Мария Антуанетта

И эту опасность Мария Терезия предвидела давно и на расстоянии: "Я тоже чувствую скуку и пустоту представительства, но поверь мне, пренебрежение им может повлечь за собой серьёзные неприятности, более существенные, чем эти маленькие неудобства, особенно у вас, а такой темпераментной нации". Но там, где Мария Антуанетта не желает понять, нет никакого смысла апеллировать к её здравому смыслу. Стоит ли поднимать шум из–за того, что она живёт в получасе пути от Версаля! В действительности же эти две или три мили навсегда отдалили её от двора и от народа. Останься Мария Антуанетта жить в Версале, среди французской аристократии, сохрани она традиционные обычаи – принцы, князья, армия аристократов в час опасности были бы на её стороне. Или попытайся она, подобно своему брату Иосифу, демократически приблизиться к народу, сотни тысяч парижан, миллионы французов боготворили бы её. Но Марии Антуанетте, абсолютной андивидуалистке, безразлично расположение и аристократов и народа, она думает лишь о себе. Из–за Трианона, этого своего любимого каприза, она теряет популярность у всех трёх сословий: слишком долго была она наедине со своим счастьем, поэтому окажется одинокой в несчастье и ребяческую игрушку оплатит короной и головой.

НОВОЕ ОБЩЕСТВО

Едва Мария Антуанетта устраивается в своём доме, как новая метла начинает по–новому мести. Прежде всего прочь старых людей: старые люди скучны и безобразны. Они не могут танцевать, не умеют развлекаться, проповедуют осторожность и осмотрительность. Жизнерадостная, легковозбудимая женщина ещё с тех пор, когда была дофиной, по горло сыта этими вечными поучениями и сдержанностью. Итак, подальше чопорную воспитательницу мадам Этикет, графиню де Ноай: королеве не требуется быть воспитанной, она может позволить себе всё – всё, что пожелает! На должную дистанцию следует отдалить данного ей матерью духовника и советчика аббата Вермона, подальше всех тех, в чьём присутствии чувствуешь духовную стесненность! Приблизить к себе только юность – живое, весёлое поколение, которое не упустит возможности повеселиться, развлечься, которое не принимает жизнь всерьёз! Принадлежат ли эти товарищи по забавам к первым семействам королевства, являются ли они безупречными, честными людьми, не так–то и существенно, особо умными или образованными им также не обязательно быть – образованные люди педантичны, умные же ехидны; достаточно, если они остроумны, могут рассказывать пикантные анекдоты и на празднествах производят хорошее впечатление.

Развлечения, развлечения, развлечения – первое и единственное требование Марии Антуанетты к узкому кругу своих приближённых. Так возле неё собираются "avec tout ce qui est de plus mauvais a Paris et de plus jeune" [73] , как, вздыхая, говорит Мария Терезия, "soi–di–sante societe" [74] , как раздраженно ворчит брат королевы Иосиф II. Казалось бы, вялая, безразличная ко всему, в действительности же в высшей степени эгоистичная клика, члены которой без стеснения получают за необременительную службу (например, за должность maitre de plaisir [75] ) весьма увесистые ливры и, развлекаясь, не забывают совать в свои карманы арлекинов солидные пенсионы.

73

Так возле неё собираются "avec tout ce qui est de plus mauvais a Paris et de plus jeune", как, вздыхая, говорит Мария Терезия...

avec tout ce qui est de plus mauvais a Paris et de plus jeune– все, кто хуже всех в Париже и кто моложе всех (фр.).

74

... "soi–di–sante societe", как раздраженно ворчит брат королевы Иосиф II.

soi–di–sante societe– общество, так сказать (фр.).

75

... получают за необременительную службу (например, за должность maitre de plaisir) весьма увесистые ливры...

maitre de plaisir– распорядителя развлечений (фр.).

Лишь один скучный господин, время от времени появляясь в этом легкомысленном обществе, вносит дисгармонию. Но к сожалению, от него невозможно избавиться, ибо – об этом чуть было не забыли – он законный супруг милой хозяйки и, кроме того, повелитель Франции. Влюблённый в свою очаровательную супругу, Людовик Снисходительный, получив предварительно разрешение, иногда является в Трианон, смотрит, как веселятся молодые люди, пытается иной раз застенчиво упрекнуть их, если они очень уж беспечно преступают границы условностей или же когда непомерно растут расходы; но стоит лишь королеве засмеяться, и король тотчас же приходит в отличное расположение духа. Да и весёлые сторонние наблюдатели питают своего рода снисходительную симпатию к королю, храбро и послушно ставящему печать с факсимиле "Louis" под декретами, которыми королева предоставляет им высшие должности. Добряк никогда подолгу не мешает им, час или два, затем он возвращается в Версаль к своим книгам или в слесарную мастерскую. Как–то раз он задерживается в Трианоне, и королева, торопясь со своими друзьями в Париж, тайно переводит стрелку часов на час вперёд. Не заметив маленького обмана, кроткий, как овечка, король ложится спать в десять вместо одиннадцати, а вся компания элегантных каналий покатывается за его спиной со смеху.

Возвышению идеи королевской власти такие шутки, конечно, не способствуют. Но что делать в Трианоне с таким неловким, неуклюжим человеком? Он не может рассказать двусмысленного анекдота, не умеет от души посмеяться. Боязливый и робкий, как если бы у него болел живот, сидит он среди весёлых, развязных людей и зевает в полусне, тогда как остальные лишь к полуночи начинают чувствовать себя по–настоящему хорошо. Он не посещает маскарадов, не принимает участия в азартных играх, не ухаживает за дамами нет, он просто никому здесь не нужен, этот славный, скучный малый; в обществе Трианона, в королевстве рококо, в этих идиллических полях беззаботности и шалостей ему нет места.

***

Итак, в новое общество король не введён. И брат его, граф Провансский, скрывающий своё честолюбие за личиной кажущегося безразличия, опасаясь уронить своё достоинство, почитает за разумное не общаться с этими молокососами. Но поскольку всё же кто–то из членов королевской семьи по мужской линии должен сопровождать королеву в её погоне за развлечениями, роль ангела–хранителя принимает на себя самый младший брат Людовика XVI, граф д'Артуа. Легкомысленный, фривольный и наглый, ловкий и легко приспосабливающийся, он страдает той же болезнью, что и Мария Антуанетта, боится скуки, не желает заниматься серьёзными делами. Бабник, мастер делать долги, щёголь–насмешник, хвастунишка, скорее дерзкий, нежели храбрый, скорее вспыльчивый, нежели пылкий, предводительствует он весёлой кликой, ведёт её туда, где появляется новое развлечение, новая мода, новый вид спорта, и вскоре долгов у него оказывается больше, чем у короля, королевы и всего двора, вместе взятых. Но именной такой, каков он есть, он отлично подходит Марии Антуанетте. Она не больно–то уважает этого ветрогона, ещё меньше любит его, как бы злые языки ни утверждали обратное. Но он очень близок ей по духу. Брат и сестра по жажде наслаждений, они образуют вскоре неразлучную пару.

Граф д'Артуа – выборный командир лейб–гвардии, с которой Мария Антуанетта предпринимают свои дневные и ночные набеги на все провинции весёлой праздности. Этот отряд, впрочем, невелик и непрерывно меняет своих офицеров. Ибо снисходительная королева многое прощает своим спутникам: долги, надменность, вызывающее и слишком панибратское поведение, любовные связи и скандалы. Но любой из них теряет её благосклонность, едва она начинает по его вине скучать. Некоторое время первенствует барон Безанваль, пятидесятилетний швейцарский аристократ с шумными, бесцеремонными манерами старого солдата, затем предпочтение отдаётся герцогу Койиньи, он "un des plus constamment favorises et le plus consultes" [76] .

76

...затем предпочтение отдаётся герцогу Койиньи, он "un des plus constamment favorises et le plus consultes".

un des plus constamment favorises et le plus consultes– один из тех, кто постоянно ходит в фаворитах и с кем советуются (фр.).

Этим двоим вместе с честолюбивым герцогом Гином и венгерским графом Эстергази даётся удивительное поручение – заботиться о королеве, пока она болеет краснухой, что при дворе даёт повод к ехидному вопросу: каких четырёх придворных дам выбрал бы король при подобной ситуации? Постоянно сохраняет своё место граф Водрей, возлюбленный фаворитки Марии Антуанетты графини Полиньяк; несколько в тени остаётся наиболее утончённый среди избранников, окружающих королеву, – принц Линь, единственный, кто из своего положения в Трианоне не извлекает материальных выгод, не стремится выторговать себе прибыльную государственную ренту, единственный также, кто в своих мемуарах, уже старым человеком, с благоговением вспоминает о своей королеве. Непостоянными звездами этого идиллического небосклона являются "красавец" Диллон и юный пылкий сумасброд герцог Лозен. Общение с ними какое–то время представляет известную угрозу целомудрию девственницы поневоле. Лишь с трудом, благодаря энергичным усилиям посланнику Мерси удаётся заставить отступить юного безумца Лозена, прежде чем тот успевает завоевать больше, нежели просто симпатию королевы. Граф Адэмар приятно поёт под аккомпанемент арфы и принимает деятельное участие в любительском театре; этого оказывается достаточно, чтобы он получил пост посланника в Брюсселе, а затем в Лондоне. Другие же предпочитают оставаться дома и выуживают себе из искусно взбаламученной воды прибыльные должности при дворе. Никто из этих кавалеров, за исключением принца Линя, не обладает истинными духовными достоинствами, никто из них – честолюбием, которое побудило бы использовать особое положение, занимаемое ими при королеве, для осуществления каких–либо широко задуманных в политическом смысле планов, никто из этих героев маскарадов Трианона не станет истинным героем истории. Ни один из этих щёголей внутренне, по–настоящему не уважает Марию Антуанетту. Иным из них молодая кокетливая женщина позволяет несколько больше интимности в общении, чем это подобает королеве, но ни одному, и это бесспорно, она не жертвует собой полностью, ни духовно, ни как женщина. Тот же, кто должен стать единственным для неё и будет им, тот, кто однажды и навсегда завоюет её сердце, стоит пока ещё в тени. И суматошливое поведение статистов, быть может, и служит лишь затем, чтобы скрыть его близость, его присутствие.

***

Однако большую опасность для королевы представляют не эти ненадёжные и переменчивые кавалеры, а её подруги; здесь таинственным образом проявляется сложная игра самых разных чувств. С характеристической точки зрения Мария Антуанетта – совершенно естественная, очень женственная и кроткая натура, испытывающая потребность в самоотречении, потребность в изъявлении таких чувств, которые при вялом, апатичном супруге в эти годы их совместной жизни остаются без взаимности. Общительная по своей природе, она жаждет поделиться с кем–либо своими душевными порывами, и, поскольку в силу сложившихся обычаев таким доверенным, таким близким человеком не может или ещё не может быть мужчина, Мария Антуанетта невольно ищет подругу.

То, что дружеские отношения Марии Антуанетты с близкими ей женщинами окрашены нежностью, совершенно естественно. Шестнадцати–, семнадцати–, восемнадцатилетняя Мария Антуанетта, хотя и замужем или, точнее, как бы замужем, духовно находится в характерном возрасте и в характерном положении воспитанницы пансиона для благородных девиц. Ребёнком оторванная от матери, горячо любимой воспитательницы, оказавшись возле неловкого, грубоватого мужа, она не имеет возможности доверчиво открыть кому–либо свою душу стремление, столь же присущее природе юной девушки, как аромат – цветку. Все эти ребячливые безделицы, прогулки рука об руку, обнимания, хихиканье по углам, бешеная беготня из комнаты в комнату, "обожание" себя самой – все эти симптомы "весеннего пробуждения" ещё сохраняет её детское тело.

В шестнадцать, в восемнадцать, в двадцать лет Мария Антуанетта всё ещё не может влюбиться по–настоящему, со всей страстью, со всем пылом юной души. И то, что проявляется в таком бурном кипении чувств, отнюдь не сексуальное, а лишь робкое предчувствие его, лишь грёзы о нём. Вот почему взаимоотношения Марии Антуанетты с подругами тех лет окрашиваются нежными тонами, и безнравственный двор тотчас же с раздражением ложно истолковывает столь необычное для него поведение королевы. Рафинированный и развращённый, он не может понять естественного, начинаются перешёптывания, возникают слухи о сафических наклонностях королевы. "Мне приписывают любовников и особое, подчёркнуто пристрастие к женщинам", – пишет Мария Антуанетта открыто и непринуждённо, совершенно уверенная в чистоте своих чувств; её высокомерная откровенность презирает двор, общественное мнение, свет. Она ещё ничего не знает о власти тысячеустой клеветы, безудержно отдаётся внезапной радости любви и доверия к кому–нибудь, пренебрегает элементарной осмотрительностью, лишь бы показать своим подругам, как самозабвенно она может любить.