Марш к морю

Он снял шлем и положил его на землю. Берег реки в тени массивного гиганта джунглей был покрыт низким, мягким травяным покровом, чем-то похожим на короткий клевер. Это было такое же удобное место, как и любое другое на планете, чтобы справиться с мрачным отчаянием.

– Я не знал, какие отношения были между моей матерью и ублюдком, ранее известным как "мой отец", - сказал он.
– Но я знал, что задаваться вопросом, каковы были отношения, и обвинять себя в том, чего в них не было, должно быть для ребенка худшим способом вырасти. И в империи есть места, где важно, насколько "чистым" ты был, и мне тоже пришлось подумать об этом. Большинство людей думают, что мне было наплевать на мои обязанности принца, но это тоже неправда. Конечно, неудивительно, что они так думают - в конце концов, мне тоже удалось нарушить эти обязательства. Но это не означало, что мне было все равно, или что я не понимал, что для меня был слишком велик риск, чтобы оправдать дурачество.

– Совсем?
– спросила недоверчивая сержант.
– Как давно? И, я имею в виду, э-э...

– Я потерял невинность, когда мне было пятнадцать. С младшей дочерью герцога Новой Антиохии. Очень амбициозной дочерью.

– Я слышала об этом, - осторожно сказала Депро. Эта "сцена" была второстепенной легендой в армии императора и причиной одной из немногих отставок командира роты в ее истории.
– И я слышала, что никто никогда не видел вас "с" кем-то еще. Но, я имею в виду, что вы... Я имею в виду, это очень долгое время.

– Да, это так. Спасибо вам за то, что указали на это.

– Знаешь, это нехорошо для вас, - сказала морской пехотинец.
– Это вредно для здоровья. У вас может развиться увеличенная простата, даже когда вы молоды. Конечно, они могут это исправить, но профилактика - гораздо, гораздо лучшая альтернатива.

– Я действительно должен обсуждать с тобой детали моей жизни без секса?
– спросил принц.
– Особенно прямо сейчас?

– Нет, вы не должны, - призналась Депро.
– Но разве никто никогда не говорил с вам об этом? Разве у вас не было консультанта?

– О, конечно. И много. И все они заняли одну и ту же позицию: мне нужно было разорвать свои узы с отцом, оставить позади чувство его предательства по отношению ко мне и взять на себя ответственность за свою собственную жизнь. Это называется "терапия реальностью" или "перестань быть таким гребаным нытиком". Что сработало бы очень хорошо, если бы я не был чертовски обижен на своего отца.

– О.
– Сержант потянула себя за мочку уха.
– Это, должно быть, странно. Все в империи относятся к императрице как, ну, как к богине, я думаю.

– Да, - с горечью сказал Роджер.
– Все, кроме ее сына. Я никогда, никогда не простил ее за то, что у меня не было отца. Она, по крайней мере, могла бы снова выйти замуж или что-то в этом роде. Я наконец понял, что это была одна из причин, по которой я занялся спортом - посмотрите на всех этих отцов.

– О, - снова сказала Депро, а затем, очень, очень осторожно, - А Костас?

– Вроде того, - сказал Роджер с чем-то средним между смешком и всхлипом, затем глубоко вздохнул.
– Я думаю, Костаса было трудно воспринимать как образцового человека, которого дети хотят видеть в своих отцах. Но во всех остальных отношениях, которые имели значение, он был самым близким человеком, который у меня когда-либо был. Мог бы быть, может быть. Он всегда был рядом, когда я в нем нуждался... и меня не было рядом, когда он нуждался во мне. Конечно.

Руки Депро дрогнули, когда она прислушалась к его прерывистому дыханию, но она заставила себя остановиться и очень тщательно подумать о том, что она собиралась делать. Интенсивность эмоций Роджера и зазубренные грани его горя и ненависти к себе ударили ее, как кулак, и она была более чем немного напугана темными, наполненными болью глубинами, которые простирались перед ней. Но страх был лишь частью того, что она чувствовала, и не самой большой частью, и поэтому, наконец, она слегка пожала плечами и осторожно взяла винтовку из его рук и положила ее на землю. Не говоря ни слова, она обхватила его руками и потянула вниз, чтобы он лег, положив его голову себе на колени... и запустила пальцы в его потные волосы, когда он начал очень тихо плакать.

Ее собственные глаза горели, и она задавалась вопросом, сколько одиноких лет прошло с тех пор, как он когда-либо позволял кому-либо видеть его плачущим. Ее сердце болело от необходимости дотянуться до него, но она была морским пехотинцем, воином. Она знала, что нужно было сказать, но не знала, как это сказать, и поэтому вместо этого безмолвно напевала ему, и каким-то образом он, казалось, понимал слова, которые она не могла найти.

– Я не знаю, что делать, Нимашет, - сказал он ей.
– Я... Я просто не могу потерять еще кого-то. Я уже убил стольких из вас. Я просто больше не могу этого делать.

– Вы никого не убивали, Роджер, - мягко сказала она, наконец-то произнеся эти слова, потому что она так сильно в них нуждалась.
– Мы морские пехотинцы. Мы все записались добровольцами в Корпус, и мы еще раз записались добровольцами в Личный состав императрицы. Мы знали на что идем, когда подписывались, и могли отказаться в любой момент.

– Ты не подписывалась на то, чтобы быть высаженной на планете, полной четырехруких варваров, пытаясь защитить принца-бездельника!

Она улыбнулась, и если эта улыбка была немного туманной, это было ее личное дело.

– Не бездельник - скорее, меткий стрелок. Ваше высочество, есть так много способов умереть морским пехотинцем, что на самом деле это не смешно. Это почти первое место в списке странных мест и способов, но не на самом верху.

– Костас не записывался в морскую пехоту, - тихо сказал он.
– Он не подписывался на смерть.

– Люди умирают все время, Роджер.
– Сержант пальцами расчесала спутанные волосы.
– Они умирают в авиакатастрофах и от старости. Они умирают от избытка парсана и от падения в душе. Они погибают в кораблекрушениях, и от радиационного отравления, и от утопления. У Костаса не было монополии на смерть.

– У него была монополия на то, чтобы умереть из-за моей ошибки, - сказал Роджер тоном тихой, полной горечи.
– Я обратился с простой просьбой и не подумал о последствиях. Сколько раз я делал это - и не только с ним? Сколько раз на этом марше вы, морские пехотинцы, подвергались опасности - или были убиты - из-за моих глупых действий? Моих глупых бездумных действий?

– Довольно часто, - сказала Депро.
– Но я думаю, что вы немного несправедливы к себе. Во-первых, я поговорила с Турколом и Чимом. Вы не просили Костаса принести вам воды; он сам предложил. Я знаю, знаю, - сказала она, легонько накрыв одной рукой его рот, что было не совсем лаской.
– Это не меняет того факта, что он делал, или того, что - как и всегда - он делал это для вас. Но я думаю, имеет значение, что это был его выбор, а не ваш. И раз уж мы заговорили о справедливости, ты действительно думаешь, что Костас не знал о рисках? Не знал, что джунгли опасны? Роджер, он был рядом на каждом этапе марша. Он наблюдал за тем, как махауты разделывали проклятых кроков, когда вы с Джулианом отстреливали их в проклятой реке перед Войтаном - ты думаешь, он не знал, что они живут в реках? Ради бога, он тот, кто был с тобой на сафари на всех этих богом забытых планетах, о которых никто из нас даже не слышал!

– Что ты говоришь? Что это была его вина?

– Я говорю, что в этом не было ничьей вины. Ни его, ни твоей. Он пошел выполнять рутинное задание - не только для тебя, но и для Чим При - и почему-то, по какой-то причине, он был слишком отвлечен, чтобы обратить на это внимание. Это случается, Роджер. Это происходит постоянно, каждый день нашей жизни. Просто здесь, на Мардуке, если ваше внимание отвлечется в неподходящий момент, вы в конечном итоге умрете. Ты не убивал его, и он не убивал себя - это сделала гребаная планета.