Манюня

– А ни с чего. Просто слово мне нравится,- ответила Маня и любовно погладила снимок.

.....................

*захрмар - от "захре мар"(фарси) змеиный яд.

5 Манюня собирается в Адлер, часть2

Мама крепко пожалела, что проболталась нам про поездку на море.

– Кто меня за язык тянул,- причитала она каждый раз, когда мы приходили к ней с очередной идеей, что ещё нам жизненно необходимо взять с собой в Адлер.

Каринка, отказывалась лететь на море без нового зимнего пальто.

– Отдыхать без пальто я не собираюсь!- упиралась она.

Новое пальто Каринки было предметом всеобщей зависти. Особенно не давали нам покоя простёганная затейливым узором атласная подкладка, серебристые круглые пуговицы и отороченный мехом капюшон. Пальто прислала мамина троюродная сестра тётя Варя. Она заметила его в универмаге, в груде зимней одежды, которую, вот-вот собирались унести на склад.

– Кому-нибудь из Надиных девочек должно подойти,- рассудила тётя Варя и вцепилась в пальто мёртвой хваткой. Но за секунду до неё в пальто вцепилась другая тётенька.

– Я первая заметила,- завизжала она на весь универмаг,- и не хватайте меня за руки, у меня маникюр!

– А у моей сестры четыре дочери,- перекричала её тётя Варя и вырвала пальто. Вместе с маникюром тётеньки.

«Надюша, милая,- писала она в сопроводительном письме,- надеюсь, кому-нибудь из девочек обязательно подойдёт этот воистину трофей».

Воистину трофей, к нашему горю, подошёл Каринке. Она тут же его надела и ходила так по дому до позднего вечера. Никакие увещевания и уговоры его снять не возымели на Каринку никакого действия.

– Мне не жарко, мне даже холодно,- приговаривала она.

Мы с Манькой ходили следом и тыкали пальцами в меховой капюшон.

– Мягонький!- захлёбывались мы от восторга.

– Отстаньте,- ругалась Каринка,- вы мне пальто испортите!

– Просто потрогать,- ныли мы.

– Пять копеек стоит один раз потрогать,- рявкнула сестра.

– Ого, далеко пойдёшь,- засмеялся папа.

– Ну Америка же далеко,- не дрогнула Каринка.

Перед сном она с большим скандалом сняла с себя пальто, положила его в постель, накрыла одеялом и легла рядом так, чтобы заслонить его от нас спиной.

Стерегла долго, пока мы с Манькой не заснули.

– Фух, ну наконец-то,- с облегчением подумала Каринка и провалилась в сон. О четырёхлетней Гаянэ она почему-то не подумала. А подрастающее поколение, скажу я вам, ничем не уступало таким корифеям разрушительного дела, как мы, и только до поры до времени прикидывалось овечкой.

Гаянэ тихо лежала в постели и ждала, когда заснёт Каринка. Как только стены нашей квартиры задрожали от храпа сестры, Гаянэ подтянула к себе пальто, надела его и застегнулась на все пуговицы. Пальто вкусно пахло нафталином, которым его щедро сдобрила тётя Варя, когда собирала в путь-дорогу из Норильска в Берд. Гаянэ натянула на голову капюшон, спрятала руки в карманы и полежала какое-то время в постели, любуясь, как под тусклым лунным светом переливаются серебристые пуговицы. Потом она тихонько сползла с кровати, взяла с полочки ножницы, аккуратно срезала одну пуговицу и проглотила её. Посчитала пуговицы. Остались четыре штуки. Подумала, срезала ещё одну. Попыталась засунуть её сначала в ноздрю, потом в ухо. Но потерпела неудачу, потому что пуговица оказалась достаточно большой. Тогда Гаянэ, ничтоже сумняшеся, проглотила и её.

– Остались три штуки, одна Наринке, одна Каринке и одна Маньке,- решила она и, довольная собой, легла спать.

Наступившее утро стало недобрым для всей нашей семьи. Ибо вопль, который издала Каринка, не обнаружив пальто, силой децибелов мог сравниться только с рёвом взлетающей баллистической ракеты.

Она вытряхнула мирно посапывающую Гаянэ из пальто, влезла в него и... не досчиталась двух пуговиц. Гаянэ не стала дожидаться мучительной смерти и припустила в родительскую спальню.

– Спасите меня,- кинулась она ласточкой между мамой и папой и зарылась под одеяло.

На дальнейшие расспросы, куда подевались пуговицы, Гаянэ молчала как партизан. И только к обеду призналась маме, что проглотила их.

– Я подумала, что это конфеты,- расплакалась она.

– А если бы ты подавилась? Пуговицы-то вон какие большие,- всплеснула руками мама.

Пришлось Гаянэ два дня ходить по-большому в детский горшок Сонечки.

– Есть чего?- спрашивали мы её каждый раз, когда она выходила из туалета.

– Неть,- расстраивалась Гаянэ.

И только на третий день пуговицы, наконец, вылезли.

– Фу, какая гадость,- ругалась Каринка, пока мама пришивала их на место.

– Никакой гадости,- успокаивала её мама,- я их хорошенечко помыла, так что не переживай.

С тех пор, наученная горьким опытом, Каринка отказывалась оставлять без присмотра своё пальто.

– Оно там будет в безопасности,- убеждала она маму.

– Наоборот, оно дома будет в безопасности, мало ли что может взбрести вам в голову на море?

– А если его украдут?- беспокоилась Каринка.

– Не украдут, не волнуйся.

– Ладно,- скрепя сердце согласилась сестра.

Потом Гаянэ решила, что без своего велосипеда никуда не поедет.

– Мам,- обрадовала она маму,- без лясипеда я никуда не поеду!!!

– С велосипедом тебя не пустят на борт самолёта.

– Это почему не пустят,- вмешалась Каринка,- его вообще необязательно брать в салон, можно привязать велосипед к ноге самолёта, и он долетит с нами до Адлера!

– Вот!- обрадовалась Гаянэ,- без лясипеда не поеду!

– Где ты у самолёта ногу видела?- полюбопытствовала я.

– Там же, где и у тебя,- огрызнулась она.

– Ума палата,- постучала я себя по лбу.

– От умыпалаты слышу,- полезла в драку сестра.

– Подерётесь – никуда не поедете,- предупредила мама.

Мы нехотя разошлись по разным углам комнаты.

– Без лясипеда не поеду,- напомнила Гаянэ.

– Кто, ну кто меня за язык тянул,- схватилась за голову мама.

Ереванский аэропорт встретил нас толкотнёй и изнуряющей духотой. Ба путешествовать категорически не любила, поэтому пребывала в недобром расположении духа. Сначала она поругалась со всеми в очереди в регистрацию (что вы по мне вдоль и поперёк ходите, ищите другие маршруты для променада), потом она поругалась с уборщицей в зале ожидания (в туалете вонь и грязища, а ты тут тряпкой елозишь по полу). Потом мы толпились под палящим июньским солнцем возле трапа самолёта, а нас всё не пускали внутрь, и Ба поругалась сначала с бортпроводником (на одну ногу наступлю, за другую потяну и разорву пополам, щенок), потом поцапалась со стюардессой (глаза аж до висков подвела, а детей в самолёт не пускаешь). Под её натиском детей впустили в самолёт, и мы стояли наверху, махали родителям рукой, а Гаянэ обливалась горючими слезами и говорила «щас мы улетим, а мама останется валяпальту».