Мадонна без младенца
Шрифт:
– А где соковыжималка?
– Понятия не имею, – отмахнулась тетя Вера. – Поищи. Где-то должна быть.
– А моя мама всегда знает, где у нас что лежит, – не удержалась от упрека Настя.
Ей показалось, что лицо у тети Веры стало каким-то растерянным. Впрочем, она быстро нашлась:
– Ну, твоя мама – женщина домашняя. А я карьеру делаю, у меня всем хозяйством ведает домработница.
Однако Настя решила разобраться во всем до конца. Строго поинтересовалась:
– А чей это дом?
– Как чей? Мой, – пожала плечами тетя Вера.
– Неправда. Мама говорила, что вы по Рижскому направлению живете. А мы
– Мы с мужем развелись, – объяснила Вера. – Поэтому мне пришлось себе новое жилье покупать.
– Какой-то очень мрачный вы себе дом выбрали, – Настя покосилась на зарешеченные окна.
– Иначе нельзя, – вздохнула тетя Вера. – У нас в поселке у всех и решетки, и сигнализация.
Вроде логично объяснила, но все равно у Настеньки осталось стойкое ощущение: что-то нечисто с этим домом. И с обещанием, что сюда приедет папа – тоже.
«Быстренько перекушу и добьюсь от нее, чтобы немедленно поговорить с папой», – решила девочка.
Выпила стакан ананасового сока, закусила огромным бутербродом с черной икрой, прицелилась на осетринку – но насладиться не успела. Веки вдруг стали слипаться. Настя зевнула, потерла глаза, успела подумать: «Да что такое? Вроде не поздно еще?»
И тут же провалилась в сон.
Вера позвонила Милене в девять вечера. Безапелляционным тоном потребовала:
– Готовьте для Аллы Сергеевны палату. Она будет в вашей клинике примерно через час.
– Вера Аркадьевна, я же пыталась вам объяснить… – вздохнула Милена.
Но пациентка оборвала:
– Алла Сергеевна явится к вам абсолютно добровольно. Она готова подписать согласие на кесарево или стимуляцию родов. Ну, и, когда ребенок родится, передать его мне.
– Верится с трудом.
– Можете с ней сами поговорить, – усмехнулась Вера.
Милена повела носом. Время ужина, из кухни соблазнительно тянет ароматом семги, запеченной под семью травами. Ехать никуда не хотелось. И тем более не хотелось исполнять Верину волю. Как можно – считай, из-за прихоти! – торопить ребенка выбираться на свет? И вообще страшно за судьбу малыша. Если клиентка не считается с ним сейчас, когда он в утробе, что же будет дальше?!
– Сейчас – ночью! – мы все равно ничего делать не станем, – твердо произнесла Милена.
– Почему?
– Хотя бы потому, что перед плановым кесаревым нужен голод в течение восьми часов, – отрезала доктор. – К тому же у нас нет дежурного анестезиолога. А самое главное: я хочу сама объяснить Алле Сергеевне ситуацию. Дать ей время все обдумать. И убедиться, что ваша подруга приняла осознанное решение.
– Послушайте, кто вам платит? Она или я? – грубо бросила Вера.
– Я не стану нарушать закон, сколько бы вы мне ни платили, – парировала врач.
– Хорошо, – с неудовольствием молвила пациентка. – Пусть кесарево будет завтра с утра. Но Аллу – извольте принять немедленно. И подготовить ее к операции.
– Будет сделано. Приезжайте, – вздохнула врач.
Вынула из духовки семгу, на ходу отщипнула кусочек и помчалась обратно в клинику. Слишком щекотливая ситуация, чтоб доверить ее дежурному врачу и медсестре.
Алла ехала в клинику и думала: может, все к лучшему? Зачем ей чужой ребенок? Как его содержать без стабильной работы, без мужа? Да и генетику никто не отменял. А ей
бы совсем не хотелось, чтобы малышка выросла похожей на Игоря или на Веру.Бред, конечно, со стороны бывшей подруги настаивать на рождении ребенка немедленно, когда он еще не доношен. Но, с другой стороны, это ведь выбор Веры. Заказчицы. И ребенок – ее. Пусть делает с ним что хочет. А что ей самой жаль малыша – безотчетно, до спазма в горле, – что ж. Пройдет время, боль забудется… И вообще, сейчас главное не чужая девочка у нее в животе, а родная дочь, Настенька.
Вера, конечно, поклялась, что с дочкой Али ничего не случится. Тон ее даже виновато звучал:
– Аллочка, ты пойми! Я ведь не со зла, ты меня вынудила просто! Как еще можно гарантировать, что ты снова не сбежишь? И отдашь мне мою малышку?!
Она заверила Аллу: Настя в ее квартире. Сыта, обихожена, под надежным присмотром.
– А завтра – как только ребенок родится – я велю, чтобы Настю в клинику привезли. Все честно: ты в присутствии дочки подписываешь бумаги, что не претендуешь на младенца. И дальше вы обе свободны!
Аля бы очень хотела реализовать другой план. Но какой? Вовлекать в непростую ситуацию полицейских? Страшно за дочку. Звать на помощь близких? Она попробовала. В отчаянии позвонила Василию – абонент оказался недоступен. Не пользуется, видно, муж на своих Карибах российской сим-картой. Можно попробовать разыскать его через свекровь – только какой смысл? Вася уже предал их один раз. Да и чем он сможет помочь ей сейчас, из тропического далека?
Кирилл верным пажом, конечно, примчится. Но от него – наивного, юного – пользы тем более никакой не будет.
«Если бы я могла Николаю Алексеевичу позвонить, – пронеслось в голове у Аллы. – Он такой умный, он бы обязательно что-нибудь придумал!»
Но не имеет она права вешать свои проблемы на постороннего и женатого человека…
Алла ласково погладила свой животик. Пробормотала: «Прощай, мое солнышко».
И уверенно шагнула на порог клиники.
Проснулась Настя от страшного холода. Еще под властью дремы подумала в ужасе: «Они что, меня в холодильник засунули?»
Распахнула глаза, подскочила – нет, она в комнате. Лежит одетая на кровати. Из остальной мебели – шкаф, тумбочка, пуфик. Очень похоже на гостиничный номер. Кондиционер морозил изо всех сил, и Настя первым делом выдернула ненавистный прибор из розетки. А только потом начала себя ругать. Осознала, до какой степени была глупой. Как она могла согласиться вместе с тетей Верой уйти из больницы, уехать за город?! Надо было у маминой подруги потребовать, раз уж та такая добрая и знает, где папа, привезти его в больницу. Мама никогда не стала бы возражать!
Но теперь чего уж каяться. Нужно думать, как выбираться отсюда.
Настя чувствовала, что проспала – как минимум! – часов восемь. Приехали в особняк они вчера к вечеру, а сейчас рассвет, солнышко только начало карабкаться на небо.
Девочка подошла к окну. Ноги явно из-за отравы, что вчера подсыпали ей в питье, противно подгибались. Посмотрела вниз: третий этаж. Высоченный. Решетки нет, но стеклопакет глухой, не открывается. Ударила в стекло кулаком – только костяшку ушибла. Вряд ли удастся его разбить. Да если и получится, что толку? Она уже не маленькая. Понимает, что с высоты люди только вниз падают.