Люди и нелюди

— Инструкции предписывают искать пропавших членов экипажа. Но организовать поиски мы можем только после красного сигнала, — сказал тот.

— После красного сигнала? Но это сигнал к прекращению дневных работ! — возопил Лерой Му.

— Увы, таковы инструкции. Понимаю ваше нетерпение и тревогу, но прямо сейчас ничем не могу помочь. Для того чтобы выйти немедленно, как вы, наверное, желали бы, мы должны снять людей с остальных участков работ. В результате кто-то непременно не выполнит дневную норму работы и будет вынужден трудиться сверхурочно, тратя на дела личное время и уменьшая тем самым свой отдых. А это чревато болезнями, повышенной утомляемостью и травматизмом. Наш врач первым будет против того, чтобы подрывать работоспособность трудящихся, — спрятался Борий Со за закон. Дисциплина и соблюдение правил — вот главное. Все должно быть подчинено законам. На этих условиях его поставили во главе экспедиции, и он собирался до конца выполнить свой долг, не считаясь с потерями. Да, тяжело терять людей, но начальник экспедиции был уверен, что поступает правильно.

— Но я и так уже вынужден выполнять работу за моих отсутствующих помощников, — развел руками геолог. — Нам еще два часа тому назад доставили новые образцы пород, теперь надо их проанализировать и отправить робо-зонды по новым маршрутам… Ребята ушли как раз прокладывать трассу для…

— Вы переутомились, многоуважаемый Лерой Му, — вынес вердикт Таний Те. — Работали за троих в течение некоторого времени, отдавая работе всего себя, и в результате ваши нервы начали сдавать. Советую вам в обеденный перерыв навестить медицинский блок и поставить целителей в известность о том, что вам необходимы стимуляторы и укрепляющие биодобавки. А сейчас возвращайтесь на рабочее место и постарайтесь наверстать упущенное. Или вовсе уйдите отдохнуть, чтобы, когда ваши помощники вернулись, они были вынуждены делать за вас вашу работу. В качестве наказания за прогул и доставленные вам неудобства.

С этими словами старший помощник подхватил геолога под локоток и повлек его вон из блока, где заседало начальство. Лерой Му упирался, но Таний Те воспитывался в боевых условиях, он был выше ростом и крепче сложением, и легко справился со щуплым технарем.

Но оказалось, что прав все-таки геолог. Ибо даже к красному сигналу пропавшая парочка не обнаружилась. И браслеты связи продолжали молчать.

— Вынужден просить добровольцев прервать заслуженный отдых и отправиться на поиски, — сказал за ужином Борий Со. — Время у нас ограничено — до отбоя всего две с половиной единицы суток, и за это время мы должны найти следы пропавших, а лучше всего — их самих. Все, кто отправится на поиски, смогут в личном кабинете отметить этот поход как сверхурочную переработку, посчитав единицу времени за две и, таким образом, приплюсовать к отпуску дополнительно пять сутко-единиц времени. Кто готов отправиться на поиски? Считаю до десяти, чтобы дать вам время подумать и соразмерить свои силы, после чего поднять руки! Раз, два, три…

Лерой Му вытянулся первым. Вторым, с явной неохотой, вызвался Таний Те — ему, как первому помощнику командира, так и так пришлось бы идти в поход. Глядя на них, руки подняли еще четверо. Борий Со записал имена всех в память браслета, чтобы потом занести информацию на инфо-кристалл. От себя он добавил только целителя — пропавшим могла понадобиться помощь.

Спасателям выдали оружие — парализаторы — и сигнальные ракеты.

— Следите за временем, — напутствовал Борий Со Тания. — Постарайтесь во что бы то ни стало вернуться до сигнала к отбою. Дисциплина превыше всего. Повиновение инструкциям — залог успеха. Вас ни в чем не обвинят, если вы не будете нарушать правила!

Тот молча отсалютовал, поцеловав браслет связи, и увел группу в сторону рощи.

Буш считал себя сильным охотником, но и он устал и замучился, пока тащил добычу в гнездо. Ему с превеликим трудом удалось снять с двуногов их шкуры — ни ногтям, ни зубам они не поддавались, хотя когда ему удалось-таки надорвать их, тела довольно легко выскользнули из шкур, которые снялись буквально одним куском, как у ядовитой кусаки-ползуна. Двуноги, видимо, линяли — под более прочной шкурой обнаружилась еще одна. Эта была намного тоньше и оказалась обычной кожей, с которой бы справились даже ноготки подростка. Теперь стало ясно, почему они уединились — наверное, подходило время линьки, а в такое время некоторые животные стараются спрятаться подальше, понимая свою уязвимость. И их странные манипуляции и палками и кусками кожи, вероятно, были попытками построить временное укрытие.

Эта мысль мелькнула на краю сознания и канула во тьму, уступив место насущным проблемам. Двуноги были мясом. Немного необычным, но мясом, которое жалко было бросать. Ведь один из них сломал ловушку Буша и выпустил попавшего в нее прыгуна. Значит, это нормально, что он заменил собой убежавший обед. Кроме того, если Буш притащит добычу в гнездо, все увидят, какой он храбрый охотник.

Перед тем, как утащить туши двуногов, он палкой разбил тот странный череп — нельзя, чтобы он продолжал смотреть. А то еще кого-нибудь убьет своим взглядом!

Он тащил тела за ноги, волоча по земле, и порядком вымотался, но не желал сдаваться и бросить одного, чтоб быстрее доволочь второго. И все-таки очень обрадовался, когда его заметили дозорные подростки, и сразу двое кинулись к нему, размахивая руками и криками сзывая остальных.

— Буш! Буш! Ук-гук! — вопили они.

— Буш. Угу-гук. Бу, — проворчал сквозь зубы тот. Он не думал о том, что устал. Он не знал, что такое усталость — порой просто чувствовал, что голоден или хочет спать. Но усталость ли это? В его словаре не было таких понятий.

Вокруг него уже прыгали почти все детеныши, кроме самых маленьких, которых не отпускали от себя матери. Их было столько, сколько пальцев на обеих руках и еще один. Остальные уже перешли в разряд взрослых — одни превратились в симпатичных самочек, только и ждущих своего самца, другие начали ходить на охоту. Сам Буш незадолго до того, как только племя перебралось сюда, тоже стал охотником. Но только на новом месте у него появилась возможность проявить себя.

Сейчас охотников возле гнезда было много — большинство предпочитали днем сидеть в норах, скрываясь от солнца. Они выбрались наружу только для того, чтобы посмотреть, о чем там вопит молодежь и, может быть, надавать неслухам тумаков, чтобы не бегали без толку под светом Злого Глаза. И, конечно, увидели Буша и его добычу.

— Буш! Ар! Ар! — подхватили некоторые. Другие стояли молча, удивленные. Некоторые переминались с ноги на ногу, тянули руки, чтобы потрогать добычу, но, смущенные, быстро их опускали. Чувствовалось, что им страшно. Самый старый охотник племени, который мог бы быть вожаком вместо Хыха, но не стал ссориться с его предшественником, Эх, в волнении спрятал руки за спину и что-то сердито проворчал себе под нос. Подруга Эха — все знали, что она рожает малышей только от него, не перебегая от самца к самцу — выглянула из-за его плеча. Она тоже была уже стара, в ее отвислых грудях вот уже много лун не было молока, опавший складками живот давно уже не вынашивал детенышей. У нее были взрослые дочери, целых две, и три сына. Остальные умерли. Рядом, держа старуху за руку, стоял ее последний детеныш, девочка, оставшаяся от третьей дочери, умершей вскоре после родов. Сестры помогали выкармливать малышку, но главную заботу на себя взяла именно ее бабка. Старик и старуха посмотрели на Буша так, что он почувствовал себя неуютно. Как будто отнял у них что-то. Молодой охотник даже отвернулся.

И встретился взглядом с Хыхом. Вождь вышел вперед. Всем своим видом он показывал, что тоже не боится Злого Глаза, но рыкнул на малышню, чтобы не вертелись под ногами. Высунувшиеся из укрытия матери тут же заголосили, подзывая детей, и принялись раздавать тумаки неслухам. Старая подруга Эха тоже затолкала свою девочку к остальным.

Хых подошел к Бушу, который все стоял, держа добычу за ноги, как волочил.

— Ух! Бу-гу, — односложно сообщил Буш, взглядом указывая на тела.

— Ы? — Хых присел на корточки, ткнул подобранной веточкой в окровавленную, изуродованную голову одного из двуногов. Потом помедлил и протянул руку. Провел пальцем по телу. Кровь успела свернуться и покрыться пылью, так что тела были одинаково серыми в рыже-бурых разводах. Впрочем, было видно, что они были одинаковыми только по цвету — судя по их строению, это были все-таки разные двуноги. Буш понял это уже потом, когда разделывал тела.

— Ах. Ох, — определил Хых, по очереди ткнув пальцев в каждое тело.

— Ух. Гу-гук, — кивнул Буш. — Ам!

— Ы-ым, — не вставая с корточек, вождь снизу вверх посмотрел на охотника, и тот неожиданно почувствовал себя маленьким и слабым. Хых умел так смотреть…

— Ам! Ам! Ук, — все же помотал он головой и махнул рукой в сторону соплеменников. Двуноги походили на членов его стада, но все-таки не так сильно, как члены стада друг на друга. — Ам-ам! Ар!

Он не знал, как объяснить, только чувствовал, знал, что способ передвижения — еще не главный признак того, можно ли есть животное или нет. У безногов нет ног вообще, как и у плывунов. Но одних можно есть, а других нет. Причем есть безобидные ползуны, которых есть можно, а есть ядовитые кусаки, от которых надо держаться подальше. А внешне ползуны и кусаки так похожи… Также и здесь. И потом, разве не было случаев, когда убитого в поединке вождя съедали соплеменники в знак памяти? Нет, конечно, если вождь после поединка оставался живым, его пальцем не трогали и позволяли жить в племени, как прочим старикам, но если преемник его убивал, племя пировало. Такое, конечно, было давно и об этом не вспоминали, просто инстинктом чувствовали — так надо.