Магиран из Прошлого

– Генерал-полковник Балдеев, второй прокурор города Москвы.

– Что?!
– не выдержал я.
– Кто-кто? Повтори-ка, я что-то не расслышал!

– Балдеев, прокурор, - повторил пленный.
– Я слышал, что он представился именно так. Имя и отчество его не знаю.

– И когда ты, Виталик, видел его, этого прокурора?
– спросил Кривошеев.

– Вчера.

– Вчера?
– переспросил Кривошеев бросая на меня многозначительный взгляд.
– Ты ничего не напутал?

– Обижаешь, Николай!

– поморщился пленный от боли.
– Я всё-таки с ума не сошёл! Точно вчера. Какой мне смысл что-то придумывать?

Вот ведь какой интересный ребус получается! Опять Балдеев! Настоящий, собственной персоной? Или может быть, это очередной андроид, назвавшийся прокурором Балдеевым? На всякий случай я решил уточнить:

– Ты хорошо его рассмотрел?

– Он стоял от меня в двух шагах, - уточнил пленный.
– Его было невозможно не рассмотреть.

Я в целях проверки обрисовал яркий портрет подполковника Максима Ледового, поинтересовался, не Балдеев ли это? Пленный отрицательно качнул головой, подтвердив тем самым, что говорит правду. Тогда я описал лицо и манеры андроида-Балдеева, которого уничтожил Лука. На этот раз пленный с уверенностью подтвердил, что именно так и выглядел прокурор, отдавший приказ.

Мы снова переглянулись с Николаем. Он еле заметно сделал глазами знак и снова посмотрел на пленного:

– Виталик, мне нужно взять живым пилота вертолёта. Понимаешь?

– Понимаю, - тот опустил голову. Но тут же поднял её и, смотря в глаза Николаю, сказал: - Выдав тебе почти всю информацию о нашем задании, Николай, я пытался как-то искупить свою вину перед тобой. Ты просишь от меня невозможного. Я - офицер, я присягал России, а помощь мятежникам, это уже предательство. Это слишком разные вещи, ты не находишь?

– Не кипятись, Виталик, - ответил Кривошеев.
– Послушай меня. Тебя обманули. Ты ничего не понял и погубил несколько невинных парней. Я прекрасно понимаю, что ты исполнял приказ. Но, ты не знал, что данный приказ тебе отдал человек, который следовал своим личным интересам, а не интересам России. Это тоже разные вещи, ты не находишь?

– Возможно, но какая теперь мне разница?

– Есть разница!
– несколько повысил голос есаул.
– Трое суток назад я думал в точь-точь как и ты. Теперь я увидел обратную сторону медали. И больше не хочу служить правительству старой России, которое живёт лишь для себя, забывая тех, кто создаёт ему богатства и привольную, беспечную жизнь. Я хочу служить новой России, которая поднимется из руин и пепла, но в которой будет всё иначе!

– Зачем ты мне говоришь это?
– печально проговорил наш пленник.
– Я не пойду на предательство, не хочу быть замешенным в заговоре, как ты. Я никогда не бредил идеями революции. Мы же изучали, что за любое выступление против правящего класса следует деклассирование... Можешь расстрелять меня...

– Разве я собираюсь тебя расстреливать?
– спросил Николай.
– В этом ты ошибаешься. Вовсе нет. Знаешь почему? Потому, что ты мне не враг и никогда им не был. Не хочешь нам помочь, хорошо, это твой выбор. Не могу осуждать его. Не хочешь быть с нами? Никто тебя не заставляет. Каждый человек должен иметь право на свободный выбор. Но куда ты денешься раненый? Армии нет, государства нет, правительства нет, никому ты больше не нужен. Кто в течение трёх недель, пока заживёт рана, обеспечит тебе уход, лечение, питание? В стране наступает такое смутное время, что даже нищенством не проживёшь.

– Ты странно рассуждаешь, Николай, - ответил Виталик.
– "Право на свободный выбор". Это изречение ты откуда взял?

– Я думаю и говорю, как человек новой России! Слушай, Виталик, я поехал к месту посадки вертолёта, а твоей раненой ногой пусть займётся наш доктор. Называй его Евгений Ёж. Мы скоро вернёмся. Не прощаюсь с тобой. Если честно, хочется вспомнить те годы, в которые мы вместе учились, воевали.

– Я у вас буду вроде заложника?
– усмехнулся пленный.
– Это меняет дело...

Вертолёт, к сожалению, мы захватить не сумели. Не потому, что мы оказались плохо подготовленные и не смогли подобраться к нему незаметно. Мы банально опоздали. Пилот поднял машину в воздух, когда мы ещё до него не доехали около километра. Скорее всего, у лётчика была своя секретная система позывных. На очередной сигнал, который периодически посылал пилот вертолёта на передатчик группы захвата, не поступил ответный.

Мы проводили вертолёт взглядами и развернувшись, поехали обратно.

– Жаль!
– сказал я.
– Упустили.

– Больше нас господин Балдеев не найдёт, - сказал в ответ Кривошеев.
– Теперь мы точно знаем, что в документе маячок. Подбросим этот документ в какую-нибудь встречную машину, и пусть нас ищут, там, где нас нет.

– Ты забываешь ещё про одно важное обстоятельство, Николай, - напомнил я.

– Ах, да!
– он кашлянул.
– В каждом из нас тоже есть маячки-пеленгаторы. И фамилии наши известны.

– Эти имплантанты необходимо срочно извлечь из человеческих тел, - подтвердил я.
– Не знаю, что представляет собой эта операция и насколько она сложна, но нам нужен хирург.

Про то, что такого маячка в моём теле нет, я пока решил не говорить.

Я, смотря в окно БТР, обратил внимание, что из-за далёких пожаров теперь в воздухе постоянно висела серо-голубоватая дымка, в которой смазывались и даже растворялись далеко стоящие строения. Запах этой гари неприятно щекотал мне ноздри.

ГЛАВА 17. Атаман Походный (продолжение).

15 августа 2134 года. 15 часов 19 минут по местному времени.

Орловская область. Посёлок Крутое.

***

Правильно глаголет истина, что нет худа без добра. В поселении Крутое, находящимся недалеко от города Ливны, не захваченного бомбардировкой, мы неожиданно для себя нашли радушие и полное понимание со стороны местных жителей. Правда, их тут было немного. Напуганные военными действиями третьей мировой войны и неизвестностью, они собрались вокруг наших казаков и вступили с ними в разговор. Мне и моим старшинам почти ничего не пришлось объяснять местным жителям, кто мы такие и куда едем. Всё это было сделано за нас словоохотливыми Катыньскими казаками.