Машенька и опер Медведев
Шрифт:
Забирая женщин, закрывает дверь.
Молча садимся с Айдаровым в тачку.
– Что это было?
– хлопает глазами Лев.
– Знакомство с тестем. Третья итерация.
Глава 32 - Батюшка
Прикладываю лоб к холодному стеклу окна. На улице монтируют камеру наружного наблюдения.
Как завороженна я смотрю на место, где мы целовались с Мишей. Веду пальцами по лицу....
Сердце трепыхается, щеки горят. Медведь такой огромный... Ах, мамочка!... Страшно-то как.
Когда
Но я уже решилась. И всё ему заранее позволила. Оттягивать некуда.
Завтра помолвка, и в ночь мы улетаем с Никитой.
Как Мише сказать?
Он ведь не поймёт. Всё с отцом поговорить порывается. Бесстрашный! Но я уже сотню раз пробовала. Это ничего не даст, кроме того, что поездка моя сорвётся, отец опять сляжет с сердцем, а самого Мишу и уволить могут. Папа в гневе так лес рубит, что никакие щепки не считает.
Да и не любит он Медведева.
Да и Никита грозился замучить его своей долбанной прокуратурой.
Нельзя мне Мишу так подставлять. А значит, и про отъезд говорить ему нельзя.
Не простит меня потом Медведь за такое. Поэтому это будет наш первый и последний раз.
Сжав в руках одну из множества мягких игрушек - папа до сих пор исправно дарит их мне на праздники упорно считая ребенком - опять тихо реву.
Слышу, как дверь приоткрывается.
Папа хмуро смотрит на меня, ложась плечом на косяк и скрестив руки.
– Маша...
– М?
– Так напугалась? Эвелина сказала, ты всю ночь проплакала.
– С каких пор Вас батюшка тревожит что со мной?
– язвительно бубню я, шмыгая носом.
Хлопает дверью.
Умывшись, быстро собираюсь. Надо как-то умудриться сбежать. А завтра будь что будет.
Показательно кладу в сумку самые большие тетради, чтобы торчали. Длинную юбку, белую рубашку, очки. На лицо никакой косметики. Волосы собираю в пучок.
Ну вот... ботаник и ботаник. Мышка-норушка. Всё, как любит папа!
Корчу себе в зеркало мордочку. И на что только Медведев тогда позарился?
Закрываю глаза. И плыву в горячем, немного пугающим ощущении от его эмоций. С ним я чувствую себя особенной! Даже без вечерних нарядов.
Тихо спускаюсь с лестницы.
– Нет, ты скажи, Эвелина, - слышу голос отца, - я ведь ради неё всё делаю!
– Ты хороший отец, Иван...
– поддакивает она.
– Неблагодарная... не интересуюсь я ей, видите ли! А чем я тогда с её точки зрения интересуюсь?! Я отец, а не нянька-подружка. Я решаю вопросы безопасности, обеспеченности и перспектив! Разве это не ясно?
– Ты очень внимательный, да. И ты хорошо заботишься о дочери.
– Бестолковая... сессию валит. Это она назло мне, я знаю. Ей плевать, что я с людьми договаривался, чтобы её на это место взяли!
– Ей не плевать, Иван. Не говори так. Она просто...
– Глупая, вздорная девчонка. Если сейчас я не вправлю ей мозги и не устаканю, то через год она превратиться в свою мать. И понесется каким-нибудь автостопом на край света в компании хиппи!
–
Нужно немного помягче, Иван. Маша обижена на Никиту, а ты их торопишь.– Обижена? Это все женская придурь. Мне что теперь из-за ее обид банкет для серьёзных людей отменять? Обиды сегодня есть, а завтра нет. А эти люди поддержат ее карьеру, если вдруг со мной что-то...
– Иван, хватит!
– рассерженно.
– Ладно!
– Никита не всегда ведет себя... подобающе. Ты не хочешь этого замечать.
– Это ты насчет того случая? Никита мужчина. Она что думала, если засунуть ему в рот язык, он не отреагирует? Меньше шампанского пить надо, вот и всё! И самой вести себя достойно.
С возмущением замираю на лестнице.
Зайцев! Скотина. Ты что обсуждал с моим отцом подробности?! Даже я не стала углубляться в детали. Вот гад...
– А вчера? Зачем он оставил её вчера одну? Если бы не Медведев...
– Всё!
– рявкает отец.
– Медведев к моей дочери не прикоснётся. Герой, тоже мне, спасатель! Знаю я мотив его геройств - юбка её и то, что под ней. Что мне этот Медведев? Сегодня он есть, завтра нет. А Никита... Никита молод. Да, он косячит. Но мне важен не столь Никита, сколько то, что она войдёт в семью Зайцева. Он всегда о моей дочери позаботится и выведет её в люди. И о моих будущих внуках позаботится. И Никите навешает, если он собьется с пути истинного. Ясна моя мысль?
Да. Всё понятно. Отдают меня не за Никиту. Но так как официально второй женой дяди Лёши меня сделать не могут, даже платонической, то Никита - это компромисс.
– Ты прав, конечно...
– опять соглашается Эвелина.
– Просто все так поспешно. Вот Маша и нервничает.
– Ничего. Дай ей успокоительного. Все невесты нервничают, разве нет?
– Не нужно мне успокоительного, - заглядываю в столовую.
– Я успокоилась.
– Куда?
– смотрит на часы отец.
– У меня пересдача.
– Твоя рубаха помята.
– Это кэжуал. Она сжата, а не помята.
– Кэжуал!
– с сарказмом.
– Погладить лень, так и скажи.
Закатываю глаза.
– Эвелина, погладь этой белоручке рубаху! Привыкла в своём интернате, что все за тебя делают!
– Это такой стиль, Иван, если ее погладить, она будет испорчена, - аккуратно пытается заступиться Эвелина.
– Значит, это плохой стиль для дочки полковника!
Мне хочется побиться своей ботанической милой головкой о стену.
– Папа!
– прерываю я его очередную лекцию.
– Вызови мне, пожалуйста, такси. Я телефон вчера разбила.
Отец достаёт свой.
– Адрес.
– Сначала к Никите, - хитрю я.
– Мы договорились... Он отвезёт меня и дождётся.
– Пусть привезёт лично. И сдаст с рук на руки.
– Хорошо.
Мне конец! Понятия не имею, как это организовать. Да и...
Отец вызывает такси. Кладёт на стол купюру.
Не хочу брать его деньги. Раз уж я собираюсь взбунтоваться, то брать у него деньги нечестно. Задумчиво смотрю на эту купюру.