом крючке и оцепеневший ребенок на руках.

— Ну?

Голос был чужой. Наверное, она сорвала голос, пока бежала, крича во горло.

— Что же ты не стреляешь?

Поверх автомата на нее глянули холодные глаза.

— Отпусти его.

— Кого? Ребенка?

— Это не ребенок. Это…

— Это мальчик, — пока подхватывала, она все-таки успела бросить взгляд на его тельце. — Маленький мальчик. Ребенок. Ты будешь стрелять в ребенка?

— Я буду…

— Тогда стреляй и в меня. Стреляй! — Ната попыталась перехватить малыша поудобнее — он все-таки был довольно крупным и тяжелым, хотя под рукой прощупывались косточки на хрупком теле! — но тот что-то сообразил и вцепился в нее всеми конечностями, хватаясь, кажется, даже пальцами ног, и пряча мордочку у нее на плече. Крошечное существо просило защиты у кого-то, кто больше и сильнее.

Что-то еще ощущалось рядом. Второй ребенок, постарше первого, не убежал. Остался подле, дрожа всем телом так, что эта дрожь ощущалась даже сквозь ткань. То ли он не хотел оставить брата одного, то ли не было больше сил, но второй ребенок цеплялся за Нату, обняв руками ее бедро.

— Стреляй! — повысила голос она. — И вы все… Чего стоите? Тут всего-навсего женщины и дети! Ни у кого из них нет оружия. Камни и палки — это ведь орудия зверей. А вы — вы не звери. Вы люди. Вот и поступайте так, как должны вести себя люди! Убивайте… всего-навсего зверей. Если найдете их.

— Женщина, — порычал Георг, чувствуя, что еще немного — и сорвется, — прекрати!

— «Женщина»? А кто это говорит? Мужчина? Или самец? К слову сказать, ни один нормальный самец никогда не будет убивать самок и детенышей своего вида.

— Не заговаривай мне зубов, Ната! — он впервые назвал ее по имени. — Это…

— Это не звери. Это люди. Они не виноваты в том, что такими родились. Такими их сделал этот мир. Их мир. Мир, в котором они живут… выживают. И в который мы пришли… чтобы его уничтожить.

Она не знала, что еще сказать, как еще достучаться до разума тех, кто стоял перед нею. Разума. Да полноте, есть ли у них разум? Есть ли тут вообще разумные существа?

Есть. По крайней мере, один есть. Лейт Фёст дрогнул, опуская оружие, и сделал шаг назад.

— Командир Ортс, я…

— Да вы хоть понимаете, что поставлено на карту? — сорвался Георг, замечая, чувствуя, как что-то меняется вокруг. — Вы понимаете, какой нам отдали приказ?

— Приказ стрелять по детям? Вам приказали убивать… детей?

— Нам приказали…

Георг запнулся. Неужели они не понимают, с какими силами столкнулись? Да разве корпорации, которые уже мысленно не просто добыли эту руду, но и поделили прибыль, разве они будут считаться с такими мелочами, как несколько трупов? В крайнем случае, семьям погибших можно выплатить компенсацию, а если погибшие — какие-то… дикари? Кому платить? И чем? Испокон веков от дикарей откупались горстью бусинок, парой зеркалец и пучком шелковых ленточек. А тут даже не дикари. Тут вообще не люди.

— Люди, — он даже вздрогнул, услышав голос, словно отвечающий его мыслям. — Люди приказали вам убивать людей? Если так, то я не желаю иметь с такими людьми ничего общего.

Георг бросил взгляд на Нату. Ему не было нужды смотреть по сторонам. Они ведь не понимают. И не поймут. Что бы ни случилось, приказ получил он. И если приказ нельзя выполнить, то…

То остается только одно.

В самый последний момент он увидел глаза женщины и прочел в них понимание. Она догадалась. Рванулась, пытаясь оторвать от себя вцепившегося в нее ребенка.

Поздно.

Выстрел.

Янус Фёст медленно опустил автомат.

— Люди… — только и смог выдавить он.

Прошло довольно много времени прежде, чем Буш рискнул пошевелиться. Сперва тело отказалось подчиняться ему. Он не чувствовал ни рук, ни ног и даже не мог зажать уши руками, чтобы не слышать этих странных громких резких звуков. Мог лишь зажмуриться и не видеть того, что творилось вокруг.

Потом постепенно все стихло. После последнего грома, сухого и резкого, какое-то время слышались крики, рев и треск, но постепенно все стихло. Он остался лежать, неподвижный и беспомощный, распластавшись на земле.

Потом вернулась чувствительность к рукам и ногам. Их стало колоть и тянуть во все стороны, так что Буш несколько раз застонал от боли… и вскрикнул уже по-настоящему, когда прикусил язык.

Какое-то время его тело сотрясалось в судорогах, но когда они затихли, он обнаружил, что снова может двигаться. Правда, голова ужасно кружилась, конечности подгибались, но ему все-таки удалось выпрямиться и оглядеться.

Двуноги исчезли. Броненосцы, которые таскали их на себе, тоже. Он был один. Совсем один, хотя недавно — он помнил крики — тут были его соплеменники. Куда они все подевались?

— Ак! Ак! Ак! — закричал он, подняв голову к небу. Он стоял посреди равнины, под лучами Злого Глаза, один-одинешенек и…

Нет. Не один. На его призыв отозвались. Откуда? Буш крутанулся вокруг своей оси, взмахнул руками, едва не потеряв равновесия потому, что все еще был слаб.

— Уак! Уак! А!

Голос исходил из расщелины в холме. Крохотной пещерке, где могло поместиться, наверное, всего трое или четверо. Осторожно — кто там притаился в кустах? — Буш подполз к пещерке, вытянул шею. Принюхался.

— У? У-ху?

— Уа! Уа-а!

Голос был знаком. Запах — тоже. Не веря тому, что говорили ему нос и уши — там была кровь, много крови, а еще чего-то странного, непривычного, да и звуки тоже… там кто-то слабо попискивал… кто там пищит? — Буш осторожно подкрался ближе, вытягивая шею.

Уалла лежала там, его маленькая беспомощная Уалла. От нее пахло кровью и еще чем-то новым, непривычным. И она двумя руками прижимала к груди маленькое живое существо, свою точную копию.

— У-у, — протянула она и робко, как-то смущенно растянула в улыбке рот.