Маша и Гром

Я отвлекся от них, чтобы посмотреть в зеркало заднего вида. Впереди и сзади ехали гелики с моими ребятами. Продолжал накрапывать дождь, и дворники интенсивно размазывали капли по лобовому стеклу. Утром дорога была полупустой, машин мало. Я расслабился и прикрыл на секунду глаза. Надо завязывать с бухлом на ночь и куревом в таких количествах. Я не молодею, возраст уже не тот, чтобы на утро вставать без похмелья свежим огурцом и скакать потом весь день. Хотя Капитану сейчас точно было гораздо хуже. Ну, он и нажрался намного сильнее.

Я открыл глаза ровно в тот момент, когда раздался ужасный скрежет и визг тормозов, а потом нашу машину повело в сторону, развернуло к обочине, колеса заскользили по мокрому асфальту, мы подпрыгнули, а потом — перевернулись.

Глава 7. Маша

Половину ночи и все утро я провела, костеря себя за излишнюю болтливость накануне вечером. Тогда я разозлилась, а теперь жалела, что заговорила с Громовым и потом еще повелась на его подначки. Он развел меня как пятилетку, и я несла всю эту пафосную чушь про несправедливость, неравенство и бедственное положение врачей и учителей.

Конечно, все мои слова были правдой, но перед кем я распиналась? Он лишь хотел поддеть меня, вывести на эмоции, и ему это удалось. Я повелась как последняя дура и вещала, словно подросток, начитавшийся романтической лабуды в переходном возрасте.

Еще я переживала, что могла нагрубить ему, и теперь он отыграется на маме. Или на мне. Просто дура. На пустом месте создала себе кучу проблем, а ведь мне их и так хватает! Но самое страшное заключалось в том, что мужик он был притягательный. И мне нравилось на него смотреть.

Почти два года назад, когда я сбежала от своего бывшего, я поклялась себе, что больше никаких бандитов в моей жизни не будет. Не будет даже намека на криминал или темное, мутное прошлое. Лучше я умру в одиночестве, чем еще раз добровольно шагну в этот ад.

Я еле унесла тогда ноги, и не могу сказать, что осталась целой и невредимой. Какая-то часть меня умерла за время отношений, и уже никогда я не буду прежней. Вот так. Время, проведённое с тем человеком, перевернуло мою жизнь. Почти разрушило ее. Я очень дорого заплатила за свою мнимую свободу. Шрамы остались не только на теле, но и на сердце... они никогда не исчезнут.

А от Громова криминалом веяло за километр. Поэтому я даже лишний раз смотреть в его сторону не буду, каким бы притягательным мужиком он ни был. Да и наверняка он не один, должна быть поблизости женщина. Мать Гордея, да кто-угодно! Я немного жалела теперь, что рассказы мамы о семье ее работодателя я обычно пропускала мимо ушей. Может, она мне и говорила что-то насчет жены Грома, но я прослушала.

Утром дядя Саша лично передал мне конверт с деньгами в оплату моей работы в тот злополучный вечер. Что ж. По крайней мере, Громов, даже если он и разозлился за мои ночные бредни, решил не лишать меня этих «копеек». Для него — действительно копейки, для меня же... Смогу прожить на них месяца три, а то и четыре! Смотря как экономить.

После этого мое настроение чуть улучшилось. Я переживала и за себя, и за маму, а теперь надеялась, что раз вечерний разговор не имел никаких последствий лично для меня, то и маму он не затронет. Но впредь в присутствии Громова я буду держать рот на замке. Хотя едва ли мы с ним еще увидимся, поэтому мне нужно помалкивать только во время поездки в машине, и все.

Впрочем, перехватив во дворе перед домом его равнодушный, тусклый взгляд, я поняла, что мне и стараться особо не придется. Громов не казался человеком, сгорающим от желания продолжить вечерний разговор. Может, у него тоже выдалась бессонная ночь и тяжёлое утро? Да и болтливый Гордей с лихвой закрывал отцу потребность в собеседнике, если она у него вообще была.

Поэтому оказавшись внутри машины, я устроилась у окна и попыталась не очень откровенно таращиться по сторонам, разглядывая кожаный салон и всякие навороты, которые нельзя было встретить в машинах попроще.

Когда-то в другой жизни мой бывший катал меня на тачке с кожаными сиденьями. Прошло всего два года, а казалось, что целая вечность. Какой же я была наивной, влюбленной дурой! Смотрела ему в рот и верила каждому слову. Еще и убеждала маму, что Бражник не такой, как все, что он лучше своих друзей! Что он меня любит. Что же. У всего есть последствия. Я дорого заплатила за свою глупость.

Погруженная в свои мысли, я вполуха прислушивалась к болтовне Гордея и отвечала на его редкие вопросы. Хороший такой мальчишка. Вот бы он вырос не похожим на отца. Вот бы у него была другая судьба.

А потом раздался этот ужасный визг и скрип тормозов, машину тряхнуло несколько раз, и мы перевернулись, вылетев в кювет. Я орала от страха, а но перед самым падением ненадолго лишилась сознания — к счастью! Говорят, что в такие моменты вся жизнь проносится перед глазами — думаю, люди врут. Я не увидела ничего: ни лица мамы, ни себя в детстве. Ничего, кроме ужаса и испуга, и серого асфальта, по которому мы петляли. Когда машина подпрыгнула, и земля с небом поменялись местами, я ударилась обо что-то головой — это меня и вырубило.

Очнулась я, когда почувствовала, как кто-то меня трясет: я не знала этого мужчину. Наверное, один из охранников Громова. Язык заплетался, я с трудом могла сфокусировать взгляд — перед глазами все плыло. Я чувствовала, как по щеке и виску струится кровь из раны на голове, а я вся присыпана осколками разбившегося бокового стекла. Повсюду жутко воняло бензином, и это напугало меня сильнее всего. Даже от вида собственной крови я не испытала такого ужаса, как от мысли, что машина может загореться или взорваться, и я вместе с ней.

— Эй, эй, идти можешь? — охранник стиснул меня за плечи и встряхнул, заставляя сосредоточиться. — Руки-ноги целы?

Я кое-как повернула голову в сторону: ни Гордея, ни самого Громова в покорёженном салоне с разбитыми стеклами уже не было. Хотя бы мальчишка был цел! Уж он точно ничем не заслужил такой ужас. Я облизала пересохшие губы и попыталась сделать то, что говорил охранник: пошевелить руками и ногами.

В этот момент прозвучали выстрелы. Автоматная очередь. Я хотела закричать, но не смогла: голос меня не слушался.

— Вылезай, живо! — рявкнул охранник и принялся вытаскивать меня из машины через дыру на месте стекла. От удара о землю боковая дверь деформировалась и сдвинулась в сторону, мешая мне протиснуться.

Мужчина тянул меня за плечи и руки, а я изо всех сил старалась оттолкнуться ногами: на одну я почти не могла наступать. Хоть бы вывих, а не перелом...

А стрельба вокруг все никак не утихала, бензином воняло все сильнее, и хотелось съежиться, втянуть голову в плечи, закрыть лицо руками и ничего не слышать. Но вместо этого мне приходилось ползти по осколкам, раздиравшим одежду и меня саму.