Мама для малышки, или Надежда в подарок

Прибежавшая медсестра вкалывает что-то мне через катетер, оставшийся от прежней капельницы, и я уплываю в туман молчаливого забвения. Забвения, из которого я за прошедшие два дня выныриваю лишь на краткий миг, чтобы вновь погрузиться в трясину отчаяния и боли.

Все вокруг, словно издевка — сочное, жизнерадостное, теплое. А меня окутывает плотный кокон мрачного уныния, внутри меня холод и безжизненность, чувства радости атрофировалось.

— Завтра тебя выписывают. — В очередное мое пробуждение меня навещает муж. — Я купил тебе путевку в хороший санаторий, — продолжает он как-то буднично, будто отправляет меня на увеселительную прогулку.

Смотрю на него и не узнаю: чужой, отрешенный и безучастный. Он сидит на диванчике в нескольких метрах от моей кровати, закинув ногу на ногу, холеный, красивый, но словно бесчувственная статуя.

— Ты подал заявление? — спрашиваю хриплым голосом. — Что они сказали? Они откроют дело?

В первый же день, очнувшись от убойной дозы транквилизаторов, я настоятельно прошу Колю разобраться во врачебной халатности (я уверена, что именно это и привело к… к трагедии).

— Нет, — спокойно отвечает муж, — нечего открывать и нечего разбирать. Я видел медицинские заключения, их анализировал независимый эксперт; все так, как тебе уже сказали…

— НЕТ! — срываюсь на крик, больше походящий на хриплый вой отчаянной самки, потерявшей детеныша. — Я не верю! Это ложь, ты понимаешь?! Это ложь!

— Марина! — Коля поднимается с места, подходит ко мне и нависает надо мной угрюмой скалой. — Прекрати истерику, — цедит он сквозь стиснутые зубы. — Прими уже этот факт и забудь о нем. Иначе…

— Что? — зло щурюсь я.

— Иначе вместо санатория я упеку тебя в психушку, поняла?

— Как ты можешь?! — Недоумение парализует меня, я глотаю отчаянные вопли, качаю головой, не в силах поверить, что человек, стоящий передо мной, мой муж.

Муж, с которым мы вместе уже четыре года. Муж, с которым прошли через трудную процедуру искусственного оплодотворения (не ЭКО, нет), потому что естественным путем у нас не получалось.

— Это бывает, — понимающе объясняет нам врач на очередном приеме в клинике репродукции, — вы оба идеально здоровы, но есть такой диагноз, как бесплодие неясного генеза, и в этом случае инсеминация — идеальное решение. Малыш будет стопроцентно вашим, имеющим ДНК обоих родителей.

— Хорошо. Мы согласны, — единодушно соглашаемся, и у нас получается.

Беременность, такая долгожданная, наступает буквально со второй процедуры, и пусть протекает под усиленным наблюдением, и я часто ложусь в больницу на сохранение, но за все девять месяцев ни единого отклонения в развитии плода не выявлялись.

Мы ждали наше маленькое чудо, наше счастье, нашу Надежду — Наденьку. Ждали, очень сильно.

Только получается, что ждала ее только я. Я купалась в этом новом для себя периоде женского счастья. Счастья будущего материнства.

А муж?

— Права была мама. — Он смотрит на меня все так же холодно. — Нехрен было все это затевать. Только деньги зря потратили.

— Что? — выдыхаю я ошарашенно, хотя чего уж тут удивляться.

Беда не всегда сплачивает любящих супругов. Порой она показывает истинные чувства двух людей, ставших в одночасье чужими друг другу.

Наш разговор прерывает вошедшая медсестра. Очередная порция восстановительной медицины в виде пары пилюль и укола в пятую точку. Я уже не спрашиваю, от какого недуга они, безучастно глотаю, переворачиваюсь на живот и позволяю проделать в мягких тканях еще один прокол.

Коля, пользуясь случаем «делает ноги», кинув на прощание, что путевка оплачена и все документы он скинет мне на почту.

— Какой он у вас заботливый! — с придыханием, словно о великой царственной особе, восхищенно восклицает медсестра, прикладывает к месту укола холодную антисептическую салфетку и, вздохнув как-то мечтательно, уходит.

Оставшиеся дни до выписки муж не считает нужным навещать меня, а я и видеть его не хочу. Лишь сухие сообщения еще поддерживают видимость нашего общения. А в день моего «освобождения» из застенков коммерческого медицинского учреждения мне прилетает то самое письмо с ваучером на бронь в гостиничном номере одного из профильных курортов на берегу теплого моря. Полистав приложенный буклет, собираю свои немногочисленные пожитки, забираю у врача документы и захлопываю дверь в тягостные моменты прошлого.

Месяц релакса не сглаживает в моем сердце ни единого болезненного шрама, лишь слегка притупляет мучительное чувство потери, и сны теряют жуткий накал отчаянного страдания. Я не забываю всего, что произошло, но словно выстраиваю защитный барьер и медленно возвращаюсь к жизни. Новой жизни без интереса, любви, тепла и планов на будущее.

— Я с тобой развожусь, — заявляет мне Коля, как только я переступаю порог нашей квартиры после нескольких часов перелета в нелетную погоду.

— Хорошо, — безразлично пожимаю плечами.

Прохожу мимо него, будто мимо безликой стены.

— Я тебя не любил. — В голосе мужа слышны какие-то истерические ноты, и говорит он так, словно хочет задеть, сделать больно, добить меня своей «искренностью».

— Хорошо. — Заевшая в голове пластинка выдает только один ответ на все его потуги зацепить меня и вывести на скандал.

— Квартира останется мне, она и так приобретена до брака. А однушку забирай себе, ну и твой цветочный магазинчик мне не нужен! — кричит он из гостиной.

— Хорошо, — соглашаюсь я и падаю в кровать.

А утром собираю свои вещи в две огромные коробки, пакую чемодан и, не прощаясь, ухожу от мужа. Щедро оставленную мне мужем квартиру, купленную когда-то, совместно, я продаю и приобретаю другую, в другом районе и только мою. С Колей я не желаю общаться даже по телефону и достаточно быстрый развод оформляю через знакомого юриста. Даже фамилию меняю на девичью.

Жизнь не возвращается к прежней цветовой палитре, не пахнет тем же предвкушением счастья, она просто неспешно течет в суете серых будней и похожих один на другой выходных. А я плыву в этом потоке, не привязываясь ни к кому, не впуская никого, не доверяя и не любя.