Мальчик в больших башмаках

–  Ну, как прикажете прибивать решетку, господин солдат? Так?

–  Найн, найн,- заорал Фриц. Он со злостью вырвал у старика пучок прутьев, отстранил его от окна и стал примерять сам.

Ага… понимаю, вот так,- сказал дед Данила и с силой опустил молоток на голову гитлеровцу.

И коридоре раздались шаги. Гремел голос шефа. Он только что приехал и направлялся к заключенному…

Дед Данила подбежал к Мише. Ножом перерезал веревку.

–  Через кусты в лес… Скорее! Я тут с ними повоюю.

–  Дедушка, бежим вместе…

Сказано беги!
– сердито проворчал дед и столкнул Мишу с окна.

И тот же момент дверь с шумом отворилась. Шеф комендатуры сделал шаг и остолбенел. Дед Данила целился в него из винтовки. Рука судорожно скользнула к кобуре, но поздно… Грянул выстрел - и фон Пос ткнулся носом в пол.

Дед вслед за Мишей выскочил в окно.

БЛОКАДА

Весь день партизаны отбивали атаки гитлеровцев. Вечером, когда утих бой, комиссар собрал людей.

Положение, товарищи, тяжелое. Гитлеровское командование решило покончить с партизанами. Против нас брошены большие силы. Пойти на прорыл мы не можем…- Комиссар достал портсигар, одной рукой открыл его, прижимая к груди, но папиросу не взял, а стал говорит!» дальше: - И все же безвыходных положений не бывает. Командование предлагает такой план…

Партизаны теснее окружили комиссара. Молчали. В тем ноте угадывались черты бледного лица Зинаиды Сергеевны. На плече у нее автомат - трофей Ванюши, с которым она теперь не расставалась. С этим автоматом Зинаида Сергеевна не раз ходила в бой, а комиссару, который советовал ей больше находиться в госпитале, отвечала:

Раненым нужны не терапевты, а хирурги.

Дальше, опустив голову, стоял Ганс Кляйншмидт. Немецкого хирурга оставили работать в партизанском госпитале, и он добросовестно делал свое дело. При встречах с Карлом он обращался к нему, как обычно на Западе обращаются к товарищу но профессии:

–  А, коллега!

Карл отвечал:

–  Я ведь только фельдшер, а вы - хирург.

–  Но вы партизан?- отвечал хирург.

–  Партизан.

–  И я партизан. Значит, мы коллеги.

Комиссар взглянул на деда Данилу. Он был ранен в ногу, но в госпиталь не пошел. Заботливый Миша не отходил от своего старого друга. В толпе партизан были Нина, Викентий, Карл.

Раненые надежно спрятаны, Зинаида Сергеевна?

–  Надежно, Виктор Павлович. Вода и пища оставлена каждому.

–  Вы такого же мнения, геноссе Кляйншмидт?

Комиссар всегда называл хирурга по-немецки товарищем, чтобы это слово стало ему более понятным и близким.

–  Работа сделана очень тщательно,- ответил по-русски хирург.

–  Какой же план, Виктор Павлович?- напомнила Зинаида Сергеевна.

–  Да, план… Пользуясь темнотой и лесистой местностью, приказано выходить через боевые порядки гитлеровцев им в тыл. Будем просачиваться. И это нужно сделать до утра…

Было уточнено время и место сбора. Партизаны стали прощаться друг с другом.

Пожимая руку хирургу, Карл спросил:

–  Вы ни в чем не раскаиваетесь?

–  Нет, коллега. По сейчас не время шутить. До встречи на сборном пункте.

–  До встречи…

К счастью для партизан, ночь была темная и дождливая. Лесным солдатам нетрудно было пройти под носом у фашистов незамеченными.

Утром в назначенном месте собрались все, за исключением Карла и Викентия.

ЧЕРЕЗ ЛИНИЮ ФРОНТА

В это время белорус и чех пробирались па восток. По заданию комиссара они должны были перейти линию фронта и явиться в штаб партизанского движения.

Шли молча, устало переставляя отяжелевшие ноги. Думали о товарищах, с которыми ночью простились в лесу: «Удалось ли им пробиться сквозь гитлеровские цепи?»

Викентий изредка посматривал на Карла. Лицо чеха было хмурым. «Думает о ней. Вообще-то, конечно, Нина славная девушка…» - размышлял Викентий.

После ночного совещания в лесу Викентий был невольным свидетелем их прощания. Сначала они стояли молча, рассматривая в темноте друг друга. Потом до Викентия донесся взволнованный голос Карла.

–  Ниночка! То, что я скажу сейчас, давно ношу в сердце,- говорил чех, делая ударение на первый слог. От этого русские слова звучали не по-русски.- Я не знаю, смогу ли эти слова еще когда-нибудь повторить. Я люблю вас, очень люблю! Я желаю, чтобы вы знали об этом, если нам не удастся больше встретиться. Самое великое счастье для меня, чтобы вы остались живы и невредимы. Прощайте…

–  Спасибо, Карл,- ответила Нина не сразу и поцеловала его.

Правда, потом она поцеловала и Викентия. Но далеко не так сердечно, как Карла…

На Карло был все тот же мундир Гемлера, в кармане его документы. Для Викентия нашелся солдатский мундир, но документов не успели сделать. Он, по замыслу, был чем-то вроде денщика у немецкого офицера, чехом, призванным в немецкую армию. Однако по-немецки «денщик» знал только «Хонде хох» и «Вас ист дас?», да и на своем «родном», чешском языке объяснялся не иначе, как с помощью рук.

С таким, конечно, языковым запасом лучше всего было молчать. Это с радостью и делал несловоохотливый Викентий. За него при необходимости говорил Карл. Выручало и то, что Викентий заикался. Пока он собирался произнести кстати или некстати свое «Вас ист дас?», Карл вступал в разговор.

К вечеру третьего дня пути они добрались до тылов какой-то стрелковой дивизии. Здесь чаще стали встречаться немецкие солдаты и офицеры. Но Викентий и Карл держали себя так свободно, что никто не мог их заподозрить.

До передовой оставалось недалеко. Двигаясь по дороге, Карл заметил па опушке леса полевую кухню. Вокруг нее толпились солдаты с котелками.

–  Подойдем?

Викентий кивнул в знак согласия.

Никто не обратил на них внимания. Каждый был занят своим делом, к тому же сгущались сумерки. Если бы Карл и Викентий подошли к повару и подали свои котелки, они тоже могли бы заняться самым приятным делом на войне - истреблением пищи. Но у них не было котелков, и они стояли, поглядывая по сторонам, не зная, что предпринять.