Маловероятно
Шрифт:
Я почти незаметно киваю ему.
— Наслаждайся, жеребец.
Они вскакивают на ноги и выходят из круга к кровати. Каллум гладит ее по щеке, как гладит меня, когда хочет секса. Знакомое, отработанное движение.
— Привет, — улыбается он ей.
— Привет, — шепчет она.
Я понимаю, что тоже улыбаюсь, ведь они мило смотрятся. Но мне нельзя так думать. Когда его губы касаются ее, половина девушек поворачивают головы в мою сторону. Я заставляю себя смотреть на Каллума и ту девушку, желая что-нибудь — хоть что-то — почувствовать, но бесполезно. Это как смотреть сериал, который увлекает вас только наполовину.
Он смотрит на меня. Сердце у меня разбивается, но по другой причине.
Она может сделать его счастливым, а я ей мешаю.
«Ненадолго», — думаю я. Каллум заслуживает лучшего, и пора ему это получить.
— Ладно, спасибо за детское представление слюнявого поцелуя, — зевает Эштон. — Я обязательно порекомендую ваши задницы в следующий раз, как Эд Ширан решит написать церковную песенку. Брэнди, твоя очередь.
Оказывается, Брэнди его помощница. Та, что в Толке сунула Малу свой номер. Да, та самая — с длинными загорелыми ногами и огненно-рыжими волосами, напоминающими дорогое вишневое вино. Она наклоняется вперед, ее декольте больше благотворительной деятельности Опры Уинфри, и крутит бутылку. Я заранее знаю, куда она укажет. Мое сердце как железный кулак, который пытается сломать стену из ребер.
Тук, тук, тук.
И потом… так все и выходит.
Бутылка показывает на Мала, и Брэнди улыбается так широко, что я с легкостью могу засунуть ей в рот бейсбольную биту. Поперек. Не могу сказать, что подумываю над этим.
Может, немного.
Она ползет в центр круга, видимо желая повторения того, как Эштон обращался с греческой богиней, но Мал встает, подходит к ней и, потянув за конский хвостик, одним рывком заставляет ее встать. Он делает это так буднично, так непринужденно. Я слышу охи-ахи от всех женщин в этой комнате и понимаю, что поспособствовала своим собственным стоном.
Мал смотрит на нее. Она наклоняет голову, на ее губах виднеется соблазнительная улыбочка.
— Что за странный… — Брэнди не успевает произнести слово до конца, как Мал набрасывается на ее рот, и они целуются с такой страстью, с таким зверством и жестокостью, что мне хочется плакать. Ощущение, будто тигр рассекает мне грудь своими острыми когтями, а из сердца вытекают струи крови.
Я не в порядке.
Вообще-то я как будто дышать не могу.
Когда его язык скользит мимо ее губ и покоряет рот, я всхлипываю и вынуждаю себя не зажмуриваться. Ее стоны и рыки от удовольствия проникают в меня как яд.
Когда они наконец заканчивают жрать лица друг друга, Каллум прочищает горло. Я поворачиваюсь и понимаю, что все это время он смотрел на меня.
Он с раздражением поджимает губы.
— Понравилось шоу?
— Больше компании, — бормочу я.
Я по горло сыта его пассивно-агрессивной фигней. Но вместе с тем признаю: я сама виновата, что не поговорила начистоту о случившемся в Ирландии между мной и Малом. Хотя не виновата в том, что он изолировался на балконе ради звонка по работе. Я не смогла бы рассказать ему за двадцать минут
до выхода на вечеринку.Мал и Брэнди возвращаются на свои места, а у меня лицо горит так, словно это я сделала что-то не то.
— Рори, твоя очередь, — гаркает Каллум.
Стараясь не обращать внимания на его тон, я беру бутылку, смотрю на потолок и произношу молитву: «Пожалуйста, пусть выпадет не Мал».
Меня устроит любой другой. Желательно девушка. Даже с Эштоном смогу поцеловаться. Он милый, рок-звезда и в таком состоянии, что назавтра даже не вспомнит.
Пальцы сжимают бутылку.
— Ты собираешься крутить, милашка, или будешь пялиться на нее, надеясь, что она повернется силой мысли? — фыркнув, интересуется Эштон.
Я закрываю глаза и впервые за всю свою жизнь мысленно распекаю своего пропащего папашу.
«Привет. Так… мы на самом деле незнакомы, но если ты там, наверху, избавь меня от неловкости. Большего я от тебя не требую».
Я кручу бутылку, задерживаю дыхание и смотрю. Она поворачивается один раз, второй, третий, четвертый и останавливается, показывая на…
— Мал, — убежденно заявляет Каллум.
— Эштон, — одновременно с ним говорит Брэнди.
Безусловно, она не хочет, чтобы я целовала предмет ее обожания.
О, и кстати. Спасибо, Глен.
— Мне кажется, она показывает на Эштона, — вношу я свою лепту.
На случай, если где-то там Глен пытается загладить вину, повернув бутылку в сторону Эштона, вынуждена заметить, что и на небесах он не ведет трезвый образ жизни, потому что бутылка остановилась между Эштоном и Малом.
— Она точно показывает на Мала, — не соглашается Каллум, постукивая пальцем по гладко выбритому подбородку.
Что он творит, черт его подери? Я не настолько тупа, чтобы спрашивать его в присутствии чужих.
— Думаю, это значит только одно, — гогочет как гиена британская секс-бомба и смотрит на Каллума томным взглядом.
Здесь у всех свой корыстный интерес, но эта девица самая алчная и агрессивная.
— Что именно? — порывисто поворачивается к ней Каллум.
— Тройной поцелуй, — воркует она, наматывая локон на палец.
— Да! — Эштон поднимает кулак вверх. — Да, мать вашу. Секс-рабыня и обиженный поэт одновременно. Я в деле.
— Секс-рабыня?! — Каллум теряет самообладание.
— Не парься, это кличка, — смеется Эштон и выдыхает закручивающейся полоской дым.
Честное слово, я накурюсь, просто целуя его.
— Меня устраивает, — безучастно заявляет Малаки.
Я чувствую, как Каллум подталкивает меня в центр круга.
— Тогда давай, — убеждает он.
— Подожди, я не уверена, — бормочу я.
— Мы это уже обсуждали! — кричит англичанка. — Не дрейфь.
— Да, не порти нам кайф, Рори, — требует Каллум.
Окрысившись, поворачиваюсь к нему.
Он пожимает плечами, на его губах таинственная ухмылка.
— Не только ты согласна делиться. Хорошие новости, правда?
Подхожу к Малу и Эштону, чувствуя, как потеют ладошки.
— Как поступим? — Кладу руки на талию. — Начнут целоваться двое, а третий присоединится позже, или будет…
Без лишних слов Эштон хватает меня за затылок, притягивает к себе и крепко целует. Он пихает горячий, пропитанный алкоголем язык мне в рот, и тогда я понимаю, что все мы немного пьяны, в том числе Каллум — впервые.