Мальтийское эхо
Шрифт:
Вера удивленно вскинула брови:
— Твои совы? — она сделала ударение на первом слове.
— Да нет, просто карточка «Клуба знатоков истории». Друг подарил. Совпадение… как обычно! — он вновь улыбнулся.
— Где кого высадить? — спросил водитель, когда они проехали мост Александра Невского.
— Меня у Гостиного двора, — первым ответил Андрей.
— Меня на Садовый, — сказала Верочка, глянув на часы, — я тоже к маме забегу и Пашульку очень хочу увидеть. Подарки вот дома оставила. У меня не было времени даже разобрать чемоданы. Ладно, деньжат подкину пока.
Машина остановилась у Мучного переулка. Сестры
Зайдя в Гостиный двор мужчина сразу направился к киоску ювелира. Тот показал несколько цветных рисунков-эскизов будущего изделия. Внизу по стрелкам можно было прочесть, где какой материал использовался, а в самом низу цена с пометкой Ђ 5 %. Одно изображение отвечало внутреннему запросу Андрея и передавало энергетическую сущность образа. Его он и выбрал.
— Отлично! Ваш заказ будет готов через неделю. Оплата наличными. Сейчас нужно произвести предоплату.
— Сколько? Можно в евро?
— Конечно можно в евро, по курсу. 50 тысяч рублей.
— Хорошо, возьмите, — Андрей Петрович отдал ювелиру деньги и вышел на Невский, раздумывая, куда направиться и чем занять три часа до встречи на «Петроградской». Он вновь непроизвольно направился по Садовой в обратную сторону. Этот позыв привел его опять в Мучной переулок. Разные его сердцу места заставляли звучать симфонию воспоминаний. Но, дойдя до Гороховой, Андрей всё отчётливей слышал в этой знакомой музыке новую сильную и волнующую мелодию, которая проросла из кокона, защищающего его от тревог и волнений, и становится не скрытой, а ярко проявленной. Более того, зазвучали скрипки нежностей и страсти. Мужчина понимал, что это проявление и эти скрипки родились в образе Верочки. Кокон, внутри которого пряталось от мира любящее, могущественное и мистическое истинное андреево «Я» не просто дал трещину, он раскололся.
Верочка где-то здесь. Миг, и она выйдет из подъезда в образе Прекрасной Дамы, женщины «эпохи танго». В длинном узком платье с большим боковым разрезом по голени и бедру. Стать, тени под глазами, поворот головы, узкие голые плечи, припухлые детские губы, дрожание ресниц, тонкие запястья, изящная щиколотка в ажурном чулке.
В голове Андрея, как в юности, зашелестел легкий душистый ветерок. Память заговорила стихами, будто этот летний ветерок погнал по луговой траве волны неожиданной беспричинной радости.
«Что с тобой, дружище? Ты видишь её каждый день. И можешь дальше… день за днём… годы. К чему волнение: а вдруг она не выйдет из подъезда, или выйдет другой, чужой…»
Он снова вышел на Садовую, вновь дошел до Гороховой. Пастернаковское точнее всего обрисовывало это смятение:
«В тот день всю тебя, от гребенок до ног,
Как трагик в провинции драму Шекспирову,
Носил я с собою и знал назубок,
Шатался по городу и репетировал».
Уменьшило внутреннюю пафосность названия кафешки на углу: «Тещины блины». Он вспомнил Юлию Станиславовну, свою ровесницу.
«Ну что ж: не вижу причины не попробовать тещиных блинов», — улыбнулся он своим ассоциациям. Закусил несколькими блинами с разной начинкой, выпил чашечку «эспрессо» и вышел на улицу.
«Нет, не следует поддаваться
эмоциям. Вот же знак: она там, в квартире, а он и рядом, и на отдалении…»Он еще гулял то вдоль набережной Фонтанки, то по набережной Мойки, заходил на мосты и неотступно думал о том сне, о трёх женщинах на мосту, о брюсовой «Черной книге».
«Одна Мария… А другие две? Да, я же составил гороскопы всем троим, нужно вспомнить, вернуться в матрицу…»
Нить мыслей протянулась к недавней экскурсии в Павловск. Вопрос девушки об Анне Лопухиной. А ещё, кто еще любимая фаворитка императора Павла? Екатерина Нелидова. Да, конечно! Нужно искать ключи совпадений, знаки. Вот, например, Нелидова долгое время жила в Смольном монастыре… это странное светлое пятно во время грозы. Андрей всмотрелся в отражение воды. Блики света на водной ряби накалывали в подсознании свои кодовые метки о связи места исчезнувшей Укладки и… чего-то. Анны? Марии? Екатерины? Смольного? Говорят, вода обладает памятью.
Ровно в 16:30 он вышел из метро «Петроградская» и сразу столкнулся с Ириной Яновной.
— Как мама? Как племянник? — спросил Андрей Петрович.
— Все хорошо. Вон там, в ста метрах, машина Платоныча. А вот он звонит… Идём…
После трёх часов поисков и раздумий машины были выбраны. Андрей взял «Volvo ХС90» цвета кофе с молоком.
— Довольно редкий цвет. Мне нравится! — хлопнул он в ладоши. — Коричневый и бежевый цвета отделки салона тоже приятны моему глазу.
Ириша выбрала «Volvo ХС60».
— Чудесная! И цвет слоновой кости я люблю, — радовалась она.
Поздно вечером уже дома на Смольной набережной Вера Яновна разбирала чемодан.
— Андрей, мы забыли раскрыть коробку с картиной Игоря, той, что он подарил нам перед посадкой на паром, — воскликнула молодая женщина, доставая картину.
Она с картиной подсела к мужчине в большое плетеное кресло. Сердце Андрея забилось громче, и он не сдержался от удивления:
— Я сегодня днём представил тебя точно в таком виде!
— Ты думал обо мне?
— Да, ты… стала мне… дорогой…
Верочка поцеловала мужчину в губы:
— И ты…
— А знаешь: я рад, что не все мои совы покинули меня.
— И я рада, что не вся моя матрица растворилась в моей голове.
Они молча начали рассматривать картину. Парусник, закат, огромная луна. На носу корабля стоят двое: мужчина и женщина. Женщина в широкополой шляпе, в длинном платье. Стоит в профиль, смотрит на мужчину. Верочкины черты лица очевидны. А мужчина стоит спиной к зрителю. Одной рукой он опирается на трость, другой держит руку дамы. На плече у него сова?! Желтые глаза смотрят в душу зрителю.
— Поразительно! Как он, этот Игорь, смог заглянуть в нас… — прошептала Вера Яновна. — Сова… И почему у меня такой большой живот?
— «Рисуя ветку, надо слышать, как свистит ветер», — значительно произнес, не обратив внимания на последние слова Веры, Андрей одну из своих любимых цитат. — Просто когда Игорь там в «Караваджо» внимательно рассматривал нас, наши совы проявились в его подсознании. Кроме того подсознанию явлена была и моя любовь к творчеству Фридриха Каспара Давида. И вот некий коллаж из тем трёх известных картин: «Двое, созерцающие закат», «На паруснике» и «Странник над туманом». Романтика, символизм, экспрессионизм.