Люди на болоте. Дыхание грозы
Шрифт:
было темно и душно. Шаркая непослушными босыми ногами по прохладному
глиняному полу, он поплелся к низкому окошку. Спросонок стукнулся об угол
косяка, выругался. Прижавшись лицом к стеклу, внимательно всматривался в
фигуру за окном, но она тускло расплывалась во мраке.
– Кто там?
– Свой. Из волости.
– Кто такой?
– По земельному делу я...
– По земельному... Мало вам дня!..
Грибок сопел, думалось трудно. А голос за окном объяснял:
– Беда случилась.
ветеринару ездили...
– Неспокойно у нас...
– Так я же свой...
– Из волости?
– Из волости. Уполномоченный...
Жена упрекнула:
– Влез в эту беду... Ночью покою нету...
– Конь, говорит, ногу попортил...
Грибок в темноте нащупал кружку, зачерпнул воды. Чтото очень томила
жажда, он выпил две кружки, в тишине было слышно, как булькала в его горле
вода: ковть, ковть.
Сквозь сон что-то пробормотал ребенок, он прислушался, но ничего не
понял и, звякнув щеколдой, вышел в сени.
Едва только Грибок привычно отодвинул засов и, серый, в домотканом
нижнем белье, появился в раскрытых дверях, как человек, ждавший на
крыльце, рванул его за воротник.
– Пикни только, сволочь!
Он почувствовал, как в грудь уперлось что-то твердое, холодное. Ничего
не понимая, растерявшись от неожиданности, он выдавил.
– Б-братко... ш-што ты? ..
– Мы тебе не браты, иуда!
Так же тихо, зловеще хрипатый прошипел:
– Пошли!
Грибок, окаменев от страха, покорно поплелся в сторону хлева.
– Постой тут, постереги, чтобы из хаты...
– донеслись до него слова
кого-то из бандитов.
"Маслаки!" - молнией вспыхнула мысль в тяжелой, будто налитой водой,
голове. Мысль эта отозвалась в сердце смертельной тоской: "Конец!" Доведут
до хлева, поставят, и - конец. Как и не было его, Ахрема. Им погубить
человека - что плюнуть. Не одного уж комитетчика уложили... Слышал ведь об
этом Ахрем, знал, что не доведет до добра комитет, но нет, не удержался.
Черт его понес...
Да разве ж он сам набивался! Выбрали - выбрали на его голову!..
– Стой, - приказал хрипатый.
Он остановился.
– Кайся!
У Ахрема слова застряли в горле.
– Не хочешь?
– Б-братки, - еле выговорил наконец Грибок, - п-пожалейте!.. Н-не... не
в-виноват я... Я не с-сам в комитет, н-не по охоте...
– Чего с ним цацкаться?!
– нетерпеливо отозвался тот, что стоял чуть
поодаль.
– Рассветет скоро... Кокнуть - и все!
– Не в-виноват я... б-братки!:.
Бандит поднял обрез, лязгнул затвором, пощупал пальцем, есть ли патрон.
– Деток, если не меня... пожалейте!
Бандиты были неумолимы.
– Самому надо было жалеть!
– За что ж меня?.. Наговорили, видно... Не верьте...
–
Не виноват, говоришь? А передела земли кто захотел?– Не я. Собрание решило...
– Собрание. Оправдываешься, сволочь?!
– Собрание. Обчество...
– Вот как дам по башке! Будет обчество! Слушай! Передел атаман Маслак
отменяет!.. Запомни, если хочешь деток видеть. Ясно?
– Ясно... Только разве собрание...
– Если будет передел, заказывай гроб!
– повысил голос бандит.
– Загодя
ложись!
– Братки, да разве ж я один...
– И другим передай! Пусть тоже, если жить охота, закажут! Передашь?
– Скажу...
– На этот раз - всё. Иди!
Грибок несмело, будто не веря, что все это кончилось, бочком,
оглядываясь на хрипатого, ступил несколько шагов. Сейчас крикнет, воротит
обратно - в страхе ждал Ахрем. Но хрипатый крикнул другое:
– До утра чтоб не рыпался!
Грибок, обрадованно кивнув, пошел быстрее. Он еще раз тревожно
оглянулся, когда бандит свистнул, но свистели не ему. Хрипатый, видно,
звал другого, стерегшего хату, - тот сразу пошел на свист.
Грибок осторожно прижался к плетню, уступил дорогу.
Только скрывшись за дверью в сенях и звякнув засовом, он почувствовал
себя свободнее. Но покоя не было и тут, жена дремала, будто ничего и не
случилось. Ложась рядом, едва сдерживая дрожь, он с упреком толкнул ее:
– Спишь!..
– А?.. Што?.. Што тебе?..
Грибок, переполненный только что пережитым, не ответил.
– Направил куда их?
– зевнула жена.
– Направил! Тут чуть самого не направили... На тот свет!..
– Што ты плетешь?
– То, что слышишь!. Пропади ты пропадом, такая жизнь!
– Чего же он? .. Уполномоченный этот?
– Уполномоченный! Такой он уполномоченный, как я... Чтоб их земля не
носила!
– Кто ж это?
– Маслаки!
– А!..
– жена испуганно вскрикнула.
Закрыв дверь, Ганна минуту постояла в сенях, прислушиваясь к тому, что
происходит между бандитами и Василем.
Но разговора их она не могла разобрать. Попробовала подсмотреть в щель
возле двери - ничего не увидела.
Она вбежала в хату, глянула в окно. В темноте с трудом разобрала -
Василя пустили вперед, а сами хищными тенями понуро потянулись вслед.
Пошли не на улицу, а куда-то в сторону гумен.
Боже мой, что они хотят с ним сделать! Она тут же упрекнула себя: как
она могла послушаться бандитов, отойти, оставить его одного!
Ганна бросилась к порогу, но остановилась. В теплой тишине слышалось
легкое дыхание Хведьки, посапывание утомленного отца. Ганна склонилась над
кроватью:
– Тато... Тато...
Мачеха недовольно повернулась: