Маша для медведя

– Хорошо, что ты пришла. Мы тут слегка заскучали с Дартюшей.

– Ясно. А как твоя рука?

– Ноет зараза такая. И слегка распухла. Придется антибиотики в задницу колоть. Неохота, жуть!

Голос у Люды был веселым. Вот же характер!

– Сильно болит?

– Да, так. Я ведь сама виновата.

– ?

– Не фиг было хватать дворнягу, пока эти уроды своих шавок не пристегнули.

Маша спросила задумчиво.

– Думаешь, можно было обойтись без драки?

– Наверно. Но у него кровь была на пузе. Вот я и поспешила. А на фига? Жаль, Дартюшу не взяла. Уж он бы мамочку не дал в обиду, верно, сынуля?

Пес взвился с пола, попытался облизать Люду, бешено виляющий хвост пребольно залепил Маше по ноге.

– Пляц! Пляц! Кому говорят?

Овчар улегся, вновь уткнулся носом в носки хозяйки. Засопел обиженно. Люда сказала не без гордости.

– Все понимает, свин.

Надавила стопой на холку своего любимца, нажала, опрокинула пса на бок. Дарт воспринял сие действие, как ласку. Хрюкнул от удовольствия. Извернулся под ногой хозяйки, подставляя грудь и брюхо. А вдруг повезет? Чесать его начнут? В две руки или, кто знает, даже в четыре? С гостьей вместе? А?

– Ласкуша-поросюша.

– Р-р-р.

В басовитом горловом ворчании звучали нежнейшие нотки.

– Если о нем заговорят, сразу вскакивает. Прислушивается.

Пес тотчас поднял голову.

– Видишь?

– Да. Сообразительный мальчик. А почему имя такое странное?

Люда взъерошила свою лохматую голову здоровой рукой. Ухмыльнулась. Призналась с плохо скрытым удовольствием владельца настоящего сокровища, предлагающего благодарной и толковой публике полюбоваться чужой собственностью.

– У него в родословной есть чемпионы мира. И на самом деле его зовут Айк Дарт Вейдер с Черных гор.

– Как-как?

Люда гордо повторила кличку, поясняя, что последние два слова означают название питомника. Добавила.

– Мне его подарили.

– Кто? Ведь если у пса такое солидное происхождение он должен стоить недешево. Верно?

Люда снова ухмыльнулась. Кивнула. Спросила с хитрецой.

– Хочешь взглянуть на его паспорт? Там такие имена - зашибись. Сплошные фоны.

Маша призналась.

– Мне это все равно. Я полный профан. Ничего не смыслю в таких делах.

– Жаль.

Видимо Люда собиралась похвастаться еще немножко. А номер не удался. Разговор ушел в другую сторону. Гостья хлопнула себя по лбу.

– Блин. Чуть не забыла самое главное.

Выложила из кармана, день выдался прохладным, поверх футболки она накинула тонкую ветровку - два шоколадных батончика и тюбик мази. Люда сразу схватила сладости.

– Ух ты! Спасибо.

В кухне звякнули ведра. Никак старушка собралась за водой? Гостья шустро поднялась.

– Зинаида Павловна, подождите минутку, я вам помогу!

Девушка она рослая, не надорвется. Не Людмиле же с ее забинтованными конечностями таскать ведра. Старушка сначала сопротивлялась. Для вида. Потом показала в прихожей бак. Сказала с тонким намеком.

– В него три ведра помещается.

– Ясно.

Маша сходила в колонку и обратно четыре раза. Сначала заполнила бак, потом все ведра, что нашлись в доме. Уф! Взмокла от непривычной работы. Облила себе ноги. Ругнулась.

– Зараза!

– Мр.

– А, это ты, Пират.

Одноухий кот сидел на прежнем месте, наверху лестницы. Полное дежа вю. Смотрел на Машину ходьбу туда-сюда с любопытством. Вылизывал лапку, щурился. Наблюдал. Оценивал.

– Ну и как я тебе?

– Мр.

– Ясно.

Зинаида Павловна, принимая последнее ведро, сказала ласково.

– А я вам чай поставила. Приступайте.

Через час с небольшим, гостья собралась уходить. Вежливо попрощалась с бабушкой. Люда, хромая, поднялась.

– Провожу до остановки.

– Далеко же.

– Фигня.

Пес взлетел с пола, рванул из комнаты, налег всем телом на дверь, ведущую на улицу, она не поддалась, была закрыта на крючок. И не на хлипкий, номинальный толщиной в спичку. Нет. Солидный железный стержень с клювом, солидное же, вкрученное в косяк кольцо. Дарт залаял. От его баса можно было оглохнуть.

– Уймись, догада мохнатая.

Теперь Люда обратилась к Маше, с нешуточной гордостью.

– Я же говорила, все понимает.

– Заметно.

Люда ответ не слушала, гладила красавца по широкой спине, смеялась.

– Возьму, возьму тебя с собой. Не ной.

Обулись, вышли. Маша обратила внимание, что крыльцо очень чистое, выскобленное, как и полы в доме. А ведь в этом домике, без воды, запросто льющейся из крана, порядок в сто раз сложнее поддерживать, чем в квартире.

Пес метнулся вперед, проскочил по проходу до уличной калитки, вернулся, вновь умчался, повторил полет по этой траектории еще трижды.

– Будешь ему сейчас лапы мыть?

Спросила Маша.

– Чего?

– Ну, у вас дома все так блестит. А он же на улице перепачкается.

Люда улыбнулась.

– Надо было тебе это раньше сказать. Что в хате чисто. Чтоб бабуся слышала. Ворчит, что я ленивая, хреново убираюсь.

– ?

– Да, ерунда. Кстати, сегодня дождя не было, сухо. Протру этой скотине лапы тряпкой, и хватит с него.

Дартик вышагивал слева, плечом почти прижимаясь к бедру хозяйки, бесконечно заглядывая в глаза и гордясь собой. Вот какой я красивый, сильный и послушный, верно? Да? Ну, правда же, правда?

Грудь у него была мощной, шея толстенной.

– Крупный он у тебя.

– Переросток.

– ?

– Это недостаток для немца.

– ?

– Родословная у нас клевая, выучен он неплохо. Знаешь, как на задержание работает? Любо-дорого глядеть. Но высоковат в холке, стервец. Верно, Дартюша?

Вообще, овчарки Маше нравились. Морды у них были симпатичными. Не то, что у некоторых уродцев: сплющенные морщинистые хари которых, вызывали у Полежаевой отвращение. Сказала об этом Люде и услышала отповедь.

– На каждую породу есть любители.