Мамы-мафия: противоположности разъезжаются
Шрифт:
– Может быть, они все полетят в Тайланд. А может, они отметят рождество у родителей Джейн в Шотландии, – сказал Антон. – Или они могут полететь в Давос. А может, Джейн придётся работать, тогда она отправит детей ко мне самолётом.
– Но ведь в рождество вряд ли работает даже какой-нибудь инвестиционный фонд, – возразила я.
– Ты не можешь себе представить, – сказал Антон. – Джейн работала даже в нашу первую брачную ночь.
– А что в это время делал ты?
– Насколько я помню, я напился, – ответил Антон. – Кстати, за неделю до рождества я, видимо, полечу в Барселону. Один из наших клиентов
– Ну класс, – сказала я. – Знаешь, в данный момент слово «видимо» будит во мне агрессию.
– Я проведу там, видимо, целую неделю. Ты не хочешь поехать со мной?
– Я бы, видимо, хотела, – ответила я. – Но у меня двое детей, один из которых ходит в школу.
– Может быть, их возьмёт на неделю Вишневски?
– Нет, он не сможет, – твёрдо ответила я.
– Ну подумай, – сказал Антон. – Неделя без детей, Барселона, только ты и я…
Ну ясно, раз ему не надо было заботиться об Эмили, он не хотел заботиться и о моих детях. Я опять разозлилась. Из-за Антона у меня не было предрождественского настроения. Из-за Антона и узелка.
Гитти Хемпель продала мне самодельный рождественский венок с красными свечками и лосями из войлока. Чтобы самой сделать венок к рождеству, мне в этом году не хватало мотивации. Лоси были очень симпатичные, такие можно было купить и без венка, поэтому мои рождественские украшения состояли в основном из красных и белых лосей, кое-как расставленных по дому. Зато мне не надо было ломать голову насчёт подарков родственникам на Пеллворме, я им купила футляры для очков и резиновые сапоги. Юлиус, как обычно, продиктовал мне список своих желаний, и мне, как обычно, пришлось в самом верху списка написать слово «Снег» и трижды подчеркнуть его. Кроме того, он хотел ещё щётку для чесания спины и часы, где вместо цифр были нарисованы птицы, которые чирикали каждый час.
– Больше ничего? – спросила я.
– Не, – ответил Юлиус.
Его сестра была, к сожалению, не такой скромной, она пожелала себе цифровую камеру, кучу подробно описанных шмоток, CD, DVD и книги. Я с печалью вспоминала времена, когда её самым горячим желанием была «шапка с тремя красными помпонами». Те желания было не всегда легко исполнить, но они как-то больше соответствовали духу рождества, чем цифровая камера.
Лоренц опять перешёл мне дорогу: из своих первых в декабре папиных выходных Юлиус вернулся с теми самыми птичьими часами, и я поругалась с Лоренцем, потому что а) ему больше не надо было исполнять никаких рождественских желаний, и б) я уже заказала чёртовы птичьи часы в интернете.
– Значит, у него будет двое часов, – невозмутимо ответил Лоренц. Но двое часов – это слишком, уже и от одних часов в доме ежечасно раздавалось громкое птичье пение. Коты всякий раз пугались, убегали со своего места и начинали искать птиц.
Юлиус был очень счастлив своим подарком и всё время смотрел на стрелки часов. Но моя надежда, что он наконец научится понимать, который час, к сожалению, не оправдалась. «Уже половина дрозда», – говорил он, к примеру. – «А когда Нелли придёт в синяя птица пятнадцать минут, будет ужин».
Маммограмма была назначена во вторник в малиновку ровно. Я всегда думала, что это обследование абсолютно безболезненно, но как может быть
безболезненным обследование, при котором груди сплющиваются в котлету?– Почему вы мне плющите другую грудь? – возмущённо вскричала я. – Узелок только в этой груди!
Но рентгенологу это было без разницы. Она сплющила мне и другую грудь. Я начала бояться, что им никогда уже не вернуться в прежнюю форму.
– Ну что? – одевшись, спросила я. – Это что-то плохое?
– Мы пока не можем сказать, – ответила медсестра. – Позвоните нам завтра с полчетвёртого до четырёх, мы вам скажем результат.
Я была глубоко разочарована, что мне опять придётся ждать, но ещё больше я была разочарована после звонка, когда врач мне ответил:
– Ну, кисту и папиллому млечного протока мы можем исключить. Я полагаю, что это фиброаденома, но с уверенностью мы сможем сказать только после биопсии.
– Что? – вскричала я. – Ещё не всё? Зачем ещё биопсия? – Слово звучало так, как будто это тоже будет больно.
Врач объяснил, что это обычная процедура, и посоветовал мне обратиться в гинекологическое отделение больницы Элизабет.
Я была совершенно потрясена. Маммографию можно было не делать. Имейте ввиду, в следующий раз надо сразу записываться на биопсию.
Я уже боялась, что всё перенесётся на следующий год. Но оператор в больнице Элизабет услышала слёзы в моём голосе и сжалилась надо мной.
– Я запишу вас на 17-е, – сказала она. – Тогда вы по крайней мере узнаете результат до рождества.
Я от благодарности разревелась.
– Какая вы милая, – просипела я. – Большое, большое спасибо. Вам нравятся резиновые сапоги?
*
В четверг перед отлётом Эмили в Лондон я, как обычно, забрала их с Валентиной из школы.
– Несправедливо, что у тебя каникулы начинаются на две недели раньше, чем у нас, – сказала Валентина.
– Это не каникулы, – ответила Эмили. – Это тяжёлая работа. Все говорят со мной только по-английски, даже моя мама.
– Класс, – сказала Валентина. – Но мне тебя будет не хватать, когда я буду сидеть в классе одна со всеми этими болванами.
– Я подумала, что раз вы надолго расстаётесь, то мы можем по этому поводу испечь пирог, – предложила я.
– Ох, мне так нравится печь пироги, – вскричала Валентина и в восторге захлопала в ладоши.
– Мне тоже! – вскричала Эмили, бросив на меня косой взгляд. Даа, дорогая, я хорошо помню, как мы в прошлый раз вместе пекли пирог. Ладно, ничего страшного. Своё мнение можно и поменять.
Валентина радостно улыбнулась мне.
– Ты такая хорошая, Констанца. И я очень рада, что моя мама может участвовать в Клубе милых мам.
Я смущённо улыбнулась. Клубом милых мам назвала нашу мамы-мафию Анна, когда Даша поинтересовалась, как называется наше «общество».
– Слово «мафия» могло её отпугнуть, – объяснила Анна. Она познакомилась с Дашей, когда забирала у нас Яспера.
Пара глотков гран марнье в кофе, и обе дуэтом запели тоскливую песню о степи и ямщике. Как оказалось, у Анны была музыкальная русская бабушка.