Макабр. Книга 1
Шрифт:
– Ничего особенного, – так же спокойно отозвался Отто, он тоже не вчера родился. – Просто выполняем ваш приказ.
– Какой приказ?
Ситуация становилась все интересней. Если бы Елена действительно послала Барретту приказ меньше часа назад, она бы сразу поняла, о чем речь. Но она действительно не знала! А подпись чертовски похожа на настоящую. Вопрос дня: что именно я проспал?
Отто тоже почуял неладное, объясняться он не стал, просто передал Елене тот же документ, который недавно показывал Мире. Надо отдать должное адмиралу, ни один мускул не дрогнул на ее лице. Хотя то, что она наблюдала перед собой, было тяжелейшим преступлением – если приказ действительно прислала не она. Кто-то добрался
– Произошла ошибка, капитан, – только и сказала Елена. – Я поручу техническому отделу этим заняться. Что же до приказа… В нем изложена неверная информация. Я не беседовала с Павлом до нынешнего визита. Он не обсуждал со мной судьбу Сатурио. Нет никаких оснований для отзыва помилования – которое, должна напомнить, никогда не было связано с судьбой Сатурио. Но раз уж до этого дошло… Павел, как вы считаете, сможете ли вы помочь Сатурио Барретту?
– Буду стараться изо всех сил, командор, – смиренно отозвался я. – Сначала я не умру сам, потом помогу не умереть Сатурио.
Последняя фраза предназначалась уже не ей, а Барреттам. Такой вот непрозрачный намек: если не прекратят меня целенаправленно истреблять, с Сатурио могут попрощаться уже сейчас.
А Сатурио все-таки нужно поднять на ноги как можно скорее. Держать его как запасной ресурс нет смысла: даже если медики провели чистку, он все равно под действием яда, затяну с лечением еще немного – и все, нулевые шансы. Да и потом, пусть Барретты воспринимают это как жест доброй воли. Кочевники не оценят, а вот старый Отто вряд ли останется в долгу.
Палату наконец освободили, рядом со мной снова была только Мира. Она перенесла испытание лучше, чем я мог предположить, и я не выдержал:
– Как-то ты быстро возмужала. Что именно на это повлияло?
– Даже и не знаю, с чего начать список, – криво усмехнулась она.
– Можешь начать с того, что на корабле появилась крыса, которая меня чуть не убила руками кочевников.
– Про это я и сама ничего не знаю. Давай-ка лучше обсудим гигантскую, невозможную бандуру, которая прямо сейчас висит за нашими иллюминаторами…
Все оказалось даже хуже, чем ожидал Сабир – при том, что он изначально не ожидал ничего хорошего. Систему жизнеобеспечения удалось наладить, хотя никто не брался сказать, сколько еще она проработает. Ну а двигатели… С ними беда. Большая часть была уничтожена столкновением с астероидами, и уже это стало грандиозной проблемой. Позже выяснилось, что программа, отвечавшая за диагностику и управление двигателями, дала сбой, который никто не мог объяснить.
Все это было очень плохо. Станция не погибла, но мобильной считаться точно не могла. Раньше Сабиру казалось, что самым страшным на их миссии стал день, когда они окончательно потеряли связь с Землей. Но ведь не зря говорят, что все познается в сравнении! Они остались одни, однако у них было преимущество движения, был хоть какой-то контроль над ситуацией… теперь все это исчезло. Станция, обгоревшая, изуродованная столкновениями и взрывами, превратилась в металлический остров, зависший в пустоте.
Поток астероидов прошел стороной, реальный вред причинила лишь небольшая группа, атаковавшая их тогда. Но никто не брался сказать, вернется ли сюда поток – и когда это произойдет. Сектор Фобос отучил их строить планы.
От того, что происходило со станцией теперь, веяло отчаянием, а отчаяние – это, пожалуй, худшее, что может случиться в космосе. Хуже смерти, потому что смерть наступает быстро, а отчаяние лишает самой надежды на жизнь. Сабир опасался, что дойдет до беды, люди
сорвутся, вместо того, чтобы искать решение, они поддадутся хаосу…Однако командиру удалось этого избежать. Его выбор был чуть ли не единственно верным в такой ситуации: он приказал каждому заниматься своим делом. Поэтому Сабир больше не выспрашивал подробности повреждений, не узнавал, реально ли починить двигатели. Он доверил это другим, а сам сосредоточился на задании, порученном ему.
Сабиру предстояло создать безопасную среду для изучения астероидов – тех, что после взрыва не улетели обратно в породившую их пустоту, а застряли в металле станции. Он, как и многие другие, упрямо называл их «астероидами» даже в своих мыслях, хотя давно стало понятно, что это нечто другое… худшее. Новое. Но пока у этого не было официального названия, Сабир предпочел держаться за привычное слово.
В первые месяцы после катастрофы о том, чтобы изучить астероиды, не приходилось и мечтать. Дело было не только во всеобщей панике или бушевавших на станции пожарах. С огнем разобрались очень быстро, с угрожающими жизни людей повреждениями – тоже. Но подступиться к глыбам, застрявшим в обшивке и поврежденных частях корпуса, все равно не получалось, радиационный фон там стоял такой, что роботы ломались от самой попытки его измерить.
А хуже всего то, что радиация даже не была самой большой проблемой. Когда смертоносное излучение отходит на второй план, ничего хорошего ожидать не стоит… Они и не ожидали. Они пытались понять природу другой энергии, окружавшей астероиды плотным коконом, да так и не смогли. Она просто… просто была там. Невидимая человеческому глазу, но отчетливо пульсирующая на сканерах. На станции были собраны лучшие приборы, однако ни один не мог определить, что за дрянь таскали на себе каменные глыбы. Быть может, именно она стала причиной того, что астероиды атаковали станцию, как живые существа?
В те месяцы Сабир все больше склонялся к мысли, что изучить глыбы попросту не получится. Вместе с другими учеными он начал продумывать, как избавиться от участков станции, пораженных странными объектами. Да, это уменьшило бы и без того скудную площадь «Слепого Прометея». Но уж лучше так, чем жить по соседству с невидимым убийцей!
Впрочем, до такого все-таки не дошло. Приборы показали, что все виды излучения пошли на спад. Какая бы энергия ни таилась в камнях, она постепенно себя исчерпывала. Еще примерно через полгода ведущий инженер объявил, что можно начинать работу.
И вот тут как раз настал черед Сабира, именно он должен был создать камеры, которые позволили бы изучить астероиды, при этом изолировав их от станции. Многие считали, что это лишнее – да тот же Дем, которому не терпелось поскорее приступить к осмотру странных объектов. Излучения ведь больше нет, значит, все в порядке!
Сабир не собирался полагаться на такой аргумент. Даже называя то, с чем им предстоит работать, астероидами, он ни на миг не забывал, что речь идет о неизвестных космических объектах.
Для начала он понаблюдал за ними через камеры – как только камеры начали работать рядом с этой дрянью. Дем требовал, чтобы он собирал данные не дольше недели, но тут Сабир его сразу послал. Жертвовать безопасностью тысяч обитателей станции только потому, что у кого-то научное любопытство зачесалось, он не собирался.
В космосе астероиды оставались неизменными. Сабир никак не мог избавиться от ассоциации с живыми существами, да он уже и не пытался. И вот эти живые существа атаковали, застряли, потом погибли. В условиях Сектора Фобос с ними не происходило ничего особенного. Сабир решил, что безопасней всего будет воссоздать эти условия в ангаре, наскоро переоборудованном под лабораторию, а уже потом проверять, как на астероиды повлияет искусственная атмосфера.