Марш Акпарса

«Поистине, все в руках аллаха всемогущего, и нет иных пове­лений, кроме его воли»,— так думал Булат, размышляя о преврат­ностях своей судьбы. Истинно сказано: «Велик аллах, и только он управляет судьбами правоверных».

Думал Булат, что встал он близко к трону, но пришел на Ка­зань Сафа-Гирей вторично — и куда девалась власть покровитель­ницы Сююмбике? Смёл ее с трона Сафа, и если бы не ум и кра­сота великолепной, влачить бы ей горькую судьбу в ногайских

степях.

Сумела несравненная Сююм покорить сердце Сафы — и снова она у престола, а он, Булат, кому было обещано так много, опять с покорностью выслушивает повеления хана.

– Думал Булат, что был он близко у сердца прекрасной Сююм­бике, а, выходит, ошибался. Только Алим Кучак-оглан люб цари­це, только его одного не забыла она, став пятой женой Сафы- Гирея.

Думал Булат, что не вспомнит его Сююмбике никогда, и снова ошибся. Еще раз позвала к себе Булата царица и так же, как в старое время, ночью. Так же встретила его с лаской и так же на­чала говорить тайные речи.

— О славный эмир, ты несправедлив ко мне, забывая бедную и униженную Сююмбике,— жалобно проговорила она, встречая его на пороге своих покоев.— Где обещанная тобою опора, помощь в моих делах?

— Я всегда твой раб, моя царица. Ты забыла меня — я молчал, ты позвала — я пришел. Приказывай — я сделаю все.

— Много сказать тебе надо бы, да время стоит над нами — тебе быть здесь долго нельзя. Слушай. Настала пора выгнать Са­фу из Казани. Я узнала тайную весть: Сафе из Крыма обещанных войск не дают, ногайские джигиты послушны только мне, и теперь Сафа-Гирей сидит, стреноженный страхом. Поднимай казанцев — и мы вместе выгоним Сафу.

— А потом? Сможешь ли ты с ногайцами удержать трон?

— Не смогу. Пока попросим на престол Шах-Али. Он с рус­ским царем пока трон наш поддержит, крымцев не пустит.

— Если мы выгоним Сафу, то зачем звать Шах-Али? Русские знают, что я их друг и поддержат меня как хана.

— Ты знаешь молодого царя Ивана?

— Нет, еще не видел.

— Лучше Шах-Али для него друга нет. Позволит ли он быть на Казани кому-либо, кроме Шах-Али? И потом: Шах-Али нам все равно житья не даст. Лучше пусть он с честью умрет в Казани.

— Твой разум велик. Я иду собирать моих друзей.

— Готовы будьте. Когда пора придет, я позову тебя. Иди.

Идет Булат по Казани, ничего не видит вокруг, не слышит. Ду­му думает. Почему Сююмбике его ханом сделать хочет? Ужели Алима разлюбила? Может, хитростью погубить Булата хочет? Сколько времени не звала, а тут позвала. «Ах, будь что будет! — решает Булат.—Все в руках аллаха».

И снова ошибся Булат. На этот раз судьба его была в руках шайтана. Что до этого произошло, он не знал, не знал, что дошли

до хана тяжелые вести. Первая весть — собирается молодой рус­ский царь в поход на Казань, и Шигалей поведет самую большую рать. Сафа-Гирей боится Шигалея: воин он опасный, все слабости Казани знает. Ненавидит хан Шигалея, клянет его до пены на губах.

И Сафа позвал к себе Кучака и самых близких беев, чтобы по­советоваться. Позвав, сказал прямо:

— Ш ах-Али надо убить!

— Как убить? — думают беи и мурзы.— Если послать воинов в Касимов, где живет хан Шигалей, то русские их поймают в пути.

— Отравить,—предложил кто-то.

— Если можно было бы, давно бы отравили. Осторожен Шах- Али. Чужих к себе не допускает, за стол садится—сперва слуг кор­мит. Спать ложится — сперва под одеяло постельников кладет. От людей — вроде бы постель греть, а на самом деле узнать: может, посыпали кошму ядом или вдруг впустили змею.

Думали-думали, так ничего и не придумали. Кучак сказал на­последок:

— Надо готовиться к встрече русских, а Шигалея убить пока не только нам, но и шайтану не под силу. Поеду к черемисам, убью Аказа и его людей, про Москву забудут и думать.

Когда все ушли, Сафа-Гирей вспомнил слова мурзы про шай­тана и улыбнулся: «Где шайтану не под силу, туда посылают жен­щину». Гирей переоделся и пошел на женскую половину дворца, в покои Сююмбике.

— Да благословит аллах твои шаги, которые приводят тебя в мою обитель,— сказала Сююмбике, поклонилась хану и усадила его на мягкое ложе. Сама села чуть поодаль, как и полагается си­деть пятой жене хана.

– -Я бываю на твоем пороге больше, чем у всех четырех жен. Ноги сами несут меня в твои объятия,— сказал хан.

– - Мой повелитель устал сегодня? Говорят, два важных дела

решал он на малом совете?

— Кто говорит? Совет прошел только что, и никто ничего не может знать о нем.

— Но совет не был тайным?

— Нет.

— А все, что не тайное, значит, явное.

– - Не будь я Сафа-Гирей, если шайтан не приходится тебе бра­том! Ты даже знаешь, о чем мы говорили?

— Догадываюсь, свет моей души.

— Мы не могли придумать, как...

— Как убить хана Шах-Али,— закончила Сююмбике.— Мало думали, великий хан. А Шах-Али убить не так уж трудно.

— Как?

— Пусть сторонники Москвы — Булат, Чура, Беюрган и Ка- дыш — выгонят тебя из Казани...

— Да отсохнет твой язык — что ты говоришь!

— Выслушай до конца. Пусть они поднимутся на тебя, и ты для отвода глаз повоюешь с ними немного и уйдешь куда-нибудь из Казани, ну, пусть на камские берега. Пока ты там будешь охо­титься и собирать ясак, Булат и Чура пусть попросят на царство хана Шах-Али. Царь Иван пошлет его в Казань, а остальное сот­ворится с помощью аллаха. Ты приедешь как раз на похороны ненавистного тебе Шах-Али.

— А если сам Чура займет трон?

— Я остаюсь здесь, Алим Кучак-оглан останется здесь, и все будет как надо, блистательный.

— Твой совет заслуживает моего внимания. Я подумаю,— мед­ленно ответил хан и задумался.

— Слышала я, что горная черемиса отходит к Москве?

— Этому не бывать! Кучак убьет Аказа...

— Прежде, чем принять совет Кучака, ты, хан, как меч, за­остри свой разум.

— Разве Кучак сказал плохо?

— Может быть, хорошо, но не умно, свет очей моих. Черемисоз ты знаешь — они упрямы. Мурза убьет Аказа, это только озлобит их, и они пошлют Янгина.