Льются слова, утекая в песок...

***

Прежде ему никогда не мешало одиночество, и Бейбарсову казалось, что он счастлив жить так, как он живёт, но со временем всё менялось слишком быстро – даже вспоминать не хотелось о том, что произошло на том чёртовом чердаке, но просто так игнорировать случившееся не получалось – он сам не понимал, почему его настолько сильно тянуло в то прошлое, которое люди просто так переступили бы и забыли навсегда, не вспоминая ни о чём.

Глеб усмехнулся едва заметно, занимая своё место за столом. Супруга матушки не было, и королева занимала своё место, глядя на присутствующих так, словно больше ничего не могло насторожить или удивить её. Спокойствие во взгляде и в каждом движении не было наигранным, да и вообще, она оставалась неимоверно равнодушной ко всему, что только происходило вокруг.

– Сын мой, - её голос звучал неимоверно спокойно, так, словно больше ничего не могло заставить женщину чувствовать себя плохо, - ты выглядишь слишком настороженным. Тебя не радует то, что Георгий навсегда покинул нас?

– Насколько навсегда?

– Он казнён за супружескую измену, - королева притворно радостно улыбнулась, словно надеясь на то, что сын может и не обрадоваться подобному заявлению, но Глеб отреагировал так же равнодушно, как и его мать, может быть, потому, что на самом деле разделял её мнение.

Бейбарсов кивнул, подтверждая тот факт, что ему неведомо спокойствие и попытки совершить что-то вопреки материному слову.

– Знаешь, мне кажется, нужно уничтожить весь хлам, который находится у нас на чердаке, следует сжечь, - внезапно совершенно равнодушно проговорила королева, посмотрев на сына так, словно тот должен был бы не согласиться и с этим.

– Конечно, мама, - кивнул он.

Зеркало.

***

Он бежал слишком быстро, позабыв даже о магии, потому что приказы королевы выполняются неимоверно поспешно, настолько, насколько это вообще возможно. Зеркало всё ещё стояло на месте – и слуги вынесли только первую партию неимоверного хлама.

Прекрасная рыжеволосая нимфа не являлась пока что пред его очи, но он прекрасно знал, что она в этом зеркале сейчас. Он прищёлкнул пальцами, заставляя зеркало оторваться от земли, прикоснулся к его поверхности, уменьшая в несколько десятков раз, а после спрятал в кармане, надеясь на то, что никто не заметит его тут.

Слуги приближались, но Глеб не собирался демонстрировать слабость перед собственной матушкой, особенно если речь шла всего лишь о маленьком зеркальце, которое на первый взгляд было совершенно обыкновенным и никому не интересным.

Он знал, что отсюда есть два хода, но, впрочем, чердак находился слишком высоко, чтобы пользоваться оным.

Маленькое окошко где-то под потолком было не таким уж и крохотным, чтобы в него невозможно было выбраться, но, впрочем, дальше забраться обратно было нереально. Глеб стоял на маленьком уступе, словно надеясь на то, что откуда-то появится волшебная лестница, но её нигде не было.

Прекрасно.

Ему следовало учиться колдовать нормально, а не лишь для того, чтобы все отстали, потому что волшебство никогда не радовало его настолько сильно, как он мог бы сказать собственной матушке.

– Ну, удачи, - буркнул себе под нос юноша, а после внезапно прыгнул, с лёгкостью отрываясь от каменного бортика.

Летел вниз он достаточно быстро – но, впрочем, в ушах всё ещё звенели какие-то неимоверно часто повторяющиеся слова. Ещё несколько мгновений, и он врежется в землю с такой силой, что будет не до шуток, но…

– Поздравляю.

Откуда донеслось язвительное заявление, Бейбарсов понятия не имел – замок невероятной чёрной глыбой возвышался за его спиной, а он стоял на ногах, понятия не имея, как именно умудрился действительно приземлиться, а не сломать себе спину и всё, что только можно было сломать.

Он оглянулся, будто бы надеясь увидеть здесь хоть что-то, что привлекло бы его внимание, а после отмахнулся от собственных мыслей. Возвращаться не хотелось – он знал, что проблемы будет.

– Ты сильнее твоей матери.

Голос звучал слишком тихо, и парень лишь мотнул головой, отказываясь верить в то, что подсознание шептало ему.

Отмахнувшись от всех мысленных предостережений, он обернулся и громко постучал в ворота, требуя, чтобы ему открыли.

***

– Ты ведёшь себя неподобающе для принца, сын мой, - его мать смотрела на него взглядом слишком чёрных глаз, который с каждым годом становился всё более и более жестоким и преисполненным ненависти.

Глеб молчал. Отвечать ему и вовсе не хотелось, потому что это было предельной глупостью – возражать его матушке, но, впрочем, такое желание возникало у юноши слишком регулярно для того, чтобы постоянно это игнорировать. Да и вообще, слишком много всего случалось, чтобы просто так тратить своё время и силы на мать.

В их отношениях было слишком много стёртого – стёртой памяти, потому что его мать прекрасно знала о том, что некоторые воспоминания нельзя оставлять. Даже если ты очень доверяешь человеку. Она не хотела терять своего сына, она надеялась на то, что будет иметь возможность каждый раз изменять его память так, как ей хотелось.

– Ты должен жить для государства!

Он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, а мать смотрела на него так победоносно, словно пыталась заставить парня запомнить то, что он после вынужден будет забыть. Слишком много провалов в памяти осталось, слишком много, и он не мог ничего вспомнить до тех пор, пока вновь не оказывался тут.

– Ты должен делать то, что я тебе говорю, а не прыгать с окна чердака, забирая какие-то маленькие безделушки!

Воспоминания смешались в сплошной клубок, а он не мог проронить ни единого слова, потому что матушка перекрыла ему дыхание и не желала оставлять ни единого шанса жить дальше.

Нет, он не умрёт, потому что он могущественнее, чем она.

– Безделушка? – хрипловатым голосом поинтересовался Глеб, словно надеясь на то, что мать не обнаружила зеркало, которое он забрал. Зеркало, которое что-то значило для него.

– Да. Это.

Мать наконец-то отпустила его и позволила спокойно дышать, а после протянула поднос, на котором лежало маленькое разбитое зеркальце. Зеркало, которое он так сильно мечтал сохранить.

– Думаю, тебе будет лучше остаться в подвалах на некоторое время. Если желаешь, можешь порыдать над своими безделушками. Ты всё равно скоро забудешь это.

***

Скоро забудешь? Да, он много раз забывал это место – место, в котором столько раз оставался, потому что так желала его матушка, потому что она знала, как исправлять его память.

Каждый раз, когда он будет проходить через рамку этих дверей, он станет всё забывать, забывать очень быстро и слишком просто. Это не имеет никакого значения – что именно случилось, и он всегда будет оставаться верным правилам собственной матушки, и не станет сопротивляться тому, что она скажет.

Он склонился над разбитым зеркалом, которое уже вернулось в собственный нормальный размер, но было всё таким же разбитым.