Марья-царевна из Детской Областной

Зря, конечно, отец не согласился! Надо было иглу перековать! И кузнец уже толковый был вызван, и попытаться можно было… Так нет же! Ломай!

И вот кстати, об игле. У самого Кощея ее ведь пока что нет. И откуда ей взяться — леший его знает. Найти? Выковать? Создать? Отец на такие вопросы никогда не отвечал: кривил тонкие губы и тихо ронял:

— Срок придет, узнаешь.

Отец на вопрос ответа не давал, а теперь и узнать не у кого. Не у Змея же спрашивать. Тот может и знает, но вот скажет ли? Да и что за эту тайну взамен попросит? Да и, если отец все-таки насчет советника предупреждал, поведает ли Огненный правду?

Ох, отец-отец…

Насколько все было проще на рубежах….

Впереди — Калинов мост, Пекло и Ниян — Пекленец с Нией. Позади — Навь, Явь и Правь с Ирием.

За рекою — Тьма. За спиною — Навье Царство…

И сжимая в руке меч, знаешь, что идет из-за рубежа, знаешь, что ты защищаешь. Знаешь, в конце концов, кто прикроет спину, а кто в нее ударит!

А здесь… Здесь и сейчас все не так.

Насколько же все было проще у Пучай — реки…

* * *

Серые воды Пучай-реки походили на платок из теплой козьей шерсти. Казалось, протяни руку, и пальцы утонут в мягком пухе, согревающем, уютном, родном… Но тот, кто скрывался под балахоном, знал, насколько коварны волны пограничной реки. Знал, что ни одна живая тварь не способна войти в седые струи. Знал, что от обессиленных, упавших с небес птиц, которым не удалось пересечь рубеж между Навью и Пеклом, уже через миг после прикосновения к густой, тягучей воде остаются лишь истлевшие кости…

Огненный змей пал на землю сорвавшейся с небес звездою, обратился в добра молодца, провел ладонью по растрепавшимся за время полета и выбившимся из под алого очелья волосам, и лишь после этого повернулся к окутанной в саван фигуре, едва заметной в ночном мраке.

— Тебя пришлось долго ждать… — в голосе жителя Пекла появились шипящие нотки, которых не было слышно, когда он обращался к сове.

Змей дернул уголком изящно очерченного рта:

— Дела — заботы, — с запястья скатился огненный шар. Коснулся высохшей, истрескавшейся земли, и, замерев неподвижным фонарем, хотя бы слегка разогнал царящую вокруг темноту.

— Чужие жены… — продолжили в тон царскому советнику.

В небесно-голубых глазах Огненного Змея полыхнули алые пожарища:

— Не тебе, умрун, меня судить. Сговор у нас не с тобой, с твоим царем.

Этот мертвец — переговорщик появился на берегах Пучай-реки не больше месяца назад: до этого времени были другие, — и, несмотря на это, советник уже успел его возненавидеть.

Смешок-кашель:

— Может, и не мне… Да вот дорожка от Нави сюда прямая — хоженая… А ты небось, к вдовушке какой по дороге заглянул, иначе б скорее здесь был… О вас, Змеях, слава дурная ходит…

— Моя слава — мое дело, — тряхнул русой головой мужчина.

— Так и сговор с Нияном — дело твое… И важность у него поболее будет, чем у чужой солдатки.

Царский советник зло, по-волчьи, ощерился:

— Говори, да не заговаривайся, падаль.

С неба упала огромная сова. Мягко опустилась на плечо фигуры в балахоне, замерла, распахнув золотые глаза…

Казалось, свет созданного Огненного Змеем светильника особо и не докучал ночной птице.

Но ведь ее не должно было здесь быть:

— Откуда в Пекле сова? — Змей даже в ярости головы не терял.

— Совы птицы странные, советник… Летают где хотят… А мою вину прости мне советник, впредь умнее буду, заговариваться не стану… — пошел на попятную умрун.

Мужчина воспринял это как должное:

— То-то же… Пекленец готов исполнить свою часть уговора?

В голосе его собеседника проскользнули сладкие ноты:

— Царь Ниян всегда верен своему слову… — фигура протянула руку: в широком рукаве балахона она казалась еще суше, еще костлявее — и на протянутую ладонь Змея упал тяжелый перстень с черным, зеркально отполированным камнем: — Это только часть его милости. Остальные воспоследуют.

Мужчина дернул уголком рта:

— Мы договаривались о большем, — но сам перстень зажал в кулаке, словно опасался, что его собеседник передумает, заберет дар обратно.

— Всему свое время, царский советник…

— Даже эта часть должна была быть больше!

— Царь Ниян держит свое слово, — качнулся серый капюшон. — Не веришь мне, так до сердца Пекла всего ничего, одна ночь лета. Полетишь со мной? Спросишь ответа у Нияна? — в голосе явно слышалась издевка: посланник правителя Пекла слишком хорошо знал, что Огненный Змей не может на столь долгий срок отлучаться из Нави.

На язык просилось ругательство. Длинное, с перечислением родичей умруна до седьмого колена. Но Змей лишь поджал губы и прошипел:

— Пошел ты к лешему! Вымесок окаянный! — до конца сдержаться он все же не смог.

— И тебе не хворать, царский советник…

Мужчина резко крутанулся на каблуках и взмыл в воздух огненным всполохом: в гневе даже магический светильник, оставшийся на земле, не погасил, не уничтожил.

Его собеседник тихо хохотнул, ласково пригладил по голове так и не пошевелившуюся сову — та только глаза от удовольствия прикрыла — и медленно опустил носок тяжелого черного сапога на лежащий на земле огненный шар.

Во все стороны брызнули искры, и берег Пучай-реки погрузился во тьму.

* * *

Маша устало присела на краешек сундука, оглянулась на кровать:

— Васенька?

— Агась? — откликнулись оттуда, но на свет божий появляться почему-то не поспешили.

— Ты здесь? — вопрос был, конечно, глупый, но ничего умнее в голову пока что не приходило.

— Нетути меня! — хихикнули из-под кровати: видно вся идиотичность ситуации была понятна даже коловертышу.

— А разговаривает кто? — вздохнула Маша.

— Да сама ты, царевна, с собой разговоры и ведешь…

— И как я только сама до этого не догадалась? — фыркнула Орлова, покосилась на собственные ноги, покрытые россыпью алых пятнышек — ожоги легкие, до утра пройдут. Если их водой смыть, они б, конечно, не так пекли, но будем довольствоваться тем, что есть.

— А ты, царевна, вообще не очень догадлива, — из-под кровати показалось морщинистое личико.

— Спасибо, ты очень добрый, — пленница не удержалась от иронического замечания.

— А я че? Я ниче…

— Кстати. К слову о "ниче", — вспомнила Маша. — ты куда пропал?

— Я? — в голоске коловертыша звучало искреннее удивление: — Я на месте все время был.

— И место у тебя под кроватью? — не удержалась от подколки Маша.

Юмор ее, к сожалению, так и не поняли:

— Ну, да, а что?

— Ничего, — отмахнулась Орлова.

Женщина на миг задумалась: а дальше-то что делать?

Есть уже не хотелось, на кухне накормили. Ноги чуть-чуть болят, но это мелочи, до утра все пройдет.