Маджонг

В прошлом Борик был Борисом Константиновичем, заведовал лабораторией вычислительной техники в отраслевом институте, а выходные проводил на книжных рынках. Петровки тогда еще не было, книжников гоняли, задерживали, и личные отношения между надежными покупателями и проверенными продавцами значили много больше случайной пятерки, срубленной с залетного лоха. Жорик поставлял Борику уголовно наказуемый тамиздат: «Ардис», «Посев», журнал «Нью-Йоркер» с американскими рассказами Довлатова.

В девяносто втором лабораторию Борика сократили. Институт постигла та же участь двумя годами позже, в девяносто четвертом, но Борик в доле с Жориком к этому времени уже открыл первую точку на Петровке. Он не стал налаживать контакты с московскими оптовиками, не захотел возить в поездах из Первопрестольной баулы, полные книг. Борик пошел другим путем. У него можно было купить европейские антикварные издания, разрозненные английские, итальянские, французские тома авторов восемнадцатого, иногда и семнадцатого века. Покупателей у Борика никогда много не водилось, но это были надежные, проверенные снобы, время от времени приводившие друзей, таких же снобов. Они, как правило, не читали ни на одном из европейских языков, исключая разве что английский, но обладание изданием, возраст которого вот-вот перевалит за три сотни лет, укрепляло их уверенность в собственной исключительности. Борик драл с них невозможные деньги. Если постоянному покупателю Борика случалось пройти по набережной Сены и расспросить о ценах на раскладках парижских букинистов, то он с изумлением обнаруживал, что за томик итальянского издания «Декамерона» середины восемнадцатого века им было заплачено почти втрое больше того, что пришлось бы отдать в Париже.

Борик знал свое дело. Увидев Рудокопову, осторожно пробирающуюся через завалы книг по павильону Бидона с альбомом акватинт в руке, он почуял добычу. Этот альбом заинтересовал Борика немедленно, едва он его заметил. Рудокопова заинтересовала тоже.

— Смачного вам, — пожелала приятного аппетита вежливая Рудокопова. — Вы ведь Кирилл? — просияла она глазами Бидону. — У меня к вам дело.

Что бы ни говорили ей о Бидоне Енот и Малевич, как бы ни предупреждали, что ей предстоит иметь дело с человеком необычным и, вероятно, не вполне здоровым, все это даже в малой степени не могло сделать ее общение с Бидоном проще.

Потому что Бидон не выносил женщин. Он не знал, как с ними говорить и о чем. На третьей-четвертой минуте разговора Бидон начинал им хамить, а потом просто убегал, прервав на полуслове разговор, если он по каким-то причинам к тому времени еще не перешел в яростную свару.

Если бы не Борик с Жориком, Бидон немедленно бы дал понять этой дамочке, что ее присутствие в столь трагический для него день здесь неуместно, но, опередив Бидона, первым Рудокоповой ответил Жорик.

— Конечно, — радостно заулыбался он пастью, полной черно-желтого гнилья, — нашей мужской компании не хватало дамы.

Жорик метнулся за стулом, аккуратно установил его возле ящиков и предложил Рудокоповой. Она рассчитывала поговорить с Бидоном наедине, но тут решила, что присутствие людей, доброжелательно настроенных к ней, может помочь делу.

— Коньячку? — предложил галантный Жорик.

«Видно, судьба мне пить сегодня всякую дрянь», — вспомнила она отвратительный кофе у Малевича и, выдержав небольшую паузу, согласилась.

Перед ней немедленно появился стакан с коньяком, несколько кружков «Краковской» колбасы на тарелке и квашеная капуста в чашке.

— За знакомство, — поднял свой стакан Жорик. — Меня, кстати, Жорой зовут. Это Борис, Кирилл.

— Лена.

Борик, Жорик и Рудокопова выпили.

Бидон не терпел спиртного и не пил ни при каких обстоятельствах. И пьяных посиделок он не любил, но в этот раз отказать Борику с Жориком не мог — он позвал их на помощь, они пришли, а то, что Енот сбежал раньше, это же не их вина.

— Я хотела вернуть вам альбом, — протянула Рудокопова Бидону акватинты. — Он попал ко мне случайно, но также я узнала о том ужасе, который произошел здесь несколько часов назад, и немедленно поспешила сюда.

Бидон мог взять альбом. Бидон хотел его взять. Но только не у женщины. Он пожал плечами и глянул в сторону входной двери.

— Вообще-то я не работаю сейчас. Мне надо тут все убрать. Сложить. Я не могу его купить у вас сейчас.

— Я не предлагаю вам его купить. Он ваш.

— Позволите? — Борик взял альбом.

В начале, когда Бидон с громадными глазами прибежал звать их на помощь, он не успел спросить, что произошло и кто обрушил стеллажи. И почему это случилось. Позже Бидон отделался общими словами: «пришел», «я его почти не знаю», «начал драться», «все поломал»… Потом они пили коньяк, и Бидон вообще молчал, а говорил Жорик. Лишь теперь, открыв альбом, Борик понял, что Бидон использовал их втемную. Тут что-то происходило, что-то интересное и пока непонятное. Такие альбомы на Петровке появляются раз в год, если вообще появляются. Они стоят столько, что продаваться должны совсем в других местах. И вдруг в закрытом павильоне Бидона появляется эта… кто она, кстати, такая?.. и «возвращает» ему альбом, который стоит раз в десять, да нет — в десятки раз дороже всего того хлама, которым торгует Бидон. Возвращает. А Бидон отказывается его взять.

Между тем Рудокопова, не услышав возражений Бидона, решила, что тот согласился взять альбом, а значит, пора аккуратно переходить ко второй, более важной части.

— Кирилл, — осторожно начала она, — я хотела бы поговорить с вами.

— Нет! — взвизгнул вдруг Бидон так, что тихо дремавший Жорик дернулся и опрокинул стакан с остатками коньяка, чему очень огорчился. — Я ни о чем не буду говорить с вами! Уходите! Уходите!

Даже не этот истеричный крик, а темное, бездонное отчаяние, плеснувшее во взгляде Бидона, мгновенно отрезвило Рудокопову. С предельной ясностью она поняла, что все ее усилия напрасны, никакого разговора с Бидоном у нее действительно не получится, Бидон не сможет и не захочет ее слушать.

Рудокопова испуганно и растерянно посмотрела на Борика и Жорика. Жорик не следил за разговором, он огорченно прикидывал, как бы утилизировать пролитый коньяк. Борик поймал ее ошарашенный взгляд и успокаивающе кивнул.

— Пойдемте, — он взял альбом и поднялся из-за стола, — расскажете мне, в чем дело, а я провожу вас.

Борик аккуратно вывел ее из павильона. Пока Рудокопова говорила, он успел заметить и двух крепких ребят, топтавшихся неподалеку, и заинтересованно-настороженные взгляды продавцов соседних киосков, и Малевича с Енотом Семеновым, стоявших поодаль, возле красного спортивного автомобиля. Прежде он не был знаком с Рудокоповой, даже не слышал ничего о ней, но увиденное, хотя и косвенно, подтверждало ее рассказ.

— Хорошо, — заключил Борик, выслушав Рудокопову, — я постараюсь получить у Кирилла вашу папку. Если она у него. В качестве гонорара я попросил бы этот альбом. Согласны?

— Договорились, — кивнула Рудокопова.

* * *

— Леночка, — минутой позже спросил ее Виталий Петрович, — я не ошибся, ты говорила с Бориком?

— Да, это был Борис. Что, плохо? Не стоило?..

— Совсем не плохо. Если и есть человек, способный добиться чего-то от Бидона Звездочётова, то это Борик. Так что, думаю, тебе повезло. Как он там оказался?

— Они пили втроем.

— Отмечали победу надо мной, — хмыкнул Енот. — Кстати, что вы со мной решаете? И где альбом?

— С вами мы так поступим: десять процентов стоимости альбома получите сейчас. А по окончании этой истории либо я верну вам альбом, тогда деньги останутся у вас, либо заплачу остальную сумму. Это все. Виталий Петрович, — обернулась она к Малевичу, — вас подвезти?

Еще пару минут спустя, забрав Виталия Петровича, отпустив охрану и не простившись с Енотом, Рудокопова исчезла.

* * *

— Возьми, Кирилл, — Борик протянул Бидону альбом. — Она оставила его тебе.

— Не могу, Борис Константинович, — горько качнул головой Бидон, — таким он мне не нужен.

Борик давно привык к невозможным чудачествам Бидона и расспрашивать, почему прежде альбом был ему нужен, а теперь вдруг стал не нужен, не стал. Не нужен, значит, не нужен.

— А остальное? Остальное ты должен вернуть.

— Но, Борис Константинович, — взвыл Бидон, — они же.

— Кирилл. — твердо прервал его Борик. — Ты отлично знаешь, что все надо вернуть.