Магия и тайна Тибета

Много лет спустя, когда Цонг Кхапа уже начал свою реформаторскую работу, его мать, с которой он был разлучен длительное время, пожелала повидаться с ним и послала ему письмо с просьбой вернуться. В то время Цонг Кхапа жил в Центральном Тибете. Во время мистической медитации понял, что путешествие в Амдо никому не принесет пользы, и потому ответил матери письменно. С письмом передал два своих портрета, предназначенные матери и сестрам, и портрет Гьялвы Сенджа[47], владыки наук и красноречия, покровителя интеллектуалов, а также несколько изображений Дэмчога, божества из тантрического пантеона.

Когда эти предметы доставили семье реформатора, последний с помощью магической силы издали сделал так, что изображения божеств появилась на листьях чудесного дерева – отпечатки такие четкие, что, по легенде, даже самые искусные художники не нарисовали бы лучше. Вместе с изображениями на ветвях и коре дерева появились другие отметины и формула «шесть слогов» (надпись из шести слогов: «Аум мани падме хум!»). Отсюда и происходит название Кум-Бум («тысяча тысяч картин»), под которым монастырь стал известен.

В отчете о своем путешествии в Тибет французские святые отцы Хук и Габе подтверждали, что читали слова «Аум мани падме хум!» на листьях и стволе дерева. Возникает вопрос: какое дерево видели эти два путешественника? Хроники монастыря гласят, что после чудесного появления на дереве изображений его обернули куском шелка (мантией) и вокруг него построили храм. Имел он крышу? В текстах используется слово «чёртен», что никак не подтверждает этого предположения, так как чёртен – это памятник с остроконечной (шпилеобразной) крышей и, следовательно, закрытое сооружение.

Без света и воздуха дерево обречено на гибель. Если верить хроникам, чёртен построен в XVI веке, – тогда отцы Хук и Габе в лучшем случае видели сухой скелет дерева, а описывают живое растение. В хронике упоминается также, что чудесное дерево не менялось ни зимой, ни летом и количество листьев всегда оставалось одним и тем же.

Мы прочли также, что однажды внутри чёртена, построенного над деревом, послышался шум. Настоятель Кум-Бума вошел туда, очистил место вокруг дерева и нашел рядом с ним небольшую емкость с водой и выпил эту воду.

Эти детали, вероятно, свидетельствуют, что дерево находилось в закрытом помещении, куда редко входили, хотя чудесное сохранение листьев и зимой (все деревья в Кум-Буме относятся к листопадным видам) относится только к живому дереву. Трудно найти истину, когда свидетельства так противоречивы.

Сегодня чёртен (в котором, как говорят, сохранилось чудесное дерево), высотой 40–50 футов, находится в центре храма с золотой крышей. Правда когда я жила в Кум-Буме, ламы рассказывали, что алтарь сооружен всего несколько лет назад1.

Перед этим храмом растет поросль от чудесного дерева, окруженная перилами, и к ней относятся с некоторым благоговением. Еще одно большое дерево, которое также считается потомком чудесного дерева, пересажено в небольшой сад перед храмом Будды. Листья этих двух деревьев собирают осенью и раздают верующим.

Возможно, отцы Хук и Габе видели одно из этих двух деревьев. Иностранцы, приезжающие в Кум-Бум, как правило, не знают его истории, иногда даже не ведают о существовании дерева, скрытого в алтаре. Некоторые европейцы, живущие в Кансю (китайская провинция, на границе с ней расположен Кум-Бум), рассказывали мне, что читали слова «Аум мани падме хум!» на листьях живого дерева. Однако ламаистские паломники и монахи монастыря (около трех тысяч мужчин) не замечали ничего особенного в этих листьях и с насмешливым скептицизмом слушают рассказы иностранных посетителей о священном дереве.

Это современное отношение не поддерживают, однако, старинные хроники, подтверждающие, что все люди в городе Амдо видели чудесные надписи на дереве, когда они появились впервые около четырехсот лет назад.

Живой Будда

Кроме различных должностных лиц, в гомпа есть особый класс людей, которые, как правило, не принимают прямого участия в бизнесе монастыря и живут более или менее отстраненно в своих роскошных особняках; это ламы, которых называют тулку.

Тулку занимают в ламаизме немаловажное место: они воплощают одну из самых поразительных его черт, которая выделяет тибетский буддизм из всех других буддийских сект. Западным авторам так и не удалось правильно определить настоящий характер лам тулку, и, кажется, они даже и не подозревают о его существовании. Тем не менее теории относительно тулку стоит внимательно рассмотреть, так как они далеко ушли от веры в реинкарнацию, или переселение духовных сущностей, и, как мы увидим, находятся на границе сферы психического явления.

Особая религиозная аристократия, которая скрывается под названием тулку, не имеет древних корней. Только после 1650 года нашей эры она оформилась в том виде, в каком существует сейчас. Пятый великий лама секты Гелугпа, Лобсанг Гьяцо, был тогда только что посажен на трон как временный правитель Тибета монгольским принцем и признан китайским императором. Но эти земные почести не удовлетворили амбиций ламы, и он в дополнение к ним объявил себя воплощением Бодхисаттвы Ченрезигса. В то же самое время назначил своего духовного учителя великим ламой из Ташилхумпо, признав, что он был тулку из Одпагмеда, мистическим Буддой, духовным сыном Ченрезигса[48].

Пример, поданный королем-ламой, вдохновил на повсеместное создание тулку. Очень скоро все сколько-нибудь важные монастыри посчитали делом чести иметь во главе воплощение того или иного божества. Однако, провозгласив себя тулку Ченрезигса, Лобсанг Гьяцо не стал первооткрывателем. Теории, поддерживающие его «изобретение», можно найти в махаянистских размышлениях о мистических буддах и их духовной семье бодхисаттв и человеческих будд, которые произошли от них.

Более того, после смерти (около 1470 г. н. э.) Гедундуба, последователя реформатора Цонг Кхапа, его преемники во главе секты «Желтых шапок» стали считаться его воплощениями. Поэтому пятый далай-лама был уже тулку Гедундуба, когда он назвался тулку Ченрезигса.

Но даже еще раньше, в XI веке, тибетцы уже верили в тулку. Мы читаем в биографии Миларепы, что один из его учеников, Бхираджа, был уверен, что в его учителя вселилась душа божественного существа, и просил его открыть свое настоящее имя. Сам Миларепа верил, что его собственный учитель, лама Марпа, – тулку Дордже Цанг. Он называл его этим именем не только в поэмах, но и прямо обращаясь к нему.

Итак, хотя сначала узнаваемые воплощения представляли собой только отдельные случаи, а не систематичную линейную последовательность инкарнаций, они проложили путь далай-ламе Ченрезигсу и многим тысячам тулку, которых сегодня можно увидеть во всех ламаистских странах.