Мамы-мафия: противоположности разъезжаются

– Смотри, куда идёшь, на кого ты похожа, ты знаешь вообще, какая ты уродка, ты кретинка, твой ранец вообще дерьмо, что это за мешок ты на тебя надела, ты выглядишь так, как будто кто-то насцал тебе на волосы, я сейчас насцу тебе на волосы, нет, чего ты молчишь, ты что, дура, я знаю её мать, она едва умеет говорить, косоглазая что, твоя подружка, вы очень подходите друг к другу, вы обе уродки, заткнись, ты что, тоже хочешь мочу на голову, косоглазая, я могу каратэ, ауа, ауа, ауа.

После этого шёпота наступило молчание.

– Она что, аутистка? – спросила мама Маленького домового.

– Нет, у неё просто очень хорошая память, – сказала фрау Бергхаус. Фрау Улганова произнесла что-то по-русски.

Я наклонилась к Эмили и сказала:

– Я очень горжусь тобой.

Её лицо оставалось неподвижным, как у куклы.

– Я шокирована, – сказала учительница мальчиков. – Вы действительно всё это говорили?

– Нет, – ответил Юстин, но Маленький домовой и Тимо кивнули.

– Это неслыханно, – сказала директриса. – Они сегодня в первый раз вас разозлили?

– Нет, – ответила Валентина. – Они говорят гадости всякий раз, как нас видят. И они специально толкаются.

– Это всего лишь детская болтовня, – сказала мать Маленького домового. – Они так не думают.

– Это же мальчики, они иногда шалят, – поддержала её мать Тимо.

– На ней действительно надет странный мешок, – сказал Маленький домовой. – И дерьмовый ранец.

– И поэтому ты решил помочиться ей на волосы? – спросила директриса.

Мать Маленького домового обняла его.

– Это не повод применять кунг-фу и и бить в промежность, – вскричала мать Юстина.

– А я считаю, что повод, – сказал я.

– Я тоже считаю, что в подобном случае надо за себя постоять, – заявила директриса. – Хотя я полагаю, Эмили, что ты должна была позвать учительницу, но я нахожу, что ты поступила очень храбро, борясь с тремя большими парнями.

– Ничего удивительного, когда ты черепашка-ниндзя, – сказала мать Юстина.

– Чтобы уточнить: Эмили занимается балетом, – сказала я. – И она вполовину меньше, чем Юстин. То, что она попала по нужному месту, скорее счастливая случайность.

– Ну, теперь понятно, откуда у неё склонность к насилию, – заявила мать Маленького домового.

– Мы с коллегами подумаем, какие последствия будет иметь этот случай для Юстина, Тимо и Марка-Рафаэля, – сказала директриса. – Сегодня во второй половине дня мы сообщим вам по телефону, будут ли они наказаны временным отстранением от школы. И мы немедленно устроим совещание всего педагогического коллектива, чтобы обдумать превентивные меры. Таких случаев массированной дискриминации и моббинга у нас в школе до сих пор не было.

– Не могу поверить, как вы всё перевернули, – сказала мать Юстина.

– Ненавижу, когда девчонки всегда правы, а всю вину сваливают на мальчиков, – заявила мать Тимо. Обе девочки смотрели с облегчением, хотя Валентина по-прежнему плакала. Фрау Улганова тоже заплакала и обняла свою дочь. Я не рискнула обнять Эмили и вместо этого взяла её за руку. Она её не убрала, даже когда мы встали.

Мать Юстина вскричала:

– Если у Юстина с промежностью что-нибудь серьёзное, я подам заявление на вас и вашу школу!

– А если с промежностью ничего серьёзного, проинформируйте нас, пожалуйста, – ответила я. А директрисе я сказала: – Может быть, у вас имеется тренировочный тест для приёма в школу? Я бы охотно отдала сына в вашу школу, когда он подрастёт. Хотя никто из нас не разбирается в точках с запятой.

*

Хотя обе девочки от облегчения расслабились, а Валентина, выйдя на улицу, перестала плакать, мы с фрау Улгановой ещё некоторое время постояли под зонтом на улице, обсуждая происшедшее.

– Надо положительное видеть, – сказала фрау Улганова. – Единение и дружба.

Я была с ней согласна. Единение и дружбу Эмили и Валентины надо непременно укреплять. По словам фрау Бергхаус, они были самыми одарёнными детьми среди всех первых классов, другие отставали от них на световые годы.

Поэтому фрау Улганова, отправляясь назад на работу, позволила мне взять Валентину к нам.

Эмили и Валентина шли под одним зонтом и вообще были в наилучшем настроении.

– Тем не менее в будущем всегда зовите учительницу, если вас опять начнут дразнить, – сказала я. – Они все на вашей стороне.

Слава Богу.

– Ты мне покажешь кунг-фу? – спросил Юлиус.

– Это был не кунг-фу, а балет, – ответила Эмили. – Но я тебе покажу.

Оставшуюся часть дня Эмили проявляла себя с наилучшей стороны, то есть со стороны, которой я вообще не знала. Когда Валентина сказала, что обед ей очень понравился, Эмили добавила: «Да, мне тоже». И когда Валентина восхитилась розовым шкафом в гостиной, Эмили сказала: «Да, я тоже считаю, что он отличный». Но самое классное произошло примерно час спустя, когда я услышала, как Валентина сказала: «Юлиус такой миленький!», а Эмили на это ответила: «Да, он действительно хороший парень».

Позвонил Антон, который был очень взволнован, потому что он только что прослушал свой мейлбокс и не знал, дозвонилась ли мне Деревянные очки или нет.

– Всё в порядке, – ответила я. – Я забрала Эмили из школы, вместе с её подругой Валентиной, они пообедали, сделали домашние задания и сейчас играют в зимнем саду с Юлиусом, Яспером и Валентининым мишкой, которого зовут Ваня.

– Не могу выразить, как я тебе благодарен, – сказал Антон. – Конечно, такое происходит всякий раз, когда я уезжаю по работе. Если бы тебя не было…

– Эта Луиза, похоже, какая-то ненадёжная, – сказала я. – Она, наверное, всегда по четвергам болеет?

– Да, – вздохнул Антон. – С этим надо что-то делать. По идее, стоило бы нанять ещё одну няню, чтобы они друг друга меняли.

– Если ты хочешь и Эмили согласится, я могу забирать её по четвергам, – предложила я спонтанно.

Антон, похоже, был поражён. Так поражён, что он только ответил:

– Мы поговорим об этом потом, да? Я постараюсь приехать как можно раньше. И, Констанца – я люблю тебя.