Манул

Побитая, она пристроилась в уголке, притянув колени к животу. Изорванная рубаха подметала своими полами роскошные полы ульсовой гостиной.

— Молись, чтобы он пришёл, — шикнул на нее начальник городской стражи. Он решительно подошёл к селянке, схватив девушку за ухо. Солоха зашипела, поднимаясь. Из её глаз брызнули слёзы.

— Может, не надо? — попросил Добрик. Все же, каким бы он ни был порою корыстным, даже он не смог стерпеть жёсткого отношения к своей знакомой.

Ульс удивленно приподнял брови, взглянув на моментально сникшего купца.

— Хочешь заменить её?

Добрик замотал головой. Ульс рассмеялся, отпустив девушку. Солоха шлепнулась на пол.

— Знаешь, твой братишка ещё тот стервец, — заговорил, успокаиваясь Ульс. — А ещё хитрец! Но как бы он не старался, шила в мешке не утаишь. Его мастерство выдало ученика Жориха Дорского. Тоже был кадр, знаешь ли! Выродок чернобожий! Так подгадить мне репутацию, это надо было постараться! Жаль, что он сдох раньше, чем я смог до него добраться! Очень жаль! Такую крысу просто грех было не уничтожить!

— Что вам тогда надо от Мая? Жорих мертв, тогда какие могут претензии к его ученику? — воскликнула Солоха запальчиво. Она даже привстала, опираясь рукой о стену. Взглянула зло, словно бы хотела одним взглядом убить.

— Видимо, твой милейший братик не все тебе рассказал, — ответил неожиданно спокойно начальник городской стражи. — Ведь именно по вине твоего милого братишки я тогда так жестко подставился. Воспитывал эту падаль, и тут этот чертов Дорский! В любом случае, не на учителе, так на ученике отыграюсь! Эта придворная шлюшка слишком красиво жить стала, после моего позорного увольнения, знаешь ли! Личный помощник Дорского, практически его правая рука! И это притом, что он всего лишь безродное отребье, пригнанное на службу царю! А я в то время гнил на должности тюремного дознателя!

— Гнил? И это говорит человек, чьи доходы в то время были раза в три выше, нежели у покойного Дорского?

Господин Ульс подскочил, резко обернувшись. Солоха не сдержав радостной улыбки, заплакала, повернув голову к говорившему. В дверях, подпирая косяк, стоял Май, демонстративно позевывая. Мужчина окинул собравшихся мимолетным взглядом, ненадолго задержавшись только на своей спутнице. Глаза его мимолетно блеснули золотом, но заметить успела это только Солоха, вздрогнув.

— Нам, дознателям, за тяжелые условия труда доплачивали, — отмахнулся господин Ульс. Улыбка вышла на редкость благодушной, заставив селянку вжаться в стену. — Хорошо, мир не без добрых людей, вытащили меня из этой клоаки.

— Вытащили — молодцы. Теперь за безопасность этого города я точно могу не волноваться, — едко откликнулся оборотень, тоже выдав одну из своих самых доброжелательных улыбок.

— Как это мило со стороны придворной шлюхи волноваться за кого-либо еще кроме собственной шкурки! Так не похоже на тебя, шельмец! — елейным голосом ответил Ульс, медленно приближаясь. — Знаешь, я ведь соскучился по твоей паскудной физиономии! За десять-то лет успел заскучать, знаешь ли! Хотел в приватной обстановке отпраздновать твою победу. Дорский тебя отлично выдрессировал!

— Май, берегись! — не своим голосом крикнула Солоха, вскочив и бросившись к начальнику городской стражи. Май успел уклониться в последний момент. Тонкое лезвие метательного стилета пролетело мимо, лишь слегка задев кожу на шее.

— Ах ты дрянь! — рыкнул на селянку Ульс одним взмахом руки откинув ее к стене. Солоха ойкнула, схватившись за живот, и сползла вниз, закатив глаза. На заднем плане заскулил Добрик, со всей своей силы вжавшись в софу.

— Значит, отпраздновать решил? Время идет, а ты все не меняешься, — Май смахнул проступившую кровь. На Солоху он даже не взглянул.

— Должно же хоть что-то быть постоянным в этом мире? — Ульс и не думал злиться. Начальник городской стражи отлично знал, что не попадет с первого раза. Впрочем, он и не отрицал того, что перед ним стоит сильный противник. Внешне обманчиво слабый, он был посильнее многих дуболомов в его личной гвардии.

— И то верно, — согласился Май. — Твое постоянство тебя и погубит!

Парень атаковал, резко и жестко, вооружившись ранее стянутым у Солохи ножиком. Обычно служивший для разделки мяса сейчас он, в руках опытного бойца стал грозным оружием.

Ульс с легкостью уклонился, отскочив в сторону. Лишние килограммы ни в коей мере не мешали ему сражаться. За прошедшее время, нынешний начальник городской стражи, не сдавая оборотов, тренировался. Слишком болезненной была память громкого и позорного проигрыша Дорскому. Для себя Ульс поклялся, что никто более не посмеет поднять на него руку.

Теперь его упорные тренировки сказались и на скорости реакции и на ловкости, не присущей высокому начальству.

Май произошедшие изменения тоже заметил, отметив про себя, что старый знакомый отлично сохранился. Это невольно внушало уважение, а так же заставляло пересмотреть свой изначальный план.

— Да вы в отличной форме, ваше благородие, господин Ульс, — отсалютовал мужчине оборотень, отскочив к стене.

— Зато ты явно ослаб, и это прискорбно, — Ульс не поддался на провокацию. Большой опыт в сражениях быстро подсказал ему, что противник сильно ранен и держится только на вдохновении. — Бочок не болит?

Май скрипнул зубами. В тот момент раненные ребра заныли особенно остро, словно бы в насмешку над своим хозяином. Если после боя с каркаданном чувствовал манул себя более-менее сносно, достойно пережив бедствие в лице скафа, то сейчас начинал стремительно сдавать позиции. Не выдержав, он схватился за бок рукой, почувствовав под пальцами предательскую влагу. Что-то никак не давало ране затянуться. И это пугало оборотня. В глубине души он молился Чернобогу, чтобы в роге кардаганна не оказалось яда.

В изначальный план оборотня входило, не привлекая внимания прокрасться в дом своего недоброжелателя и выкрасть Солоху. Однако быстрый осмотр местности заставил оборотня отказаться от этой затеи. Ульс бдительно следил за пленницей, и выкрасть ее без встречи со старым знакомым не представлялось возможным. Единственное, что смог сделать Май — бесшумно проникнуть в дом, не ввязываясь в драку с дозорными и сделать встречу с «вашим благородием» действительно неожиданной. О том, чтобы дождаться до утра речи не шло. Зная тонкую душевную организацию бывшего капитана, манул мог с уверенностью утверждать, что Солоха бы до утра точно не дожила. Счет шел даже не на часы — на минуты.

Драться с Ульсом раненный Май все еще не желал, метнувшись к Солохе, стоило только начальнику городской стражи сделать шаг назад.

На его удачу девушка лежала не так далеко, потому манул все же не терял надежды на свою сверхчеловеческую скорость и прыткость. Вдохновляло его широкое, роскошное окно, что как раз вело во двор и служило идеальным выходом для беглеца.

Не ожидавший такого поворота дел Ульс на секунду обмер, а затем, обнажив шпагу, бросился в бой. Уязвленная душа жаждала крови, расправы над дерзким мальчишкой, рискнув некогда защитить свою жизнь и бросить вызов начальству. Такую дерзость начальник городской стражи стерпеть не мог, особенно вспоминая пару лет унижений и подхалимства в надежде исправить документы и попранную репутацию.