Марь

Научного любопытства… Стешу замутило, в нос шибанула едкая смесь керосина, дыма и горелой плоти. Чтобы не упасть, она привалилась спиной к закрытой двери.

— И даже потом, когда огонь наконец удалось сбить, когда ему, казалось, больше нечем было поживиться, моя несчастная тетушка все еще оставалась в сознании. Она прожила еще целых три дня. И я не знаю, что это было: поразительная крепость духа или проклятье. Как вы считаете, фрау Марфа? — Фон Лангер посмотрел на бабу Марфу. Та стояла с каменным, ничего не выражающим лицом.

— Ты мне скажи, Герхард, что это было, — наконец ответила она своим привычно ровным, привычно равнодушным голосом. — Что сказала тебе тетушка перед тем, как испустить дух?

— Она попросила прощения.

Баба Марфа промолчала. Тени на ее лице двигались, создаваемая ими страшная маска гримасничала.

— Она не хотела умирать без прощения. Ей было важно, чтобы вы знали про ее муки.

— Бог ей судья, — прошептала баба Марфа.

— А вы? Вы отказываетесь ее прощать?

— Я отказываюсь ее судить.

— Как бы то ни было, а я рад исполнить последнюю волю своей почившей в муках тетушки. — Фон Лангер встал из-за стола.

— Надеюсь, в адских муках, — прошипела баба Марфа и многозначительно посмотрела на дверь.

— Этого мы никогда не узнаем. — Фон Лангер покачал головой. — Но я оставлю за собой право навещать вас. Поверьте, в нынешних обстоятельствах покровительство такого человека, как я, вам будет совсем нелишним.

Баба Марфа отступила на шаг. Лицо ее снова превратилось в непроницаемую маску. Фон Лангер молча кивнул, взял со стола свою шляпу и вышел.

Глава 11

Домик был приземистый и добротный, с потемневшими от времени и близости воды стенами, с простыми, без затей наличниками и явно новой черепичной крышей. Крыша все портила, разрушала иллюзию старины и аутентичности, криком кричала, что домик не имеет никакого отношения к деревянному зодчеству, что это не слишком хорошо маскирующийся под старину новодел. Но все же, все же…

Если не обращать внимания на крышу, если смотреть на дом не в упор, а сквозь легкий прищур, за его отреставрированным фасадом проступала суть. Она куталась в туманы и дым, прикидываясь призраком из прошлого. В ней не было ни капли приветливости и гостеприимства. Она была не рада чужакам. Но у Стэфа был ключ и заверения смотрителя, что дом у Змеиной заводи готов к приему гостей. Считал ли дом их гостями? Стэф усмехнулся. Дом привык обходиться без жильцов. Ему нравилось уединение и многолетний сон на краю мира. Но у Стэфа были ключ и твердая решимость разобраться с загадкой, которая приплыва к нему в руки вместе с армейской флягой.

— Мне кажется, здесь сто лет никто не жил, — сказал Apec, спрыгнув на землю и нетерпеливо притопнув ногой. — Как думаешь, что там внутри? — Он посмотрел на Стэфа.

Вместо ответа Стэф вытащил из кармана ключи, решительным шагом направился к широкому крыльцу. Крыльцо было новое. Сосновые доски успели потемнеть, но еще не сравнялись цветом со стенами. А вот дверь, сделанная из толстых дубовых досок, явно была старая. Стэф положил руку на отполированную тысячами прикосновений, сияющую в скупых солнечных лучах дверную ручку. На ручке не было даже намека на ржавчину. Она выглядела так, словно каждый божий день кто-то касался ее, нажимал, опускал вниз в попытке войти внутрь. По позвоночнику пробежал холодок. А может, и не холодок, а подувший со стороны болота ветерок.

Стэф вставил ключ в замочную скважину и нажал на ручку, Дверь открылась беззвучно. Смотритель не зря ел свой хлеб: он на самом деле присматривал за старым домом. Пусть даже дом этот и пустовал уже много лет. Внутри пахло пылью, нагретой солнцем древесиной и сухими травами. Через небольшое оконце в полутемные сени пробивался свет. И этого света хватало, чтобы разглядеть стоящий в углу дубовый табурет, вешалку на стене и вбитый в дверь железный крюк. Крюк заинтересовал Стэфа особенно. Если бы дом находился не на краю болота, а где-нибудь у подножия Альп, Стэф предположил бы, что крюк нужен для чего-то уютно-веселого. Например, чтобы вешать на него коньки, вязанки острого перчика или рождественский венок. Но зачем он здесь, на этой крепкой, с виду несокрушимой двери? Ареса, похоже, не мучили такие вопросы. Он повесил на крюк свой рюкзак и протопал внутрь.

Дом состоял из трех комнат. Передняя наверняка служила прежним хозяевам одновременно столовой и гостиной. Стэф не знал, когда в последний раз пользовались печью, но блага цивилизации тут имелись. Вдоль одной из стен расположились кухонный гарнитур, холодильник и электрическая варочная панель, а на дубовой столешнице стояли микроволновка и кофеварка. Вся бытовая техника была современной, известных брендов. Удивительным образом она весьма удачно вписывалась в интерьер и не диссонировала с печью. У окна стоял обеденный стол и четыре стула. Мебель была массивной, основательной и вневременной. На окне висели не расшитые занавески, какие Стэф не единожды видел в деревенских домах, а шторы из неожиданно плотного, почти не пропускающего свет материала. Apec раздвинул их и распахнул окно, впуская внутрь свежий утренний воздух.

— А ничего так! — сказал он радостно. — Я думал, внутри будет труха какая-нибудь, а тут цивилизация! — Он погладил ладонью до блеска отполированную столешницу. — Одного не пойму: как это добро удалось сохранить в целости и сохранности? Место ж глухое. Почему домик до сих пор не обнесли?

Стэфа тоже интересовал этот вопрос. Жизненный опыт подсказывал, что оставленное без присмотра жилище очень быстро привлекает к себе внимание мародеров. Или за домом все-таки присматривали серьезнее, чем показалось на первый взгляд? Интересно, как? На что делали расчет? Сигнализации на двери нет, камер наблюдения тоже не видно. Да и какие камеры в этом медвежьем углу?

— Смотрим дальше? — Apec подошел к одной из двух закрытых дверей. — Домик, похоже, трехкомнатный! Небывалая роскошь по тем временам!

— По каким временам? — спросил Стэф.

— По тем, в которые он был построен. В старых домах все устроено было по-простому: сени и комната с печью. Ну, типа вот этой! — Он оглядел столовую-гостиную. — Иногда имелась вторая комната. Ну, типа спальня. Понимаешь?

Стэф молча кивнул.

— Я детство провел у бабки в деревне. Ясное дело, не все детство, а летние каникулы. Вот там дома были устроены именно так. В нашем доме было две комнаты. У другана моего Вовки всего одна. А тут, похоже, стразу три. Возможно, дом перестраивали уже в наше время, — добавил он задумчиво и распахнул одну из дверей.

За дверью оказалась довольно просторная спальня. Из мебели тут был массивный резной шкаф с зеркалом в полный рост, большая двуспальная кровать с тумбочками у изголовья и кресло в углу. Первым делом Apec плюхнулся на кровать, раскинул в стороны руки и, поерзав, сообщил:

— Матрас, похоже, ортопедический! Надеюсь, бельишко свежее!

Он откинул угол пледа, придирчиво осмотрел простыню, затем наволочки и, наконец, констатировал:

— Свежее! Как в гостинице «Парадиз». А может, даже лучше.