Мадам Икс

— Почему ты не говоришь мне своё имя? — в его голосе слышится отчаяние.

— Я не могу, — не знаю, как ему это объяснить.

— Просто имя, милая.

— Это не просто имя. Это гораздо больше. Это то, кто я есть.

Мне хочется улыбаться, хочется наброситься на него, почувствовать вкус его губ, тепло его твёрдой груди и рук. Я хочу рассказать ему миллион предательских вещей.

— Точно, — его пальцы покидают мои, скользят вверх и, Боже, оказываются на нежной нижней части моего предплечья. Это так интимно и настолько мягко, что я не могу дышать и чувствую возбуждение от этой невинной близости, мои бёдра сжимаются вместе, и я смотрю на него, ощущая кончики его пальцев у себя на плече, которые поглаживают меня от запястья и вверх до локтя. — Я хочу знать, кто ты.

Пальцами я касаюсь своих губ там, где его губы чуть не коснулись моих.

— Нельзя.

— Почему нет?

— Это невозможно.

— Нет ничего невозможного.

У меня нет ответа на это, я могу только освободить руку, и он не может сделать ничего, кроме как позволить мне это. Я ухожу, и мне больно, меня тянет оглянуться. Тянет вернуться к нему и закончить тот почти-поцелуй. Это как натянутая проволока, пронзающая моё сердце, как порванная струна арфы. Каждый шаг прочь от Логана заставляет всё моё существо играть на этой порванной струне.

Я обнаруживаю тебя в дальней части зала, ты стоишь, прислонившись к стене с бокалом вина в руке, и разговариваешь с Леном. Я слышу слова, вы обсуждаете автомобили, то, что мужчины обсуждают между собой на непонятном языке: мощность, крутящий момент и цилиндры.

Томас, однако, находится с краю толпы танцующих, его чёрные глаза смотрят на меня, и мне интересно, сколько ещё они видели.

— Мадам Икс? — ты произносишь моё имя, как будто что-то подозреваешь.

— Я в порядке, Джонатан.

Я отказываюсь смотреть куда угодно, только на тёмно-красную розу в лацкане твоего костюма. Я не заметила её раньше. Её цвет точно совпадает с оттенком моего платья.

— Нас уже рассаживают на ужин.

Ты сопровождаешь меня, ведёшь сквозь толпу через ряд охраняемых дверей в огромный зал, заполненный большими круглыми столами на шесть персон каждый.

В передней части зала есть сцена. На ней кафедра с микрофоном.

Ужин долгий, тихий и формальный. Большие вилки, маленькие вилки, большие ложки, маленькие ложки. Вода со льдом. Я делаю глоток белого вина. Пробую салат из зелени с овощами, откусываю кусочек хлеба, а затем ем основное блюдо из измельчённого перепела и пряного коричневого риса и гороха, приготовленных на масле. И вот ужин заканчивается, подаётся нежный мусс из тёмного шоколада, и в это же время полный пожилой человек выходит на сцену, поправляет микрофон и стучит по нему. Он говорит медленно, точным, размеренным голосом о товарах, которые должны быть проданы с аукциона сегодня вечером. Бесценный оригинал картины. Единственное в своём роде двухсотлетнее сапфировое колье. Стул, который некогда принадлежал королю Людовику XVI. Древнеримский гладий (прим.перев.: римский короткий меч (до 60 сантиметров). Предположительно, был позаимствован (и усовершенствован) римлянами у древних жителей Пиренейского полуострова).

Ты предлагаешь цену за ожерелье. Сто тысяч. Двести тысяч. Двести пятьдесят тысяч. Мне кажется, ты опрометчиво поступаешь со своими деньгами, выигрывая лот.

Меч захватывает моё внимание. Ножны из бронзы, рукоять из полированной кости, лезвие настолько древнее и проржавевшее, что его форма почти потеряна. Это жемчужина аукциона. Торги начинаются с невероятных сумм. Трое мужчин делают ставки — старик с четырьмя прядями белых волос, прикрывающими его лысину, невероятно красивый мужчина, которого я принимаю за кинозвезду, и...

Он.

За его столом сидят две другие пары, одна пара знаменитостей, другая пожилая, совершенно не обращающая внимание на аукцион. Стул рядом с Логаном пуст, сервировочного набора тоже нет.

Он откидывается на спинку кресла, держа бокал красного вина за ножку. Пока торги продолжаются, мужчина поднимает его, словно сигнал, отчего жидкость плещется в бокале.

Торги достигают семизначных цифр.

Мне нужно отвести взгляд, но я не могу.

Он — ягуар, гладкий, с идеальными чертами, в нём угадывается легкая сила, источающая угрозу одним своим существованием. Светлые волосы, словно золото, откинуты назад и заправлены за уши, концы касаются воротника костюма. Глаза цвета индиго обыскивают комнату.

Находят меня.

Логан не отворачивается. Даже когда поднимает свой бокал вина в молчаливом приветствии — он не отрывает взгляд.

И я тоже.

Ты рядом со мной. Логан в другом конце зала. Калеб Индиго у меня под кожей.

У меня нет пульса, нет дыхания, не работают жизненно важные функции. Всё что я могу — это смотреть, чувствуя внутреннюю войну и огонь потребности, ощущая, как страх встаёт комом в горле.

— Твой друг? — спрашиваешь ты таким тихим голосом, что только я могу тебя слышать.

— Нет, — это единственный ответ, на который я способна.

— Ты лучшая лгунья, Икс. Я видел, как вы танцевали, — ты делаешь долгий глоток виски. Ты очень много пьешь. Я волнуюсь. — Логан Райдер. Я слышал о нём.

— Да? — я стараюсь отвечать спокойно, и почти преуспеваю в этом. Но мой взгляд всё ещё в ловушке, Логан притягивает и гипнотизирует через всю комнату. Я должна отвернуться или продолжить себя предавать. Только... я не в состоянии. Я стала слабой.

Моё желание разрушено воспоминанием о том почти-поцелуе. Я сгораю от нетерпения закончить его, завершить начатое.

— Логан своего рода загадка в деловом мире. Он запустил свои руки в десяток самых прибыльных предприятий в городе, но никто ничего о нём не знает. Откуда у него деньги, какое состояние, где живёт — ничего. Просто однажды он появился на сцене, вкладывая деньги здесь и там, в то и в это. У него есть удивительная способность продавать, когда цена наилучшая. Однако он никогда не приходит на такие мероприятия. Полный отшельник. Логан твой клиент?

— Нет.

— Но ты знаешь его.

— Нет, правда, — я отвечаю холодно, почти даже правдоподобно.

Ты наклоняешься ближе.

— Я поверю в твою ложь, Мадам Икс. Я у тебя в долгу.

— Я не...

— Просто сделай мне одолжение, хорошо?

— Какое?

Я опускаю свой взгляд на пустую тарелку. Не знаю, когда успела съесть десерт, но там ничего не осталось, кроме крошек и коричневых пятен. Я чувствую, как глаза Логана по-прежнему смотрят на меня.

— Брось притворяться, я хорошо тебя знаю. Перестань делать вид, будто не знаешь, что я видел, как вы танцевали. Вы можете не знать друг друга, но вы хотите.

— Нет.

— В самом деле? — ты смотришь очень острым взглядом, слишком острым.

— Нет, — я с трудом сглатываю и смотрю тебе в глаза. — Я лояльна к Калебу. Но я согласна оставить эту тему, если ты тоже сделаешь это.

— Я не против, — ты встаёшь. Протягиваешь руку, помогая мне подняться. Как только я встаю на ноги, ты отпускаешь меня. — С меня хватит этого дерьмового шоу. Пойдём.

— Очень хорошо.

Я совершаю чудо. И не оглядываюсь. Ни разу.

Ты, Томас и Лен — все трое провожаете меня. Я иду впереди, спасаясь от горячей атмосферы этого здания. Как только мы выходим в ночь, на меня обрушивается вой сирен и рев клаксонов, восемь человек проходят мимо нас, разговаривая и смеясь в ореоле сигаретного дыма и веселья. Мои пальцы запутались в тонкой алой ткани на моих бёдрах, я подбираю юбку, поднимая её выше от тротуара. Смотрю вверх на ночное небо, на окна, на знакомые здания, которые можно увидеть с незнакомого ракурса, на жёлтые такси, проезжающие мимо плотными рядами. Смотрю на светофор, переключающийся с одного цвета на другой, отсюда его огни намного ярче и больше.