Люди на болоте. Дыхание грозы

– Взял что с ульев?

– Ат, пустяк...

– Не говори, братко. Меду возьмешь в рот ложку, а...

чуешь!

– Толку с него - без хлеба.

– Мудрый старик, - с уважением проговорил Грибок, покачивая головой.
–

Пчелу лучше, чем человека иной, понимает! И рыбу!.. Мудрый!

"Меду, видно, хочет попросить! Чай подсластить, скажет, или еще что

придумает", - насторожился, неприветливо следил за Ахремом Василь. Но тот

свернул на другое, главное, судя по тому, как он серьезно заговорил:

– Землю переделять хотим... Может, слышал?

– Слышал...

– Чтоб по-людски было. А не так, как досель...

– Давно бы пора!

– А когда было собраться? Так на воскресенье и надумали... Я вот думаю,

что тебе надо прийти. Матка все же, что ни говори, женщина. Или, может,

Денис пускай придет?..

– Я приду, - твердо сказал Василь.

– Ну вот и хорошо.
– Грибок уже собрался идти, но остановился.
– Я об

этом начал оповещать еще позавчера.

А тебя что-то не видел. Так ты не обижайся, я это без хитрости... Так,

говоришь, нет меду?

– Нет. Дед недавно смотрел.

– А может, есть немного? Хворает мальчонка у меня.

Полакомиться бы ему. Может, поправился бы скорее...

– Нету...

– Ну коли нет, так нет...
– виновато произнес Грибок и подался на

дорогу за гумнами.

"Берут завидки на чужие пожитки! Меду захотел!
– подумал неприязненно

Василь.
– Ага, жди!.. Издаешься вам всем!.." Василь тут же рассудил, что,

может, немного и надо было бы дать меду, а то вдруг Грибок обидится за

отказ и, лихо его возьми, обделит, нарезая землю. Как-никак в комитете

этом...

– С кем ты там говорил?
– встретил его дед Денис, когда Василь вошел во

двор.

– Да Грибок...

– Чего он?

– Собрание, говорит, будет про землю... И меду просил.

Для дитя, - мол, хворый...

– Хворый? Надо бы дать ложку.

– Дать! Издаешься каждому! А что на базар повезем, за что хлеб купим?

Дед не стал возражать: Василь в доме становился как бы старшим по чину,

хозяином, забирал власть.

Когда Василь, поужинав, встал из-за стола, мать заботливо посоветовала:

– Свитку возьми. Дождь собирается.

– На холод повернуло, - отозвался Денис.
– Дождя не должно быть... А

свитку надень...

Василь набросил свитку на плечи и вышел из хаты. На дворе было темно,

пасмурно и холодно, с ближнего болота несло гнилой сыростью.

Ганна пришла на заветное местечко у изгороди в аккуратной домашнего

сукна жакетке. Василь уже не раз про себя отмечал, что она

прихорашивается, идя на свидание, и это его наполняло гордостью. Старается

понравиться ему, старается, как перед настоящим кавалером...

Василь хотел обнять ее, прикрыть свиткой, но она уперлась руками,

отстранилась и долго стояла одна. Влажный ветер с болота трепал ее волосы,

она время от времени поправляла их рукой. Жакетка, видно, грела плохо,

Ганна мерзла, но не признавалась в этом. Она сильно озябла и, когда Василь

снова привлек ее к себе, не сразу перестала дрожать.

Вместе было тепло и хорошо. Василь слышал, как трепещет, бьется возле

его руки Ганнино сердце...

Обнимая ее, Василь мечтал:

– Чтоб с того куска, что возле цагельни, досталось. Вот бы надел был!..

Меду продал бы, семян купил бы отборных...

Поглядели бы!

– Любишь ты хвалиться!

– А чего ж! Может, не веришь?

– Да нет, может, и верю! Если не врешь, то, видно, правда.

– Правда.
– Он добавил убежденно: - Со мной не пропадешь!

– Уга. Ты ж еще и не говорил, что хочешь взять меня!

– А чего говорить? И так видно.

– А я думала, не на Просю ли горбатую поменять собрался! Молчит и

молчит!

Василь озабоченно, по-хозяйски, степенно признается, делится с Ганной:

– В хате - холодно, тесно. Стены прогнили... Не хата,

а просто гроб...

– . Что гроб, то гроб...

– Хочу зимой немного лесу купить. Думал, куплю больше, за мед. А тут -

жито пустое. Мед надо менять на хлеб...

Ну, да в этот год немного, немного - в следующий...

Где-то протяжно, по-волчьи тоскливо, завыла собака. Ганна тревожно

притаилась:

– Как воет... Аж страшно. Словно к покойнику...

– Сказала.

Ганна долго не могла успокоиться. Василь обнимал ее, неуклюже, тяжелой

рукой гладил упругое плечо, спину. Вдруг слух его уловил шарканье шагов

неподалеку, и он, не отпуская Ганну, оглянулся. К ним от кладбища, вдоль

изгороди, приближался в темных сумерках человек. За ним Василь увидел еще

двоих.

Они подошли и остановились, всматриваясь.

– Ишь, прилипли!
– недобро сказал первый.

Второй грубо, будто приказывая, бросил:

– Кто такой?

– А тебе что?
– в тон ему, так же грубо, ответил Василь.

– Поговори, балда!
– Василь уловил явную угрозу в его голосе.
– Как

звать?

Ганна уже высвободилась из-под свитки и быстрым взглядом окинула

незнакомых. Только тут Василь рассмотрел, что вещь, которую человек держал

под мышкой-и которой Василь не придал раньше значения, - винтовочный

обрез. Этот обрез угрожающе шевельнулся. Чувствуя, как между лопаток сразу

похолодело, Василь перевел взгляд на двух других - они также были с

обрезами. Дальше темнели еще две или три фигуры.

– Василем звать...

Он услышал вдруг густой, тягучий шум груш и с тревогой взглянул на

Ганну. Она, кажется, спокойно ждала, что будет дальше. Незнакомец, видно,

заметил взгляд Василя.