Манюня

Ба спокойно повернулась к тазу с абрикосами. Осторожно перемешала джем деревянной лопаточкой. Мы с Манькой переглянулись в ужасе, нашарили ногами тапки, потянулись к двери.

– Наринэ?! – сказала, не оборачиваясь, Ба,- набери своему отцу и скажи, что Роза убила человека. Пусть приезжает.

***

– Пять швов! Сотрясение мозга! Мам, ты соображаешь что творишь? – дядя Миша не мог никак успокоиться.

Был светлый летний вечер, пчёлы с окрестных пасек кружили за окном ошалелым роем, соблазненные сладким ароматом абрикосового джема. Ба невозмутимо накрывала на стол. НарЕзала крупными ломтями холодное мясо, выставила домашний овечий сыр, полила отварную картошку пахучим растительным маслом, посолила крупной солью, щедро посыпала зеленью.

– Мам, я с тобой разговариваю!- кипятился дядя Миша,- ты хоть понимаешь, чего нам с Юрой стоило замять это дело так, чтобы швы в больнице наложили без лишних вопросов?

Ба достала миску с камац мацуном и с громким стуком поставила на стол.

– Она мне сказала, что цыганам можно воровать, потому что их предок украл гвоздь, который должны были вогнать во вторую ступню Христа,- сказала она.

– Мам, ну мало ли что она сказала, не убивать же за это человека!

Ба вытащила из холодильника малосольные огурчики.

– Гвоздь они украли,- хмыкнула она,- дали бы умереть этому несчастному вероотступнику хотя бы как положено, чтобы в каждой ступне по гвоздю!

Дядя Миша лишился дара речи. Мы с Манькой стояли на пороге кухни и, затаив дыхание, прислушивались к разговору.

Ба разорвала руками хрустящий матнакаш и сложила в хлебницу.

– Можно подумать, он его об этом просил!- важно сказала она и повернулась к нам,- сударыни, вы пойдёте кушать, или и вам для разнообразия по шву наложить?

......................................................

Камац мацун – дословно – «выжатый мацун», кисломолочный продукт

Матнакаш – хлеб

9 Манюня или всё хорошо, прекрасная маркиза. Часть 1

– Будем брить наголо,- у бабы Розы выражение лица было как у каменного истукана с острова Пасхи.

С Ба было трудно спорить. Ба была непреклонна, как гранитная скала. Когда оказалось, что мы с Маней благополучно обовшивели, она мигом забрала меня к себе, чтобы я не наградила вошками остальных членов семьи. «Не волнуйтесь,- сказала она моим приунывшим родителям,- я выведу это безобразие вмиг». «Говорят, что можно керосином?
– робко спросила мама, - нужно нанести его на сухие волосы и продержать какое-то время!». Баба Роза сделала властный жест пальцами, словно сжала мамины губы в щепоть:

– Не волнуйся, Надя, всё будет в лучшем виде!

Ночь мы провели в Манькиной комнате, спали рядышком на её кровати.

– А давай мои вошки этой ночью придут к тебе в гости,- Манька собрала свои вьющиеся каштановые волосы в хвост и уложила его сверху на мою голову, - это будет братание моих вошек с твоими,- радостно сказала она.

Я так и уснула под ворохом её волос, и снилось мне, что толпа Манькиных вошек перебирается мне на голову большим семейством Ноя с картины Айвазовского «Сошествие Ноя с горы Арарат». При этом у Ноя было лицо Ба, он грозил посохом и приговаривал – безобразница, ты не дала нам перебраться на волосы твоих сестёр!

На следующее утро Ба накормила нас завтраком и выгнала во двор.

– Вы погуляйте там чуть, я сейчас вымою посуду и займусь вашими волосами,- сказала она.

Мы с Маней плелись по двору и попеременно горестно вздыхали - уж очень не хотелось в свои практически десять взрослых лет лишаться длинных волос.

– А папа тебе недавно ободок купил, с золотистой божьей коровкой,- напомнила я Мане. Манька пнула со злости камушек, который лежал в траве, он отскочил и ударился о высокий деревянный забор.

– Ну хоть какое-то количество волос она оставит на наших головах?
– с надеждой в голосе спросила она.

– Ничего не оставлю, эка невидаль,- раздался за нашими спинами голос Ба, - походите лысыми, а потом у вас отрастут пышные кучерявые волосы как у дяди Мойши.

Мы с Манькой ужаснулись. Дядю Мойшу мы видели только на старых стёртых фотографиях в альбоме Ба, это был невероятно худой остроскулый молодой человек с выдающимся носом и беспощадной пышности шевелюрой в мелкий бес.

– Не хотим мы как у дяди Мойши, – хором запричитали мы.

– Ладно, - легко согласилась Ба, - не хотите как у дяди Мойши, будет шевелюра как у Дженис Джоплин.

– А кто это такая? – живо заинтересовались мы.

– Наркоманка и дебоширка,- отрезала Ба.

Мы притихли.

Ба повела нас к длинной деревянной скамье под старым тутовым деревом. Она смахнула рукой упавшие с дерева зрелые плоды и сделал мне приглашающий жест рукой – садись. Я покорно села. Ба встала у меня за спиной и начала состригать под корень мои длинные волосы.

Манюня крутилась рядом и ахала с каждой падающей прядью волос. Она подняла одну, и приложила к своей голове.

– Ба, а если бы у меня были такие светлые волосы, что бы ты тогда сказала? – спросила она.

– Я бы сказала, что ты не моя внучка, - протянула Ба в задумчивости, а потом спохватилась, - Мария, что за глупости ты несёшь, какая разница, какого цвета у тебя волосы? И убери эту прядь с головы, тебе своих вошек мало?

Манька приложила волосы к плечам.

– Я если бы я была вот такая волосатая? Смотри, Ба, какая, и с моих плеч свисали бы длинные пряди? – Маньке категорически нужно было выговориться, потому что с каждым щёлком ножниц приближался её черёд быть обкорнанной.

– Если ты меня будешь отвлекать, то я отстригу Нарке пол уха! – пригрозила Ба.

– Не надо,- пискнула я.

– И ты помолчи,- прикрикнула Ба,- обовшивели обе, уму не постижимо, где вы могли нахвататься вшей?

Мы с Манькой воровато переглянулись. Ну, положим, нашему уму оно было очень даже постижимо.

На задворках Маниного квартала, в старом каменном доме жила многодетная семья старьёвщика дяди Славика. Дядя Славик был худющим, жилистым и крайне неказистым мужичонкой. Весил он от силы сорок кило, и внешним своим видом напоминал зелёных инопланетных человечков, какими их описывают в фантастических романах – такая же крупная вытянутая голова на тонкой шее и тщедушное тельце. Когда дядя Славик смотрел собеседнику прямо в глаза, тому становилось неуютно от его редко мигающих широко расставленных глаз, он инстинктивно начинал таращиться, в надежде поймать в фокус дядиславикины зрачки.