Люди сороковых годов

Павел от удивления не знал, что и подумать. Наконец, Силантий возвратился, отворил дверь как-то уж не сконфуженно, а больше таинственно; лицо его дышало спокойствием.

– Пожалуйте, войдите-с, можно!
– проговорил он.

Павел вошел в переднюю.

– Вас они просят к себе-с, в комнату Марьи Николаевны, - прибавил старик.

– Кто просит?
– проговорил Павел, наконец, уж с досадой.

– Госпожа Фатеева-с, - произнес почти шепотом и несколько лукаво старик.

– Зачем же она здесь?
– говорил Павел, идя за Силантием по коридору.

– Да так-с, приехала, - отвечал тот как-то неопределенно.

В комнате Мари действительно Павел увидал m-me Фатееву, но она так похудела, на щеках ее были заметны такие явные следы слез, что он даже приостановился на несколько мгновений на пороге.

– Не ожидали меня!..
– проговорила она, подходя к нему, протягивая руку и усиливаясь улыбнуться.

– Никак уж!.. Но скажите, как же вы, однако, и давно ли вы здесь?.. спросил Павел в одно и то же время сконфуженным и обрадованным голосом.

– Все расскажу; ступай, Силантьюшко!
– прибавила она вошедшему тоже, вслед за Павлом, Силантию.

– Никого больше не прикажете принимать?
– спросил тот, модно склоняя пред ней голову.

– Никого, - отвечала Фатеева.

Старик поклонился и ушел.

– Это цербер [35] какой-то, вас стерегущий! Он и меня никак не хотел пустить, - сказал Павел.

– Да, он мне очень предан; он меня обыкновенно провожал от Имплевых домой; я ему всегда давала по гривенничку на чай, и он за это получил ко мне какую-то фанатическую любовь, так что я здесь гораздо безопаснее, чем в какой-нибудь гостинице, - говорила m-me Фатеева, но сама, как видно, думала в это время совсем об другом.

– Но к чему же вся эта таинственность?
– спросил Павел, не могший все еще разобрать смысла всего этого.

– О, она мне необходима!
– отвечала m-me Фатеева и вслед затем глубоко вздохнула.

Павел несколько времени смотрел ей в лицо.

– Но где же ваш муж?
– проговорил он.

M-me Фатеева как бы вздрогнула всем телом.

– Не знаю, - отвечала она своим обычным глухим голосом, - я с ним больше не живу, - мы разошлись!
– заключила она после некоторого молчания.

– Ну и прекрасно, значит!
– произнес Павел, не зная - радоваться этому или нет.

M-me Фатеева ничего ему на это не сказала.

– Но что же было окончательным поводом к вашему разводу?
– продолжал Павел расспрашивать.

– Разумеется, - отвечала m-me Фатеева, - то, что я полюбила другого.

– Другого?..
– сказал Павел, уставляя на нее веселые глаза.

– Да, - отвечала Фатеева, как бы стыдясь и отворачиваясь от него. Позвольте, вы ведь мне друг, - так, да?..
– прибавила она, вставая и протягивая ему руку.

– Друг, самый искренний!
– отвечал Павел, с чувством пожимая ее руку.

– Ну, так я вас сейчас познакомлю с ним!
– проговорила она с легкой краской в лице и вышла затем из комнаты.

Удивление Павла не прекращалось.

Вскоре он услышал разговор в соседней комнате.

– Venez!.. [141]– говорила Фатеева каким-то настоятельным тоном.

– Pourquoi?.. [142]– отвечал ей мужской голос.

– Venez donc! [143]– повторяла Фатеева еще настоятельнее и через несколько мгновений она вошла в сопровождении довольно молодцоватого, но лет уже за сорок мужчины, - с лицом, видно, некогда красивым, но теперь истощенным, в щеголеватом штатском платье и с военным крестиком в петличке. Он, кажется, старался улыбаться своему положению.

141

Идите! (франц.).

142

Зачем? (франц.).

143

Идите же! (франц.).

– Monsieur Постен, а это мой друг, monsieur Поль!
– проговорила m-me Фатеева скороговоркой, не глядя ни на того, ни на другого из рекомендуемых ею лиц, а потом сама сейчас же отошла и села к окну.

M-r Постен и m-r Поль очутились в не совсем ловком положении. Они поклонились друг другу и решительно не находились, об чем бы заговорить. M-r Постен, впрочем, видимо, получивший приказание оказывать внимание Павлу, движением руки пригласил его сесть и сам сел, но разговор все еще не начинался.

– Постен, - начала, наконец, Фатеева как-то мрачно и потупляя свое лицо в землю, - расскажите Полю историю моего развода с мужем... Мне тяжело об этом говорить...

– Почему же - я?
– спросил с заметным неудовольствием Постен.

– Потому что вы были всему свидетелем, - отвечала Фатеева с укором.

Постен пожал плечами и не начинал ничего говорить.

– И, пожалуйста, совершенно откровенно: я хочу, чтоб Поль все знал, прибавила m-me Фатеева.

Постен опять усмехнулся, но как заговорить - явно не находился.

– Monsieur Фатеев, как я слышал, характера очень дурного, - вмешался в разговор Павел, чтобы хоть сколько-нибудь помочь ему.

– Тут все дело в ревности, - начал Постен с прежней улыбкой и, по-видимому, стараясь придать всему разговору несколько легкий оттенок. Когда Клеопатра Петровна переехала в деревню, я тоже в это время был в своем имении и, разумеется, как сосед, бывал у нее; она так была больна, так скучала...

При этих словах Павел невольно взглянул на m-me Фатееву, но она почти до половины высунулась в окно.

– А что же вы не сказали того, что муж прежде всегда заставлял меня, чтоб я была любезна с вами?
– проговорила она, не оборачивая лица своего в комнату: вообще в тоне ее голоса и во всех манерах было видно что-то раздраженное.

– Да, он всегда желал этого, - произнес, почти с удивлением, Постен. Но потом-с!..
– начал он рассказывать каким-то чересчур уж пунктуальным тоном.
– Когда сам господин Фатеев приехал в деревню и когда все мы - я, он, Клеопатра Петровна - по его же делу отправились в уездный город, он там, в присутствии нескольких господ чиновников, бывши, по обыкновению, в своем послеобеденном подшефе, бросается на Клеопатру Петровну с ножом.

– Как с ножом?
– воскликнул Павел.

– С ножом; я уж защитил ее своей рукой, так что он слегка даже ранил меня, - отвечал, по-прежнему пунктуально, Постен.

Павел перенес свой взгляд на Фатееву. Она все еще смотрела в окно.

– Все мы, и я и господа чиновники, - продолжал между тем Постен, стали ему говорить, что нельзя же это, наконец, и что он хоть и муж, но будет отвечать по закону... Он, вероятно, чтобы замять это как-нибудь, предложил Клеопатре Петровне вексель, но вскоре же затем, с новыми угрозами, стал требовать его назад... Что же оставалось с подобным человеком делать, кроме того, что я предложил ей мой экипаж и лошадей, чтобы она ехала сюда.