Манул

Ульс прочувственно шмыгнул носом, очень натурально пустив слезу. Одним пальчиком изящно оттер ее, уставившись на господина охотника печальным взором.

— Май Грабленосец? — переспросил охотник недоверчиво. Имени этого он не знал, но оно ему уже не нравилось.

— Да, теперь о нем не скоро забудут! — охотно поддержал разговор Ульс. — Мои выжившие слуги только и говорят, что о пришлом страннике с граблями наперевес!

— А как он выглядел, вы помните? Очень может статься, что это и будет его истинное лицо.

— Худой, бледнокожий, коротко стриженый. Глаза светло-карие, а волос пегий… — как всегда, память на лица Ульса подводила.

— А с ним не было девушки? Или северного варвара? — описанная внешность никак не увязывалась с тем загорелым, слегка толстоватый мужичком средних лет, которого встретил Адриан. Впрочем, охотник знал, что некоторые оборотни умели не на долго менять свою внешность.

— Были, как есть были! — лицо Ульса покраснело от гнева. Мужчина фыркнул, отгоняя непрошеные воспоминания. — Девка явно деревенская, простоволосая, коренастая. А варвар… ну варвар и есть.

Адриан кивнул, задумчиво, понимая, что не получил от Ульса по-настоящему нужной информации. И как подумал парнишка - начальник городской стражи и сам не знал, куда в громаднейшем городе всего северного континента отправится оборотень.

Однако же имелся в арсенале охотника один запрещенный, но весьма действующий прием. Небесный отец запретил проведение ритуалов, но он и заповедовал, что цель оправдывает средства. Именно потому в своем решении Адриан не сомневался.

— Может, у вас есть какая-то вещь, принадлежавшая Грабленосцу? Или же этой девушке?

— Есть,… ножик свой он у меня посеял! — с этими словами Ульс продемонстрировал охотнику обыкновенный домашний нож грубой работы.

Де Клясси осторожно взял его, прикрыв глаза. Пробежался пальцами по рукоятке и лезвию, выискивая одну единственную, верную ниточку. Задача была не из простых. Нож этот явно ходил по рукам и единственного хозяина не имел. В имеющемся клубке духовных линий охотнику было сложно распознать одну единственную, верную нить. Наконец он нашел ее, ярко алую, пылающую ярче всех других. Схватившись за ее конец, он открыл глаза.

Так и не отошедший от охотника Ульс выглядел растерянным, поглядывая с опаской на диргинаала. Впервые на его глазах слуга ирриилов творил настоящий ритуал. И даже ему, непосвященному почувствовалась чужая воля, всего на мгновение, ухватившее его где-то в районе солнечного сплетения.

— Благодарю. Теперь я знаю, что мне делать, — охотник, приободренный своей удачей, резко поклонился, чеканным шагом покинув гостиную. Хлопнула входная дверь, оставив давних соперников наедине.

— Ну что, и как тебе наш Адриан де Клясси? — шутливо поинтересовался Пузырь.

— Импульсивен, — Ульс прокашлялся, поспешив возлечь на свою софу. Без свидетелей он полагал, что имеет право лежать даже в присутствии диргинаала.

— О да, это так. Он у нас непримиримый охотник. Матерый, как самая лучшая гончая. Мне даже немного жаль тех несчастных, что рискнули перешагнуть ему дорогу. Ну да ладно, а теперь, без посторонних глаз переговорим и о нашем общем деле.

Ульс важно покивал головой. Естественно, у него даже и тени сомнения не возникло в истинных мотивах столь скорого появления Пузыря. Такие вопросы доверить постороннему было бы просто глупостью.

— Говорите, я вас выслушаю, — устало вздохнул начальник городской стражи, прикрыв глаза. Не факт, что он прислушается к словам Пузыря, но уж точно послушает его. Причем, со свойственной ему внимательностью.

— Что ж, тогда я вновь настоятельно требую убрать въездную пошлину для торговцев. Как верный слуга народа я слышу его недовольство, особенно же недовольство торговых гильдий…

Ульс не выдержав, ухмыльнулся. Пузырь действительно был в гневе, раз решился лично нанести ему визит и высказать свои претензии в лицо.

Но и начальник городской стражи уступать не думал. Большая часть его дохода и дохода его ставленников зависела от этой пошлины. И господин Ульс мог быть точно уверен, что с проблемой самоуправства Пузырь не пойдет к царю. Все же, какая-то часть вырученных средств шла именно на нужды царя и его прихотей. Потому, даже при всей своей фанатичности старший сын пока не посмеет идти на поводу диргинаала. Вера верой, а кушать царскому двору тоже хочется. И кушать хорошо, если не сказать роскошно. Потому и маялся от злости бывший купец, недополучая в своей доле и выслушивая жалобы разъяренных коллег по уму и духу.

— На то нет моей воли, и вам это известно. Как верный слуга его величества я не могу самоуправствовать. Закон выше меня, — покаянно разведя руки, ответил Ульс.

— Ваша самоотверженность выбранному делу делает вам честь! — наигранно восхитился Пузырь. — Ирииил гордится своими детьми. Однако же, не все мои купцы принимают такое положение дел…

На этом моменте диргинаал загадочно замолк, выжидающе глянув на господина Ульса.

— Надеюсь, это была не угроза? — сладко улыбаясь, пропел господин Ульс. Диргинаал побледнел, глаза его потемнели от плохо скрываемого гнева.

— Всего лишь предупреждение, — ответил тихо Пузырь, быстро восстановив свое излюбленное расслабленное и отрешенное выражение лица. — Не все в городе довольны таким порядком вещей. Осмелюсь предположить, что вчерашнее нападение связано не сколько со старой местью, сколько с желанием припугнуть…

Будь бы Ульс помоложе, он бы точно расхохотался диргинаалу в лицо. Однако, прожив долгую жизнь «ваше благородие» научился хорошо контролировать свои эмоции.

Он готов был искренне восхититься Пузырем. Негласный царек из трущоб не побоялся прийти и в открытую предупреждать его, словно бы надеялся, что дурацкая выходка с Шлындой могла запугать его, начальника городской стражи! Нет, господин Ульс был не из пугливых, отлично понимая, что раз Пузырь решил вести переговоры, значит, действительно находится в безвыходном положении.

Гипотетического нападения на себя Ульс не страшился, зная, что его смерть уж точно не сослужит дружбы Пузырю. Ведь даже диргинаалу не было под силу заглянуть в будущее и посмотреть, кто станет новым начальником городской стражи, и не окажется ли он в разы хуже, вернее порядочнее самого Ульса?

Так рисковать диргианнал пока не мог, а потому только запугивал, и уговаривал.

— Вы, видимо, совсем плохого мнения о городской страже, если считаете, что ее начальника можно «припугнуть», — неожиданно резко ответил Ульс, заставив Пузыря побелеть. — Тайна канцелярия уже расследует это дело, и уверен, очень скоро найдет и покарает виновных. В ваших предупреждениях нет надобности. А теперь, прошу вас покинуть мой дом. От долгих бесед у меня разболелась голова.