Маленький стрелок из лука

Со скверным осадком в душе поднялся Кирилл к себе домой. В ванной горел свет. Всегда он забывает выключить! Сунул голову в комнату: выключен ли магнитофон? Случалось, и его забывал выключать... Время было около десяти. У Вдовиной он выпил два стакана чаю и съел три бутерброда, однако есть хотелось. Кирилл зажег электрической зажигалкой газовую плиту, поставил сковородку. В холодильнике нашел масло, холодное мясо, яйца. Быстро соорудил яичницу, присел на табуретку. На деревянной полке стояли рядом две резные буковые фляги. Одну привез из Закарпатья, а вторую?.. Сразу вспомнить не смог и разозлился на себя: что такое с памятью? Но память была ни при чем: из головы не шел тягостный разговор с Кругликовым. "Поразительный тип! И главное, абсолютно уверен в своей правоте. В его голосе даже проскальзывают нотки снисходительности, будто не он досаждает людям, а люди отравляют жизнь ему!.. А Ева тоже хороша! Уж хотя бы как-то ограждала от черных подозрений своего сумасшедшего папеньки без вины виноватых... Как она его называет? Дар-рагой папочка... И в этих словах насмешливое презрение. Где она? Уж наверняка дома несколько дней не ночует, по папенькиному лицу видно, что он в розыске не первый день. Заглянуть бы в его талмуд! Наверное, там адресов пропасть..."

В комнате зазвонил телефон. У Кирилла сейчас не было интереса с кем бы то ни было разговаривать. Он подождал, пока телефон не умолк, и хотел было уже выдернуть вилку, чтобы отключиться от тревожного и беспокойного мира, как телефон снова зазвонил. Он взял трубку.

– Добрый вечер, Кирилл... Не ломайте голову, кто это, я сама скажу...

– Не надо, - перебил он.
– Я узнал вас, Евгения.

Так всегда в жизни бывает: после беспросветной мглы и мрака вдруг неожиданно выглянет солнце и сразу все вокруг расчистит и согреет. И душу, и землю, и небо. И несчастны те, кто, попав во мглу, теряются, падают духом и, случается, погибают, так и не дождавшись яркого солнечного луча, несущего гибель мраку. А ведь он, этот луч жизни, обязательно сверкнет. Причем любому. Иначе и быть не может.

Вот таким лучом был для Кирилла звонок Евгении. Он долго ждал этого звонка, и когда уже совсем потерял ' надежду, что Евгения когда-нибудь позвонит, она набрала номер его телефона. Сразу позабылось тусклое, с тяжелым взглядом лицо Кругликова, тягостный, навеявший смертную скуку разговор с ним у парадной и даже Ева, неизвестно в какой компании укрывшаяся от своего "дар-рагого" папочки...

– Скажите, Кирилл, - звучал в трубке ее глубокий неповторимый голос, недаром же Кирилл его сразу узнал, хотя очень плохо различал по телефону голоса, отчего не раз попадал в неловкое положение.
– Вам никуда весной не хочется уехать? Далеко-далеко... Уехать и начать совсем новую жизнь?

– Мне это очень скоро предстоит, - улыбнулся Кирилл.
– Именно уехать далеко-далеко и даже, может быть, начать новую жизнь...

– Какой счастливый - позавидовала она.
– Куда же вы настропалились?

– На Север, к самому Белому морю.

– Везет же людям!

– Евгения!
– вдруг озарило его.
– Поехали вместе? Вы ведь художница, а где еще есть более неизведанные места, чем на диком Севере? Мы с вами пройдем пешком по тундре, глухим рыбацким поселкам, побываем на заповедных ламбинах...

– На ламбинах?
– удивилась она.

– Так называются на Севере малые таежные озера, - пояснил Кирилл и с жаром продолжал: - Мы будем жить в палатке... Будем ловить на ламбинах окуней и сигов, разводить на вечерней зорьке костер и варить в закопченном котелке настоящую двойную юшку...

– А что такое юшка? Наверное, уха?

– Мы будем любоваться прекрасными закатами, утренними зорями, Белым морем. Вокруг вода и тайга. Там сохранились на пустынных островах старинные скиты, деревянные церквушки, часовенки, сделанные без единого гвоздя. Там принимали свои муки давшие обет молчальники к столпники...

– Там чудеса, там леший бродит, русалка на ветвях сидит...
– продекламировала она.
– Вы поэт, Кирилл... А ученого кота, что ходит по златой цепи кругом, - обещаете?

– Я обещаю вам весь мир... А кота мы отсюда захватим.

– Вы мне столько сообщили незнакомых слов... Кто такие "столпники"?

– Отшельники, истязающие свою плоть... Они в тайге взбирались на врытый в землю столб и нагие простаивали там часы, а их жрали комары и мошка...

– А нас они не сожрут?
– включилась и она в игру.

– Я возьму с собой великолепное патентованное средство от всякой нечисти, - успокоил Кирилл, - Так вы согласны, Евгения?

– Очень заманчиво, - помолчав, вполне серьезно ответила она.

– Вы же свободный художник, - с жаром уговаривал Кирилл.
– Поехали? Я скоро буду билет на самолет заказывать. Я закажу два, Евгения?

В трубке что-то затрещало, послышался еще один голос, тоненький, детский. Кирилл терпеливо ждал.

– Моя Олька хочет спать, - сообщила Евгения.
– Вы веселый человек, Кирилл! Вы меня развеселили... Я рада, что вам позвонила. Спокойной ночи!

– Женя! Евгения!
– закричал в трубку Кирилл.
– Давайте завтра встретимся? Где хотите! Утром, днем, вечером... Может быть, сейчас? Вы меня слышите? Женя, Евгения! Скажите хоть, где вы живете?

– Я позвоню, - совсем тихо сказала она, и он понял, что она улыбается.

Он хотел спросить, когда и в какое время, но она уже повесила трубку. Только сейчас Кирилл почувствовал, что горит вспотевшее ухо, так крепко он прижал к нему трубку.

Кирилл сидел на полу, покрытом старинным ковром, с телефонным аппаратом на коленях и бездумно смотрел на незашторенное высокое окно. Он видел влажную крышу с антенной, сразу за ней вздымалась глухая, кирпичная стена с квадратными амбразурами. В них жили голуби. А над стеной, где густо темнел клочок неба, мерцала голубоватая звездочка.

Снова требовательно зазвонил телефон. Мельком взглянув на часы, было около одиннадцати, Кирилл схватил трубку.

– Я вам звонил, у вас было долго занято, - забубнил знакомый тусклый голос.
– Вы не с Евой разговаривали?

– А что вы будете делать, если от вас жена сбежит?
– поинтересовался Кирилл.

– Мне не до шуток.

– Это не шутка, - сказал Кирилл.
– Спокойной ночи!
– повесил трубку.

Даже такой мрачный тип, как Кругликов, в эту минуту не смог ему вновь испортить настроение.

Кирилл верил, что полоса невезения кончилась: яркий солнечный луч пробил серую мглу и теперь все будет хорошо. Должно быть все хорошо.

4

Ева со скучным лицом стояла перед деканом в просторной комнате канцелярии и смотрела в окно. Короткая замшевая юбка высоко открывала ее длиннущие прямые, как сосновые стволы, ноги. В университетском дворе худощавый парень в джинсах и белокурая девушка в белой войлочной панаме, которые носят на черноморских курортах, растягивали длинную металлическую ленту, посверкивающую на солнце. Команды им подавал пожилой мужчина, стоящий возле небольшого прибора на толстой желтой треноге. Мужчина нагибался и смотрел в окуляр, потом что-то говорил подсобникам, и те послушно передвигали с места на место длинную белую рейку с черными делениями.

– В этом году, Кругликова, вы пропустили сорок две лекции, - говорил декан, коренастый круглолицый мужчина в вельветовом пиджаке. Волосы у него зачесаны назад, но с высоты Евиного роста видна просвечивающаяся лысина. Декан тщательно избегал смотреть на ее ноги, но Ева чувствовала, что смотреть ему на них очень хочется. Девочки говорили, что декан не совсем равнодушен к красивым студенткам, и многие старались на экзаменах попасть именно к нему. Перед экзаменами ходили в парикмахерскую, делали маникюр и надевали юбки. Слух шел, что декан не любит девушек в брюках.