Малина для мага, или Сорванная любовь

— Шантажировала тем, что я бастард? — уточнил Эйдан. — Уж как-нибудь переживу.

— А я? — воскликнула Аделина, заламывая одну руку. Вторую оттягивала сумочка. — Ты даже не понимаешь, как много для меня значит — быть твоей матерью…

— Давайте ближе к вопросу, — предложила я. — Картина в вашей гостиной. Вы сказали, это один из порталов.

На красивом лице Аделины на миг проступили неприязнь и досада, но она тут же вернула прежнее страдающее выражение.

— Тот пейзаж прежде был в артефакте Джиневры, — дрогнувшим голосом прошептала она. — Если бы я осмелилась пойти наперекор Синтии, то на следующей ее картине была бы моя гостиная, или спальня. Скверна пришла бы в мой дом, и никто бы не защитил меня от ужасной смерти!

— Значит, артефакт — рамка? — уловил Эйдан.

— Джиневра сделала ее из корней дома, — подтвердила Аделина. — Суть простая: вставляешь в рамку картину, а на обратной стороне пишешь что-то вроде адреса. К примеру, третий круг скверны, дозорный пост, пятый отряд, или в каком ты там служил…

Разговаривая, мы шли к дому мэра, возвышающемуся над остальными крышами Сол-Гирата, как взрослый над малышами. Но позади вдруг загремело, будто в скверне началась гроза.

Коркиш в панике обернулся и схватился за вислые щечки.

— Мой банк! — завопил он.

— Разрушен, — не без удовольствия подтвердил Эйдан, щурясь на высокий столб пыли, поднявшийся к небесам. — Хваленая надежность рухнула. Вкладчики будут очень недовольны.

Коркиш кинулся было назад, но Аделина удержала его за руку.

— Не дури, — строго приказала она. — Скверна наверняка считается форс-мажором.

Банкир, помешкав, кивнул, выдохнул и оправил костюм, заляпанный грязью.

— Мне надо составить докладную начальству, — сухо сказал он. — Доброго дня.

И, развернувшись, пошел прочь, словно мы случайно встретились на воскресной прогулке.

— Стоять, — приказал Эйдан Аделине, которая тоже хотела смыться вместе с набитой каменьями сумкой. — Что еще ты знаешь про артефакт?

— Да ничего! — отмахнулась она. — Я уже все рассказала.

— А волосы? — вспомнила я.

— Часть ритуала, чтобы включить артефакт, — раздраженно пояснила госпожа сол Гир. — Синтия не маг, ты могла бы и сама догадаться. Рамка заточена исключительно под хозяйку и начинает работать только если Джиневра, или ее часть, есть на нужной территории. Вроде как Эйдан должен прийти на зов бабули. Понимаешь?

Тупая ты девка — так и слышалось в ее интонациях.

— Понимаю, — кивнула я. — Откуда она берет волосы Джиневры?

Аделина открыла рот и захлопнула.

— Ну, она могла остричь ее, перед тем как похоронить, — пробормотала она.

— Джиневру не похоронили, — возразила я. — Значит, она и правда все еще там? У Синтии? Наверху?

Аделина не нашла, что ответить, и разрыдалась. Слезы покатились по ее щекам, крупные и прозрачные, как бриллианты.

Старушки на диване перешептывались за нашими спинами, и я подумала, что пора бы отправить их по домам. Вряд ли им стоить смотреть на тело умершей пять лет назад подруги.

— Почему ты решила поменять раму в картине? — спросил Эйдан. — Мы к тебе заходили. Слуга сделал новую.

— Так прежняя треснула, — пояснила Аделина, тут же успокоившись. — После того, как ты разнес всю гостиную. Рассказать, во сколько мне обошлось привести ее в божеский вид?

— Не надо, — отказался Эйдан.

В целом, все стало понятней. Значит, это и есть тот самый ритуал, который просила прервать Джиневра. Ее тело до сих пор где-то там, наверху, в мастерской Синтии, куда прежняя хозяйка башни пришла за красками или холстом. Синтия убила ее и забрала артефакт. Без хозяйки он давно бы утратил силу, но Синтия придумала добавить накопители. Не обошлось без помощи мага, и возможно, им был тот черенковый парень, за которого вышла ее дочь. Кому же хочется отправляться во второй круг скверны, если есть возможность поселиться в Сол-Гирате? Только сперва надо избавиться от предыдущих владельцев.

Воспользовавшись паузой, Аделина скользнула в переулок и упорхнула.

— А мы останемся, — упрямо сказала Хелия, проводив ее взглядом.

Лилиан, вцепившись в ее локоть, кивнула.

— Наша Джини должна обрести покой, — угрюмо добавила она.

К черному входу дома мы подошли в тишине, и даже диван как будто стал меньше топать. Дворецкий, который топтался на крыльце, при виде Эйдана весь вытянулся и выпятил грудь точно голубь.

— Вольно, — бросил Эйдан. — Какой круг?

— Рядовой второго круга Мэтью Рой! — отбарабанил тот, тараща глаза. — Капитан сол Гир! Замечена скверна! По плотности и запаху не ниже третьего круга!

Пока мы пробирались туннелем, Эйдан успел рассказать, что это был пятый.

— Жду ваших распоряжений, — продолжал тарахтеть Мэтью, а после, сбившись, добавил: — Я ваш мундир… нюхал.

— Никого не впускать, никого не выпускать, — скомандовал Эйдан и, оглядев наш скромный отряд, сказал: — Вперед.

***

Проклятый ублюдок опять уцелел! Может, скверна дала ему какой-то особый дар, раз уж его зачали где-то за первым кругом, или она вовсе считает его одной из своих ужасных тварей. Синтия глазам не поверила, когда увидела Эйдана живым и целехоньким, шагающим прямиком к ее дому. И его молодая жена рядом, а ведь с ней тоже придется что-то делать. Не бывает у башни двух хозяек.

— И подружки твои, погляди, — процедила Синтия. — Две старые клячи на хромом диване.

Диван, впрочем, вышагивал ровно и бодро, как скаковой жеребец. Даже спинку гнул изящно, как беговая лошадь — шею. Но почему они идут сюда? Неужели Аделина все рассказала?

Синтия бросила быстрый взгляд в зеркало, и на миг ей показалось, что губы Джиневры, сидящей позади, дернулись от улыбки, а прикрытые ресницы еле заметно дрогнули, точно она исподволь наблюдала за каждым ее шагом.

Сначала Синтия собиралась похоронить Джини. Но надо было придумать, как вынести тело, одна бы она не справилась. Муж не стал бы ей помогать. Карл бы лишь перелистнул очередную страницу своей газеты и пробормотал что-то вроде «делай как хочешь, дорогая». К тому же в доме полно слуг. Кто-нибудь мог заметить. Затем предстояло выбрать место. А с башни бы сталось выкопать тело хозяйки и предъявить его где-нибудь на центральной площади в базарный день. И тогда все бы поняли, что Джиневру убили.

Синтия сомневалась, прикидывала варианты, а Джини сидела в кресле в ее мастерской и выглядела совсем живой. Пару раз Синтия даже пыталась нащупать пульс, такой удивительной казалась сохранность бывшей подруги.

А потом она даже привыкла. Так было спокойнее — знать, что Джини здесь, под присмотром. В мастерскую, никто не заходил — Синтия строго-настрого запретила и всегда запирала дверь. Ключ носила с собой. Даже думала повесить его на цепочку, как хозяйка башни, но после решила, что это будет слишком привлекать внимание.

К тому же, как выяснилось, ей нужны были волосы создательницы артефакта. Можно было бы сразу их остричь, но Синтия побоялась, что так они потеряют силу. А после она привыкла к молчаливому присутствию мертвой подруги. Синтия больше не оборачивалась, чтобы проверить, не стоит ли Джини у нее за спиной, заглядывая в новую картину. Она даже начала разговаривать с ней, точно с живой. Джиневра сол Гир была хорошим слушателем. И раз уж избавиться от нее не получилось, то Синтия поступила проще — принесла зеркало и устанавливала его так, чтобы видеть в нем женщину, сидящую в кресле, и не вздрагивать от каждого шороха.