Марионетки

— Что ты имел в виду, когда говорил о «старых грешках» целителя? прокашлявшись, поинтересовался я.

— А-а-а! — с отвращением махнул рукой Юрка. — Этот гад одно время работал учителем в школе, где совращал малолетних девочек, а иногда и мальчиков. История получила огласку, но до суда не дошло. Наверное, помогли связи его папаши. Однако один следователь сохранил у себя часть документов. Я спросил зачем, а он говорит: «На всякий случай. Может, Ромадов из извращенца маньяком-убийцей станет, что очень даже запросто! Тогда, говорит, — я их и подниму! Тут уж никакие связи не помогут! А сейчас мне начальство кислород перекрыло». Этот следователь мой давний приятель. Соображаешь?

Я согласно кивнул. Ноги подкашивались от усталости. Набегался за день, а отдыха в ближайшие часы не предвиделось. Юрка тоже выглядел не лучшим образом. Лицо осунулось, глаза ввалились. На лбу выступили бисеринки пота. Внезапно я насторожился. Сзади слышались крадущиеся шаги. Мы как раз свернули в темный безлюдный переулок, чтобы быстрее добраться до главной улицы, где собирались ловить такси.

— Юрка! — прошептал я.

— Знаю, — почти беззвучно ответил он. — Готовься!

Шаги приблизились. Я резко шагнул вперед, одновременно развернувшись и принимая кошачью стойку. [5] Кулак нападавшего с зажатым в нем кастетом рассек воздух. Боец он оказался никудышный и легко купился на обманный финт ногой в пах. Я сорвал дистанцию, блокировал левым предплечьем его опущенные к интимному месту руки, а правой как следует треснул в подбородок. Он закатил глаза, плюхнулся мешком на мостовую и надолго отключился. Юрка в это время разбирался с остальными. Они дрались получше моей жертвы, но бывший офицер спецназа разделался с ними играючи, как матерый котище с обнаглевшими мышами. Драка заняла не более нескольких секунд.

5

Стойка кошки (никоша-дачи) используется в карате и ушу. Вес тела на задней ноге. Передняя чуть согнута в колене, расслаблена и слегка касается земли кончиками пальцев. Левая рука, не сжатая в кулак, впереди. Правая возле корпуса. Стойка очень удобна для защиты и молниеносной контратаки.

— А головы-то не бритые! — задумчиво пробормотал Голиков, разглядывая распростертые на асфальте тела. — Интересно, кому мы еще понадобились? Вон у того, слева, знакомая рожа. Где-то я его видел, причем совсем недавно!

Юрка нахмурился, размышляя об очередном неведомом враге. Ответ, впрочем, нашелся быстро, лишь только первый из нападавших немного очухался.

— Кто прислал?! — прорычал Голиков, рывком поднимая парня на ноги.

— Вы оскорбили Учителя! Вы должны умереть! — простонал тот, пытаясь казаться храбрым, но в то же время трусливо бегая глазами.

— Какого еще учителя? — опешил Голиков. — Вы вроде староваты для школьников!

Потом он понял и громко расхохотался.

— Они имеют в виду Ромадова, — немного успокоившись, пояснил Юрка. Сережа, стало быть, крутым стал! Личную гвардию завел! Ну, умора. Давно так не смеялся. Слушай, щенок, — тряхнул он за шкирку незадачливого поклонника целителя-извращенца. — Сперва вытри сопли и перестань есть из соски, а потом лезь в драку со старыми больными дядями, у которых расшатанные нервы. Иначе дяди могут тебя случайно зашибить!

— На досуге разберемся с Сережкой-гаденышем, — уже серьезно сказал Юрка, когда охающие, полуживые «гвардейцы» Ромадова остались далеко позади. — Шутки шутками, а такая сволочь вполне способна дверь в подъезде поджечь или кирпич с крыши на голову сбросить!..

Поиски машины затянулись надолго. Водители с подозрением смотрели на двух амбалов, а услышав, что ехать придется на другой конец Москвы, поспешно нажимали на газ.

Наконец мы все же сумели тормознуть разбитного мужика лет тридцати, на вид весьма не хилого. В салоне на заднем сиденье примостилась увесистая сумка с пивом.

— Осторожно, не разбейте! — попросил мужик, стараясь перекричать очередного приблатненного барда, вопившего из магнитофона про шаланды, полные кефали, биндюжников, встававших при виде Кости-моряка, и тому подобное. «Уважают Костю-моряка…» — хрипло выкрикнул магнитофон и неожиданно заткнулся.

— Опять сломался, скотина! — сердито произнес водитель и разразился отборной руганью, не забыв упомянуть завод-изготовитель, «поганую падлу», продавшую ему это дерьмо, а затем почему-то рыночную экономику.

Указанный Ромадовым адрес оказался в новом глухом, безлюдном районе, почти у самой Кольцевой дороги. Безликие коробки стандартных домов, лишенные зелени и заваленные остатками строительного мусора дворы, мертвая тишина. Фонарей, естественно, не было, и единственными источниками света служили луна да блики из окон, где люди до сих пор не спали.

— Веселенькое местечко! — поморщился Юрка. — Очень подходит для убийц и насильников.

— Кого тут убивать? — возразил я. — Вокруг даже кошек не видно.

— Хотя бы нас с тобой! — усмехнулся Голиков.

— Ха! Это мы еще посмотрим!

Излишняя самоуверенность, как известно, сгубила множество людей и на сей раз едва не стоила мне жизни.

Нужный дом мы нашли не скоро. Неизвестно, какой умник планировал застройку, но разобраться, где кончается одна улица и начинается другая, было чрезвычайно сложно. Здание оказалось нежилым. Стены возвели, крышу соорудили, но окна пока не застеклили и квартиры не оборудовали.

— Обманул, козел! — выругался я. — Ну погоди, целитель поганый! Я тебе сделаю козью морду!

— Тихо! — перебил Юрка. — Смотри!

В одном из окон третьего этажа виднелся свет.

— Идем туда!

Мы зашли в подъезд и начали осторожно подниматься по заляпанным известкой ступеням. В воздухе ощущался слабый запах краски. Неожиданно до нас донеслись тихие голоса. Я торжествующе улыбнулся: «Попались, голубчики» — и первым шагнул в зияющий дверной проем. В тот же момент в лицо мне ударила удушающая вонючая струя какого-то газа; глаза заволокло пеленой, ноги подкосились, и я потерял сознание.

Очухался я не скоро и сперва не мог сообразить, где нахожусь. Мысли притупились, мозги работали с трудом. Наконец я более-менее вспомнил недавние события и огляделся по сторонам. Я лежал на грязном, холодном полу в пустой комнате с кирпичными неоштукатуренными стенами, руки мои были связаны за спиной. В дальнем углу валялась неподвижная, темная, иногда постанывающая груда, в которой я распознал Голикова. Очевидно, он еще не пришел в себя. Из соседнего помещения слышались монотонные голоса: «Они не скоро очнутся…» — «Да, ты прав…» — «Скоро приедет машина?..» — «Через пятнадцать минут…» — «Посвятим это время самосозерцанию».

Несмотря на наше весьма незавидное положение я едва не расхохотался… «Самосозерцанию! Кретины! Нельзя мерить всех по собственной мерке! Думаете, отравой в морду попрыскали, руки скрутили, и все?! Хрен вам с маслом! Не на того нарвались». Дело в том, что я с детства был не предрасположен к наркотикам. Местный наркоз на меня вообще не действовал, да и общий довольно слабо. В компании с ребятами я иногда покуривал анашу, но при этом не испытывал ни малейшего кайфа и лишь с удивлением наблюдал, как «тащатся» мои приятели, не понимая, отчего это они так забалдели. В газе, которым нас отравили, очевидно, содержался сильнодействующий наркотик. Я отрубился, но очнулся гораздо раньше, чем рассчитывали мои недруги. Кряхтя от последствий радикулита, я согнулся пополам, приблизив к лицу сжатые колени. Подсунул под связанные руки одну ногу, потом другую. В результате руки оказались спереди. Узел был довольно примитивным. Я быстро распутал его зубами и с наслаждением размял затекшие кисти. Потом развязал Голикова. Он пробормотал нечто неразборчивое, однако глаза не открыл.