Маг имперской экспедиции. Том 2

Я вытянул самурайский меч, указывая концом в грудь багряного жилета коротышки. Он сделал шаг в сторону. Потом еще один, когда я перевел катану на него. Точно видит!

– Ну что, глаза мои, с какой стороны эти фантомы? – С усмешкой спросил я.

– От девяти часов до двух. Десять фантомов. Семь метров. – Афанасий Максимыч был краток и содержателен.

– Быстро идут? – Спросил я, занося катану для удара.

– Уже шесть метров. Руки вперед выставили.

Сделал два шага вперед, чуть разворачивая корпус.

– На час! Два метра.

Небольшой шажок и взмах. Лезвие катаны было длинным, на десяток сантиметров больше, чем у обычных самурайских клинков.

Удар не встретил сопротивления. Только воздух зашипел в том месте, где должен был быть фантом.

После удара на всякий случай отступил назад.

– Закипает! – Радостно крикнул Самуил.

– Заткнись! Пусть говорит Афанасий Максимыч, где следующий!

При содействии профессора я бился вслепую против фантомов. Мечник из меня был посредственный, но и противники оказались какими-то рахитами.

Раз за разом делал выступы в сторону врагов, а потом наносил удар. Я не слышал ни их шагов, ни попыток ударить меня руками или еще чем-то. Только шипение после того, как лезвие достигло цели.

Когда фантомов осталось четверо, коротышка не выдержал. Он понесся на меня, пригибаясь на бегу к земле. Коснувшись кистями земли, оттолкнулся и полетел, широко расставляя в полете руки.

Я попытался отпрыгнуть с траектории полета, не стараясь нанести удар. В последний момент дернул в его сторону руку. Кончик катаны коснулся его бока.

Трясущимися от нахлынувшего адреналина руками пощупал лезвие. Вроде бы цело и не рассыпалось в прах. Даже умудрился порезаться, когда щупал конец клинка. Ни разу его не точил, а оно оставалось по-прежнему острым. Удивительно.

Гоголев стоял на коленях. В мою сторону поворачиваться не спешил, оставаясь в скрюченном положении. Он только что-то неразборчиво шептал.

В затылок что-то болезненно ударило, а глаза пронзило раздражение. Я яростно замахал катаной, стискивая зубы. Из-под опущенных век полились слезы.

Нельзя было лишаться зрения в такой опасный момент. Коротышка совсем рядом. Один прыжок и достанет до меня.

Я открыл глаза и увидел… Дворик, взрытую от снарядов землю, раскуроченные кареты вдоль забора, гладкий гроб рядом со скулящим одноногим челмедведосвином и дом, который пережил минимум два наступления фашистов и перенесся в этот мир прямо из Сталинграда. На оставшейся без стены и части пола кухне стояли все мои знакомые. От Кирсновского только курчавая шевелюра торчала, когда тот выглядывал из-за плеча светловолосой кицунэ. Да и рыжая пугливо выглядывала из коридора.

Фантомы, те мужики с фуражками и замотанными шарфами лицами, еле брели в мою сторону.

Покончить с теми четырьмя не успел. Они исчезли сами по себе, едва я посмотрел на них со зловещей улыбкой. Оставался только один вполне реальный противник.

Коротышка стоял по-прежнему на коленях. Если я был с ног до головы засыпан серой пылью, то он оставался чистым и ухоженным. С удивлением смотрел на красные от крови ладони. На боку жилета была аккуратная прореха. Цвет материала хорошо скрывал пятно, но выбившаяся из-под ремня белая рубашка была окрашена в алый.

Он поднял на меня полные страха глаза.

– Ах да, где мои манеры? – Ухмыльнулся я, вскидывая катану, - и тебе привет, парень!

Сжавшись еще сильнее, коротышка с силой прыгнул. Пролетев с десяток метров, упал и кубарем покатился по земле.

– Мы еще не поговорили! – Взревел я и побежал в его сторону.

Он на корточках дополз до гроба и залез внутрь, запирая за собой крышку.

– Да ладно тебе, рана ж пустяковая! Сэм вмиг ее залечит. Тебе же еще жить и жить!

Заперся в гробе наглухо. Снаружи не было ни одной ручки, а щель между крышкой и основанием оказалась настолько маленькой, что в нее невозможно было просунуть лезвие кухонного ножа.

– По-хорошему выходи!

Он не отреагировал. А я предупреждал.

От злости ткнул концом катаны по крышке. Лезвие вошло в дерево, как в кусок масла.

– Это же невозможно! Оно держит снаряды! Оно… - Донесся плаксивый голос младшего Гоголева.

Договорить он не успел. Из гроба раздался душераздирающий крик, от которого у меня сперло дыхание и пошли мурашки по коже. Он становился все сильнее и сильнее.

Я попытался вытащить клинок, но не смог. Катана застряла намертво и не прогибалась ни на миллиметр в сторону, как бы не прикладывал усилия. Такая тонкая сталь не могла быть монолитной. Она раньше казалась мне иной.

Магическое зрение будто сломалось. Не выделяющий никакую энергию гроб стоял на белой земле. Из крышки торчала такая же белая катана, будто в ней никогда и не было магии.

Крик внезапно оборвался. По катане вверх поползла черная энергия, возвращая ей былой вид. Теперь она с легкостью поддалась. Без особого труда вытащил клинок.

На гладкой крышке гроба осталась тонкая щель, в которой торчало лезвие. Сглотнув тяжелую вязкую слюну, я наклонился в упор к ней и заглянул в нее.

***

Павел Александрович Шатый посмотрел на часы. В последнее время они немного барахлили. Еще и Николай куда-то исчез, так и не сдержав обещание посмотреть на неровно тикающий механизм.

– Пора, - сказал барон, открывая дверь кареты.

Щелкая тростью по брусчатке, по крыльцу, по гладко вымытому полу ателье «Мотылек» Шатый подошел к лестнице на второй этаж. Задумавшись, подошел к зелени в горшках.

– Зачем так заливать растения? – Покачал головой он.

Высказать недовольство по поводу недолжного обращения с подобиями цветов оказалось некому. На первом этаже было пусто. Неудивительно, слишком рано для рабочего дня. Тем страннее, что входная дверь оказалась открыта.

– Проходной двор – зашел и бери, что хочешь, - Проговорил Шатый и схватил пару сушек с тарелки у стойки.

Выбивая шаг, поднялся по лестнице. Остановился перед последними двумя ступенями, на которые едва попадал солнечный свет с улицы. Немного раздумав, поднялся наверх. Толкнув тростью дверь, посмотрел внутрь проема.

Из-за толстый штор из черной ткани комната была в полумраке. Камин давно остыл и даже маленького огонька не осталось на углях. Единственный свет попадал только со стороны, откуда Шатый пришел. Однако конструкция здания прямые солнечные лучи внутрь комнаты не запускала, ограничиваясь отражениями от ступеней лестницы и стен.