Марь
Шрифт:
Серафим тоже встал, успокаивающе положил руку на плечо бабе Марфе. А она, ничего не замечая перед собой, продолжила:
— Иногда я успокаиваю себя тем, что для них так было лучше, что при новой власти их судьбы могли быть еще печальнее. Но я так и не смогла понять, за что он поступил с ними так жестоко.
— Это из-за Анны, — сказал Серафим убежденно. — Он хотел ее для себя, сделал все, что она просила, а она сбежала. И он разозлился, тетя Марфа.
— А сейчас? — спросила Стеша. — Сейчас он тоже злится?
— Я не знаю. — Баба Марфа покачала головой. — А ты должна знать одно: угарники — это порождения его ярости.
— А фон Лангер? Он знает про Тринадцатого? — От мысли, что Степе ничего не угрожает, сердце снова начало биться.
— Он рассуждает как ученый, — сказала баба Марфа. — Жара высушивает болото, делает его более проходимым и менее опасным. Только это не жара, это Тринадцатый! Таков его способ борьбы с собственной матерью. Это он пытается высушить, выжечь болото до дна и дотла. Такое уже бывало. — Она посмотрела на Серафима. Тот кивнул в ответ. — Поэтому пусть они идут, Стефания! Пусть идут на свою погибель! Не нужно им мешать, девочка!
Над болотом, над острыми вершинами старых елей зажигалось зарево. Оно было похоже на огромные огненные крылья. Оно было бы прекрасным и удивительным, если бы не было таким пугающим.
— Ты пойдешь на болото на рассвете, Стэфа! — сказала баба Марфа, глядя на небо. — Пора найти Степану более безопасное место.
Глава 37
На рассвете в их дом ворвались немцы. Выволокли всех троих во двор, поставили на колени. Напуганная, выдернутая из сна Катюша плакала, Стеша пыталась вырваться, а баба Марфа молчала.
О том, что фон Лангер тоже здесь, они поняли по начищенным до блеска сапогам, остановившимся в метре от них.
— У меня к вам предложение, милые дамы. — Послышался над их головами голос фон Лангера. — Я подарю жизнь двум из вас, если третья согласится провести меня к дому на болоте. И, возможно, подарю жизнь третьей, если она покажет мне еще и остров.
— Герхард, ты глупец! — проскрежетала баба Марфа. — На остров нельзя попасть по собственному желанию. Марь сама решает, кому явить себя!
— Думаю, Марь не преминет явиться одной из своих ненаглядных девочек. — Фон Лангер присел перед ними на корточки, поочередно заглянул в глаза каждой из них, даже плачущей Катюше, а потом дернул Стешу за подбородок. — Ты! — сказал с усмешкой. — Ты пойдешь со мной, юная фройляйн.
— Нет! — Баба Марфа попыталась встать с колен, но стоящий сзади солдат ударил ее прикладом между лопаток, сшибая на землю. — Я покажу тебе остров, Герхард, — прохрипела она. — Стефания не знает…
— Уверен, Стефания знает, — сказал фон Лангер все с той же усмешкой. — И у нее, в отличие от вас, моя дорогая тетушка, есть прекрасный стимул. Вы устали жить. Я же вижу! Вы настолько устали, что не побоитесь умереть на этом своем чертовом болоте, чтобы лишить меня не только проводника, но и ключа от острова. Девочка, — он погладил по голове испуганно съежившуюся Катюшу, — еще слишком мала. А вот фройляйн Стефания идеально подходит для нашей цели. Вы ведь не откажете мне? — Фон Лангер вперил свой рыбий взгляд в Стешу. — Вы ведь понимаете, что от вашего поведения зависит, останутся ли в живых ваша бабушка и ваша маленькая сестричка?
— Понимаю.
Фон Лангер удовлетворенно кивнул. Кто-то дернул Стешу за ворот, поднимая с колен. В спину уперлось что-то твердое и холодное. Краем глаза Стеша заметила Феликса. Мальчишка был бледен и, кажется, смертельно напуган. Возможно, он был хорошим, но совершенно точно бесполезным. Она обернулась, успокаивающе улыбнулась Катюше, кивнула бабе Марфе, одними губами сказала: «Все будет хорошо». Фон Лангер не дал им возможности попрощаться, лишил даже такой малости. Стеша была уверена, что с болота она уже никогда не вернется. Единственное, что ее поддерживало, это надежда. Серафим говорил, что Марь никогда не бросает в беде своих дочерей. Баба Марфа и Катюша были ее дочерями и нуждались в ее покровительстве. О себе Стеша не думала. Она думала о том, получится ли у Степана выбраться из топи, когда он поймет, что в домик на болоте больше никто не придет.
А она не придет! Ни за что не приведет к нему этих зверей в человеческом обличье. Звери… Если у нее получится дотянуться до Звереныша, если получится мысленно его уговорить, он придет к Степану вместо нее, исполнит ее последнюю просьбу.
Это были очень быстрые и очень яркие мысли. Они промелькнули в голове у Стеши за доли секунды. Промелькнули и оставили после себя твердую и непоколебимую решимость поступить по совести и по сердцу.
Болото встретило отряд недовольным ворчанием. Его моховая шкура раздраженно подрагивала, а спрятанное где-то глубоко под водой сердце билось с пугающими перебоями. Воздух, несмотря на ранний час, был раскален, словно в пустыне. Немецкие солдаты потели, краснели, нервно дергали вороты гимнастерок, то и дело прикладываясь к флягам с водой. Стешина фляга, подарок Степы, осталась в болотном домике, и она просто зачерпывала воду из болотных лужиц, вызывая на лицах солдат брезгливое отвращение. Фон Лангер, кажется, был единственный, кто не чувствовал жары. Его парусиновая куртка была застегнута на все пуговицы, а носки сапог оставались такими же чистыми и блестящими, как прежде. На его худом лице было выражение нетерпения и крайней решимости.
Стеша тоже была полна решимости. А еще она на ходу придумывала план. План этот был прост и незамысловат. Его подсказал ей сам фон Лангер. Стеша чувствовала болото, знала все его ловушки, видела скрытую под темной водой старую гать. Если у нее получится завести их в топь, то остальное болото сделает за нее. Нужно лишь найти ловушку побольше, чтобы сразу и наверняка, чтобы попали в нее сразу все эти нелюди. Но вот беда: нелюдей было много, нелюди были осторожны и двигались не скопом, а гуськом. И вторая беда: у фон Лангера была карта и твердое намерение дойти до болотного домика.
Стеша пыталась петлять, объясняя отклонение от маршрута изменившимся за годы ландшафтом, рассказывая сказки про сгнившие доски старой гати и новые тропы. Она врала и петляла. Она первая шла вперед, показывая правильность и безопасность выбранного пути. Она чувствовала на затылке пристальный взгляд фон Лангера, а между лопатками — холод автоматного дула. Она врала и петляла, понимая: рано или поздно фон Лангер поймет, что она врет и петляет. Возможно, выигранного времени хватит, чтобы Звереныш услышал ее безмолвный зов, чтобы Степа успел покинуть болотный домик. Возможно, там, на краю безбрежного болотного моря, посреди плавучих островов, она, наконец, придумает, как наказать и отомстить…
Фон Лангер направил на нее дуло своего пистолета в тот самый момент, когда Стеша услышала далекий волчий вой.
— Хватит, юная фройляйн! — В голосе его звенела ярость. — Хватит водить меня за нос! Если через четверть часа мы не окажемся на месте, твою бабку вздернут, как бешеную собаку. Еще через четверть часа рядом с ней будет болтаться твоя сестра! — Фон Лангер посмотрел на свои наручные часы. — Я человек слова, юная фройляйн. И я выполню свою угрозу. Даже если ты опоздаешь хотя бы на секунду, по возвращении назад я прикажу убить их обеих. И чтобы в твоей прелестной головке не возникало никаких глупых и самоубийственных идей, предупреждаю, если к вечеру отряд не выйдет из болота, смерть их будет куда более медленной и куда более мучительной. — Он сунул свои часы Стеше под нос и рявкнул: — Время пошло! Вперед!