Лжесвидетель

Meзенцев оказался мужичком средних, чтобы не сказать более, лет. Больше всего он напоминал Артему не претендующую на первые места в стае, или что там у них, гориллу. Но гориллу не какую-нибудь косматую, а приглаженную, с аккуратно выложенной на лбу негустой челочкой. Особенно эта челочка умилила Артема – надо же, как трогательно!

Когда Мезенцев, сгорбившись и еле волоча ноги, вошел в кабинет, Артем искренне перепугался – горилла держала в корявых лапах поднос, на котором так и ездили чашки с кофе.

Неторопливо дойдя до стола, Мезенцев поставил поднос, повернулся и так же косолапо отбыл за дверь.

Ни слова не сказал этот человек Буравскому, равным образом и Буравский даже не попытался его поблагодарить.

– А спиртное держу в барчике, – сообщил Буравский, одной рукой переставляя на стол чашки и тарелку с желтыми рожками, а другую не снимая с компьютерной мыши.

Артем взял одну штучку, надкусил – и всей физиономией изобразил неземное блаженство. Солоновато, чуть горьковато, перчик приятно греет язык – всего в меру!

– Хай класс! – похвалил он. – Только знаете что, Гена? Неужели у вас в городе нет хороших спортивных ребят, каких-нибудь каратеков, ушуистов?

Этот же совершенно не похож на телохранителя!

– Спит на ходу? – уточнил Буравский.

– Вроде того. Об собственные конечности спотыкается.

– Это – да, это я сам вижу. Хорошие ребята у нас есть, и каратеки, и тэквондисты, и всякие прочие, которые ногами машут… – крупный, накачанный Буравский, очевидно, презирал всякие шустрые виды спорта. – Их для эскорта еще можно держать, для впечатления. А этот…

Артем всем видом показал, что ему не терпится услышать отгадку. А Буравский выждал ровно столько, сколько требовалось, чтобы Артем доиграл до предела напряженное ожидание.

– А этот знает, когда нужно доставать пистолет.

– Понял, – сказал изумленный Артем, и не соврал – он действительно понял.

В той суете, которая сопровождает современный бизнес, нужно чувствовать грань, когда кончаются вопли и возникает реальная опасность. Чтобы не встрять со своими каратекскими ногами раньше времени или вовсе некстати.

Очевидно, Мезенцев ее и чувствовал.

– Вот, – поучительно заметил Буравский и отвернулся, предоставив Артему журналы, печенье и кофе. Сам он, работая, тянул руку наугад и, наверно, имел на пальцах глаза – ни разу не промахнулся и ни капли кофе не пролил.

Вдруг он ловко цапнул трубку и набил трехцифирный номер.

– Леночка? Завтра с утра нужно перемерить номер три-шестнадцать, три-восемнадцать и три-девятнадцать. Да, все рулоны. Сколько? Ну и что?

Это – не фланель какая-нибудь.

Пока Артем наслаждался угощением и журналами – обнаженной натуры в них было больше, чем текста, – Буравский разобрался со своими таблицами и выключил компьютер. Потом снова снял трубку.

– Серый? Я ужинать еду. Ага. Да.

Опять Артема повели бетонным коридором, опять он оказался в каменном мешке. В машину сели так: Буравский – за руль, Мезенцев – рядом, Артем – на заднем сиденье.

– В «Монтрезор» поедем, – решил Буравский. – У меня трудный денек был, оттянусь. Вас потом отвезут куда надо, а я у Наташки осяду. Это там рядом, через дорогу.

Хотя Артем и бравировал зрелым возрастом, государя императора он в живых не застал и дореволюционный ресторан представлял себе в основном по книгам и кинематографу. Владельцы «Монтрезора» имели об историческом колорите еще более темное понятие.

Вместо больших раскидистых пальм в кадках стояли какие-то странные штуки – толстые стволы, обрубленные сверху и пустившие всевозможные боковые побеги. Было это причудливо, экстравагантно, но вовсе не дореволюционно.

Обязательного медвежьего чучела с подносом Артем тоже не увидел, зато зеркала на стенах более или менее соответствовали задуманной эпохе – хотя светлые завитки на рамах наводили на мысли не столько о благородной бронзе, сколько о крашеном дереве. Фортепиано на возвышении стояло вполне современное, гладкое и, видать, недорогое. А при государе императоре был, скорее всего, маленький концертный рояль. Еще Артем полагал, что тут повесят большие малиновые плюшевые портьеры, а почему у него плюш ассоциировался с императором – он и сам не знал. И ошибся.

Когда же официант принес три кожаные папки с меню, распечатанным на лазерном принтере, тоже, надо полагать, дореволюционном, Артем и вовсе затосковал. Окончательно его добила цветомузыка над стойкой бара в углу.

Буравский, казалось, не замечал всех этих несообразностей и был свято убежден, что кутит, как поручик лейб-гвардии гусарского Его Величества полка.

– Вы заказывайте, не стесняйтесь, – предложил он. – Сейчас Наталья с подружками подойдет, угостим девчонок шампанским…

Он выбрал предпоследний от стены столик, а за последний, маленький, на две персоны, сел Мезенцев и сразу же сгорбился, как будто неслыханным усилием воли удерживал себя от того, чтобы заснуть физиономией в тарелке.

Официант и перед ним положил кожаную папку, но телохранитель даже не раскрыл ее.

Артем с интересом разглядывал зал. Буравский рассказал, что помещение – то самое, дореволюционное, выходит, тогдашние рестораны были вовсе не так велики, как их показывают в кино? Из любопытства Артем принялся считать столики и насчитал их шестнадцать. Народ понемногу собирался – очевидно, постоянные клиенты, потому что здоровались друг с дружкой, подсаживались, перемещались, обращались к официантам по имени.

Через весь зал прямо к его столику быстро шла молодая женщина, рыженькая, в ярко-красном мини-платьице, шла, естественно, как все современные девицы, которых никто не научил передвигаться на высоких каблуках. А у нее к тому же и платформы на туфлях были сантиметров в шесть. Она, очевидно, боялась переносить тяжесть на каблук, ставила ногу на всю ступню, не выпрямляя ее полностью, и Артем подумал, что танцевать с этой дурой не станет ни за какие коврижки. А если подружки окажутся в такой же обувке – то возникнут проблемы…

Артем по старинке полагал, что ресторанное знакомство может перерасти в близкое только после танцев.

– Гена, извини! – она склонилась над Буравским и чмокнула его в щеку. – Сейчас Анжелка с Ксанкой прибегут.

И села на свободный стул.

Артем вообразил, как они прибывают на полусогнутых, имея решительный вид парочки гренадеров, атакующих редут. Цирковые женщины хоть блюли тайны красивой походки…

– Знакомься, радость, – Гена представил девице Артема, и она сделала круглые глаза, вытянула шейку, приоткрыла рот. Очевидно, в здешнем высшем свете так показывали восторг встречи с кинозвездой.