Мальчики Из Бразилии

– Да.

– Тогда вам, конечно же, надо получить как можно больше информации, верно? И я обещаю вам, вы не потеряете времени даром.

– Хорошо, я вам верю. Я дам вам знать, в какое время буду на месте. А вы переговорите с профессором и позаботьтесь, чтобы у него нашлось время для меня.

– Я это сделаю, но не сомневаюсь, что время у него будет. Лена говорит, что он полон желания встретиться с вами и оказать помощь. Как и она сама. Она шведка, так что и она искренне заинтересована. Из-за Гетебор­га...

– Что он преподает, ее профессор - политологию?

– Биологию.

– Биологию?

– Совершенно верно. Сейчас я должен бежать, но завтра мы встретимся.

– Я позвоню. Благодарю вас, Клаус. Пока.

Он повесил трубку.

Слишком много. Симметричный рисунок событий на­чинает менять очертания.

Профессор биологии?

***

Зейберт испытал облегчение при известии, что ему не придется преподносить новости Менгеле, и в то же время он чувствовал, что слишком легко соскочил с крючка: его долгая связь с Менгеле и его искреннее восхищение его поистине незаурядным талантом требовали, чтобы он предложил ему хоть какое-то объяснение отзыва людей, которое успокоило бы его и, кроме того, чтобы предста­вить себя в наилучшем свете. Он хотел гораздо полнее, в деталях и красках, описать ту жаркую битву с Руделем, Шварцкопфом и прочими, о которой Острейхер только упомянул. Весь уик-энд он пытался засечь Мен­геле по рации, но потерпел неудачу; рано утром в поне­дельник он сам вылетел в его лагерь, прихватив с собой в полет шестилетнего внука Ферди и взяв с собой новые записи «Валькирии» и «Гибели богов».

Посадочная полоса была пуста. Зейберт сомневался, чтобы Менгеле решил остаться в Флорианополисе, но, возможно, он решил провести день в Асунсьоне или Куритибе. Или же он просто мог послать своего пилота в Асунсьон за припасами.

Они прошли по тропинке к дому: Зейберт, прыгаю­щий вокруг него Ферди, и второй пилот, который решил принять ванну в доме.

Вокруг не было никого - ни слуг, ни охраны. Барак, дверь которого дернул второй пилот, был закрыт, как и строения для прислуги, но на их окнах были опущены жалюзи. Зейберт ощутил растущее беспокойство.

Задняя дверь основного строения была закрыта, как и парадная. Постучав, Зейберт замер в ожидании. На крыльце лежал игрушечный танк; Ферди нагнулся поднять его, но Зейберт резко остановил его: «Не трогай!», словно от игрушки могла передаться какая-то инфекция.

Второй пилот выбил одно из окон, локтем выставил острые остатки стекла и осторожно пролез внутрь. Через несколько секунд он открыл и распахнул двери.

Дом был пуст, но остался в полном порядке, ничто не свидетельствовало о том, что его покидали в спешке.

В кабинете стол, покрытый стеклом, оставался точно в таком же виде, каким Зейберт видел его в последний раз; разложенные на полотенце в углу его лежали рисо­вальные принадлежности. Он повернулся к разлинован­ному графику на стене.

Она была заляпана красной краской. Пятна, напоми­навшие подтеки крови, усеяли аккуратные ряды квадра­тиков во второй и третьей колонках. Первая колонка до половины состояла из аккуратно закрашенных пурпуром квадратиков, все остальные были решительно перечерк­нуты.

Ферди, расстроенно глядя на график, сказал:

– Он вылезал за линеечки.

Зейберт не сводил глаз с изуродованного графика.

– Да, - сказал он.
– За линеечки. Да.

Он кивнул.

– Что это такое?
– спросил Ферди.

– Список имен, - повернувшись, Зейберт положил пластинки на стол. В центре его лежал браслет из зве­риных когтей.
– Хехт!
– позвал он и еще раз, погромче: - Хехт!

– Сэр?
– слабо донесся до них голос второго пилота.

– Кончайте свои дела и возвращайтесь к самолету,

– Зейберт держал в руках браслет.
– И принесите сюда канистру с бензином!

– Есть, сэр!

– Приведите с собой Шумана!

– Есть, сэр!

Рассмотрев браслет, Зейберт бросил его обратно на стол и вздохнул.

– Что ты собирается делать?
– спросил Ферди.

Зейберт кивком головы показал на график.

– Сжечь это.

– Зачем?

– Чтобы никто его не увидел.

– И дом тоже сгорит?

– Да, но его хозяин больше не вернется сюда.

– Откуда ты знаешь? Он рассердится, когда увидит.

– Иди поиграй с той безделушкой снаружи.

– Я хочу смотреть.

– Делай, как тебе сказано!

– Есть, сэр!
– и Ферди выскочил из комнаты.

– Оставайся на крыльце!
– крикнул ему вслед Зей­берт.

Длинный стол со стопками журналов он отодвинул к стене. Затем подошел к стойке с ящичками, в которых хранились досье; нагнувшись, он открыл один из них и вытащил набор объемистых папок, вслед за которыми последовало еще несколько листов. Бросив на стол, он разместил их среди стопок журналов. Грустно посмотрев на испятнанную красным стенку, он лишь покачал голо­вой.

На столе появилось еще несколько стопок бумаг, и когда на нем больше не оказалось места, он стал откры­вать оставшиеся ящички и оставлять их в таком поло­жении. Он открыл и распахнул окна.

Остановившись у памятного набора изображений Гит­лера над софой, он снял со стены три из четырех сним­ков, внимательно рассмотрев большой портрет в центре.

Вернулся второй пилот с красной канистрой, полной бензина, и остановился в дверях.

Зейберт засунул снимки в пакет с пластинками.

– Снимите портрет, - приказал он второму пилоту.

Затем послал его осмотреть дом, дабы убедиться, что в нем никого нет и открыть все остальные окна.

– Могу я встать с ногами на диван?
– спросил второй пилот.

– Мой Бог, да почему же нет?
– хмыкнул Зейберт.

Стоя в почтительном отдалении, он облил бензином папки и журналы и плеснул основательную порцию и на стенку с графиком. Влажно блеснули фамилии: Хескетт, Эйзенбад, Арлен, Луфт...

Пилот снял портрет.

Зейберт вынес канистру за двери и пошел открывать остальные ящички стеллажа. Взяв лист бумаги, он ском­кал его в кулаке. Вытащив черный плоский прямоуголь­ничек зажигалки, он несколько раз чиркнул ею для надежности.

Летчик сообщил, что в доме никого нет и все окна открыты. Зейберт поручил ему прихватить с собой пла­стинки и все прочее, вместе с канистрой.

– Проверьте, где мой внук, - сказал он ему.

Держа зажигалку в одной руке, а комок бумаги в другой, он крикнул:

– Он с вами, Шуман?