Людвиг Узурпатор: Или как создать империю с нуля!

То ли девушка за год вытянулась ещё больше, то ли так на неё влияли обутые на ноги мужские туфли, но в любом случае, дабы шепнуть ей на ухо свой ответ, пришлось встать на носочки:

— А кто сказал, что хоть кто-то из собравшихся здесь ровня мне по уровню? — Опустившись, глядя в удивлённые, непонимающие значения моих слов глаза, похлопал ту ладошкой по фраку, поднял воротник, а после, успокоив местную стражу, как изначально планировал, двинулся к выходу.

Симпатичная соплячка чем-то запала мне в душу. Её внешность, характер одновременно вмещали в себе трёх погибших сельских сестёр. Бойкая и дерзкая, как Марьям, фигуристая и умная, как Фелиция, пугливая и невинная, когда дело касается комплементов в её сторону, как Роза. После победы, когда моя радостная душонка, только-только получившая в надел три деревни, соизволила нажраться в хламину, я было дело отвесил той пару комплиментов, а после, когда за столом остались только мы двое, ухватил за упругую задницу. Тогда, казавшаяся безотказной бабой, искавшей ко мне подходы, она вдруг растеряла весь свой пыл, а после, сжавшись, как целомудренная монахиня, ожидая, что я силой всё сделаю, сама притихла. Более эффективной стратегии, как отвадить меня от себя, она даже при желании найти бы не смогла. Пусть я и конченый садист, ублюдок, вор, убийца и предатель, но точно не насильник. И так за мной слишком много грешных ролей, пусть хоть эту для себя оставит кто-нибудь другой…

Выйдя на улицу, полной грудью вздохнул в меру приятный осенний воздух. В отличие от Каина, в резиденции никто не осмеливался срать прямо на лужайке, у дороги или поста охраны, что с ходу добавляло этому месту несколько очков к привлекательности. Также мне очень нравились сады местного короля. Величественные, хорошо обстриженные и ухоженные деревья глядели в небо своими изящными пышными кронами, а клумбы, в коих я наблюдал невиданное буйство красок, успокаивающе действовали на мой заебавшийся видеть средневековую серость мозг.

В такие редкие моменты, когда удавалось уединиться с природой, хотелось, как в старые добрые, махануть малиновский стопарь, затянуться импортным табачком, а после с лучшими из лучших, теми, кого мог по-настоящему назвать друзьями, сесть в бумер и укатить в светлую даль, где никто не помешал бы нам творить всякую херню в своё удовольствие.

Да уж, прошли те лихие времена, от смелых братков в земле остались только кости да памятники, и только редкие экземпляры подгнивших, десятки раз переваренных семёрок, помнящих то время, ещё катались по улицам моего родного города. Того самого, в котором я уже вряд ли когда-либо окажусь.

Добредя до места, где ожидала карета, без помощи кучера запрыгнув внутрь и громко хлопнув за собою дверь, продолжая ностальгировать, достал из-под седушки бутыль местного дешёвого, но оттого не менее крепкого пойла.

— Вези меня извозчи-и-ик! — Вспомнив классику, с приятным уху звуком откупорив пробку, сделал большой, обжигающий горло и желудок глоток.

— Куда изволите? — вернувшись на своё место, робко поинтересовался мужчина.

— В бордель. Мне когда-то говорили, что в Каине обитает очень сочная крольчатина. Хочу попробовать, — вспомнив слова молодого Мидчела, менее весело ответил я, про себя в очередной раз извинившись перед ни в чём не повинным придурковатым мальчишкой, коему судьбой не посчастливилось встретиться со мной.

Глава 26 — Сладкий кролик

Мягкий мех длинноухой рабыни, проходя по икрам, заканчивался прямо у выпуклых, объёмных бёдер, отчего любое покачивание, приседание или даже шлепок заставляли задницу крольчихи соблазняюще потряхиваться. Лишь только когда я увидел эти три стоящих в ряд голых и наученных в меру стесняться тела, я понял, за что так сильно данный вид полюбил Тутлюс.

И внешность в его выборе играла далеко не главную роль. Жадные до секса девочки при воздействии на их умы алкоголя эротично кричали и кончали быстрее любого, даже самого заёбанного жизнью мужика.

Тридцать секунд для мужика — мало? Ха! Обласкав одну из крольчих пальцами, я только и успел, что вставить, как она своей сжавшейся вагиной чуть не оторвала мне член. Вздохи, покраснения, дрожь и даже то, как после касания их спины крольчихи на подсознательном уровне выставляют свои объёмистые задницы, заводили, веселили, заставляли думать, что сегодня не шлюха прибыла доставить удовольствие тебе, а именно ты пришёл, чтобы поставить свой новый рекорд, узнав, сколько раз та может кончить перед тем, как ты сам завершишь вашу встречу.

— Господин, не останавливайтесь, быстрее-быстрее! — Когда я оттягивал ту за высокие, удобные для хвата уши, во всю глотку радостно пищала девка. Больше восьми раз на четвереньках на ковре, лёжа на кровати, прижимая ту к стене или облокотив на стоявший рядом комод, я драл её во все доступные щели. Спустя приблизительно час, когда Войра, закрыв свою щёлку ладошками, подрагивая от моих поглаживаний по спине, оттопырив попку с хвостиком и предложив мне свой чёрный вход, сдалась. Ошарашенная местная «мамочка», разочарованно вздохнув, велела своим бугаям охранникам увести девочку на отдых, а затем недовольно предоставила мне подменную крольчиху. Что поделать, я заказывал игрушку на всю ночь, а не на жалкие полтора часа.

Со второй всё тоже оказалось на уровне: глубокий гортанный отсос, стоны, охи. Но ощущения после прошлой заводной крольчихи, с которой мы даже удосужились вместе выпить и пару минут поболтать, казались совершенно другими. Где-то ещё час я игрался с новой девочкой, заставил недовольную киску пару раз кончить, а после, не чувствуя от той отдачи, спустил всё ей на грудь и, позволив прилечь рядом, заказал для нас обоих еды и напитков.

— Это в счёт Войры не входит, а значит, придётся платить отдельно, — пояснила мне управляющая, и я, как человек, не планировавший уклоняться от оплаты, согласившись, кинул той целую серебряную. Хозяйка притона собиралась сломать монету и отдать от неё мне четвертину, но я, преждевременно ту остановив, попросил оставить деньги себе. Данное предложение восприняли с благодарностью, и даже злобный амбал охранник, впервые глядя на меня, позволил себе улыбнуться.

Едва серая крольчиха утёрлась полотенцем, как у нас уже был накрыт по-настоящему барский стол: с винами, хорошей посудой и даже жареным мясом, к которому мой желудок что-то в последнее время испытывал личную неприязнь в виде утренней изжоги. Старость — хули ещё скажешь.

Наконец-то отвлёкшись от хитросплетений, личных козней, прогресса, бесконечной стройки в моих поселениях и прочего, попивая напитки, не сразу замети всё так же лежавшую на кровати, косо поглядывавшую на меня крольчиху, чей наконец-то начавший подрагивать хвостик, как мне показалось, впервые к чему-либо проявил настоящий интерес.

— Ты чего не ешь, на диете что ли? — не устояв перед видом хорошо прожаренного мяса, утерев полотенцем жирные губы, спросил я у серохвостой девчушки.

— Так вы дозволения не давали, — из лежачего положения перейдя в сидячее, кидая быстрые взгляды то на меня, то на еду, отозвалась она.

— Даю, — коротко ответил я, и симпатяга, вмиг переменившись в лице, не пытаясь прятать груди или то, что снизу, как ни в чём не бывало села рядышком со мной и принялась уплетать приготовленное.

— Дышать, не забывай ды-шать... — глядя, как, набивая еду за обе щёки, в спешке запихивает в рот всё, до чего можно дотянуться, с умилением проговорил я, и та, не отвлекаясь кивнув, продолжила своё бесхитростное дело.

Еда — ради неё в этом мире крепостные, тем более рабы, могли пойти на всё. Торговля телом, тяжёлые работы и даже убийство. Невольникам ничего не оставалось, кроме как подчиниться своим хозяевам, иначе рабская печать, наложенная на их тела, за неповиновение так или иначе убила бы их. Именно эта печать и то, как её создавали маги, очень сильно интересовали меня, как владельца силы, способной не оставлять на теле покорённого признаков подчинения. Много раз я говорил с магами типа Мэдэса и тех, кто посильнее, пару раз даже сам создавал рабское клеймо, но всё казалось не тем, что нужно. Определить человека с клеймом, как два пальца обоссать… А вот с Искрой всё куда сложнее… Как в наложении чар, так и в возможности их обнаружить.