Люди желтых плащей

От моего внимания ускользает момент, когда Витос потрошит столовые ящики. Вижу его уже вооруженным -- в обеих руках поблескивают сталью длинные кухонные ножи.

Это выводит меня из ступора. Подбегаю к мойке и набираю стакан холодной воды. Первый залп летит в лицо Михасю. Второй -- в зеленую маску, в которую превратилось лицо Арта. Следуя моему примеру, Витос подсовывает голову под струю проточной воды.

Пацаны матерятся и фыркают, но я вижу, что вода пошла им на пользу. Не долго думая, плещу водой себе в лицо. Принимаю от Витоса нож с зазубренными краями и сразу передаю его Мише.

Какое-никакое, но оружие в руке придает тому силы, и он, наконец, обретает дар речи.

03:50

– - Пиздец!
– - это первое слово, что мы слышим от него за последние десять минут, и первое матерное слово, что я слышу от него за последний... месяц? А то и того больше.

В своей речи Михась старается избегать мата, и то, что он снова вернулся к нему, странным образом подбадривает меня.

К кухне появляется Женя. Даже не взглянув на нас, подбрасывает под себя стул и, запрыгнув сверху, достает с шифоньера в дальнем углу кухни старое зазубренное мачете. Давным-давно мачете купил на птичьем рынке отец, чтобы рубить осоку -- он у нас заядлый рыбак. Сталь -- полное дерьмо, там и сям уже прихвачено ржавчиной, но лезвие заточено отлично, и уж точно не хуже затупленных о сотни хлебных буханок ножей.

При виде мачете в руках брата по кухне прокатывается полувздох-полусмешок.

Что-то снова бьется в ворота, и мы вздрагиваем. Бабушка в спальне принимается причитать.

– - Михась, объясни, блядь, что происходит!
– - снова обращаюсь к Михасю.

Михась кладет мне руки на плечи, едва не выколов глаз ножом, который все еще сжимает в кулаке.

– - Макс, -- говорит он, стараясь сохранять в голосе твердость, и пристально глядя мне в глаза, -- пацаны, -- обводит взглядом остальных, -- я все расскажу, но только позже. Сейчас...
– - его голос все-таки дает слабину, -- ... сейчас нам надо пережить ночь...

Звучит страшно. Я оглушен услышанным. На задворках сознания различаю, как Женя бесконечно тянет: "Что-о? Что-о?".

Потом беру себя в руки.

– - Хорошо. Понял. Объясни хотя бы, кого бояться.

Михась отходит на середину кухни, берет со стола еще один нож и вручает его Арту. Последний нож достается мне от Витоса. Теперь мы все при оружии. А впрочем, хорошо бы добраться до сарая и достать парочку топоров.

– - Всех, кто попытается прорваться в дом. Задерживаем их... задерживаем их любыми способами.

– - Задер'живаем!
– - насмешливо вскрикивает Витос.
– - Ебашим их на хуй!

В моей голове уже прокручивается план обороны. Дом имеет три слабых места. Первое -- спальня брата. Единственные два окна, выходящие на улицу, находятся именно там. На ночь их закрывают ставнями, но разъяренная толпа снимет их с петель, даже не потрудившись поискать щеколду. Второе -- собственно, сами ворота. Третье -- двор, в который незваные гости могут проникнуть через смежные участки. Заборы у нас из профнастила -- символические.

– - Так, -- говорю я, -- слушаем меня. Женя с Артом возьмут спальню. Михась, ты берешь ворота. Карауль и если что зови нас. Мы с Витосом возьмем остальной участок и будем неподалеку. Если двор удержать не получится, баррикадируемся в доме.

Цех, как убежище, я даже не рассматриваю. Гипсокартоновая коробка и хилая шпонированная дверь -- не самая лучшая защита.

Мои друзья кивают.

– - Убивайте всех, кто нападет на вас, -- напоследок говорю я.

Говорю серьезно. Я готов убивать. Сейчас я почти верю в это.

– - Убивать, -- эхом отзывается Арт. Его лицо -- камень, губы -- тонкая нитка.
– - Да, убьем.

Никогда не замечал за ним признаков жестокости. Но сейчас он -- не он. Все мы -- не мы.

– - Ебашить нахуй!
– - кричит Витос так, что на висках вздуваются вены, а руки сжимаются в кулаки.

– - Только осторожней, -- вставляет Михась.
– - Не запачкайтесь кровью. Она... короче, может быть заразной.

04:40

Это самая долгая ночь в моей жизни. Даже не ночь -- утро. До рассвета всего два часа, но мне они кажутся вечностью. Творящееся за пределами видимости безумие бьет по нервам, неведение сводит с ума. Пару раз мне кажется, что кого-то на соседнем участке в буквальном смысле рвут зубами заживо. Звук клокочущей в горле жидкости вызывает кровавые ассоциации. "Не испачкайтесь в крови. Она может быть заразна" -- сказал Михась. Что он имел в виду?

Нам поразительно везет. За сорок минут на наш участок не позарилась ни одна тварь. На другом участке -- там, где живет со своим семейством (младшим братом и родителями) Костя-Дима -- вот уже с полчаса бушует нешуточное сражение. Дикий рык перемежается женскими воплями, мольбами и звоном бьющейся посуды. Слов не разобрать, но я знаю -- если мы дотянем до утра, живым я Костю-Диму больше не увижу. Один раз что-то грузно врезается в забор с той стороны, выгнув панель профнастила. Мы с Витосом, к тому времени вооруженные найденными в сарае топорами, готовимся вступить в бой, но неизвестная тварь решает не продолжать таран, и отступает.

Я стараюсь все время держать Михася в поле зрения. Тот выбрал один из углов ворот для засады и, притаившись там, ждет вторжения. Со своего места я не вижу, но знаю -- в его руках пара ножей, и я молюсь не увидеть их до самого рассвета.

Каждые пять минут забегаю в дом на десять секунд, проверить Женю с Артом. Они в спальне, оба нашли для себя укрытия и тоже ждут момента, которого никогда не хотели бы дождаться. Поразительно, но ставни до сих пор закрыты -- наш дом словно оберегает невидимое силовое поле. Бабушка у себя в спальне сидит на кровати и, кажется, молится. Пусть молится. Какая-то польза от этих молитв все-таки есть -- они отвлекают.

Возвращаюсь к Виталику. Тот притаился у стены сарая и не сводит глаз с участка дяди Семы. Отвратительные горловые звуки прекратились несколько минут назад, и сейчас оттуда исходит грохот бьющегося стекла и треск ломающейся древесины. Похоже, нападающие осадили двор и теперь громят дом -- огромный трехэтажный особняк из итальянского кирпича. Ну что ж, по крайней мере, это займет их на какое-то время -- поживиться там есть чем.

Мы так напряжены, что не смеем даже переговариваться, боясь спугнуть удачу. Соседи по обеим сторонам нашего участка, скорее всего, уже мертвы, а мы остаемся нетронутыми, как будто защищенные их жертвой. Их смертью. Я гоню от себя чувство вины, совершенно неуместное в вопросах выживания.

Небо на востоке выбеливает поднимающееся солнце, но мы почти не замечаем этого. Звуки побоища тоже понемногу стихают. Им на смену приходит стук колотящегося в груди сердца. Даже не подозревал, что оно может биться на такой бешеной скорости.

– - Походу заканчивается...
– - слышу шепот Витоса.
– - Да, Макс?

Я хочу ответить "да", но боюсь сглазить. Вот когда закончится совсем -- тогда и поговорим. Однако мое сердце понемногу переходит с галопа на рысь, и я начинаю чувствовать холод. Только теперь до меня доходит, что мы с Витосом до сих пор в майках и трусах. Впопыхах не успели одеться, да и не до того было. А на дворе конец сентября. Адреналин греет лучше шерсти.