Маска юности
Шрифт:
Парни присвистнули мне вслед и посторонились. Я резко сдала назад, чуть не врезавшись в стоявший в соседнем ряду автомобиль. Испугалась, переключилась на другую передачу, резко отпустила педаль сцепления. Конечно же, машина дёрнулась вперёд и заглохла. Краснея от стыда, завелась снова и поспешно ретировалась под громогласный хохот парней. Будь проклята Лидия с её машиной на механической коробке. От такого позора не отмоешься!
Домой я вернулась в отвратительном настроении. Мало того, что мне предстояло ночевать на полу огромного пустого дома, так ещё и машина мне все нервы вытрепала: мини слишком резво отзывался на педаль газа и норовил «поцеловать» автомобили впереди. Я изозлилась пока доехала домой по вечерним пробкам (о да, здесь они тоже имелись, хотя и не такие долгие как в Нью-Йорке), припарковала
Преимущество уединённого проживания было в том, что бассейном можно наслаждаться и вовсе без купальника. Я просто скинула порядком надоевшие за день вещи на шезлонг и с разбега плюхнулась в воду. К сожалению, ожидаемого облегчения я не получила: вода прогрелась и не отставала по температуре от воздуха. Ну и ладно.
Через час плавания я окончательно выдохлась и отправилась спать, хотя часы, кажется, ещё и девяти не показывали: в пустом доме было слишком скучно и одиноко, чтобы засиживаться допоздна.
Глава 4
Понедельник, 17 августа. Лос-Перро
И зря я боялась, что мне будет нечем заняться до начала учёбы. На следующий день мне привезли мебель, потом доставили вещи из Нью-Йорка. После подоспела клининговая компания, чтобы вычистить дом. Все взрослые сначала окидывали меня удивлёнными взглядами и спрашивали про родителей, но увидев деньги в моих руках, прекращали задавать вопросы и спокойно принимались за работу.
Надо признать, Лидия в этот раз постаралась от души. Она даже вытребовала мне дизайнера, который обставит особняк, чтобы он выглядел как достойная обитель профессионалов в дизайне интерьеров. А поскольку дом был не просто большой, а огромный, деятельная дамочка по имени Сюзан Купер проторчала тут со своей командой до самого начала учебного года. Они постоянно что-то привозили, увозили, примеряли, переставляли, пока не создали уютное южное гнёздышко из пустого и холодного особняка. И естественно, я, как привязанная, сидела дома, отлучаясь только за продуктами.
Но это ещё было терпимо и почти весело.
А потом началась школа.
Я стояла перед всем классом и нервничала, пока меланхоличный учитель испанского писала на доске моё имя. Ладони вспотели, сердце бешено колотилось, колени слегка подрагивали. Да, именно настолько я боялась вернуться в школу. Хорошо, что первый курс, который достался мне по милости Лидии, был без Объекта, в противном случае я и двух слов бы не связала. А я ведь вполне неплохо говорю на испанском.
– Саманта Баркер! Знакомьтесь! – представила меня миссис Гарсия.
В ответ я услышала вялый и нестройный хор приветствия.
– Занимай свободное место! – велела женщина и махнула в сторону парт.
Скрывая своё волнение за хмурой и неприветливой рожей, я проследовала к единственной свободной парте в середине класса.
Пока всё шло замечательно. Я не интересовала решительно никого. Ни одного шепотка или кривого взгляда. Появление нового ученика никак не тронуло моих сокурсников. И это прекрасно!
Я плюхнулась на стул, а миссис Гарсия тут же начала рассказывать, что же такого интересного нас будет ждать в этом году. Чтение книг, коллективная работа и тесты. Ничего не поменялось с тех пор, как я сама выпустилась.
И тут, наверное, стоит уже всё-таки рассказать, за что же я так сильно не люблю старшую школу.
Как часто это бывает, мои родители учились вместе в школе и рано поженились. Не нужно долго гадать, чтобы назвать причину брака в восемнадцать лет. Да-да, это я.
Мы всю жизнь прожили
в Лос-Анджелесе. И знаете, мой папа… Мой папа воплотил в себе все стереотипы о молодом человеке из ЛА, мечтающем об актёрской карьере. Бесконечные прослушивания, мелкие роли, идиотские постановки и прочая ерунда.А мама, напротив, была очень приземлённой. Она бесконечно любила мужа и шла для него на любые жертвы. Она работала на износ ради двух вещей: моего содержания и папиной карьеры. В нашем доме иногда с трудом хватало на еду, но папа никогда по-настоящему не работал.
– Ему нельзя! Он же актёр! Творческий человек! Обычная работа его погубит, – повторяла мне мама. Но сдаётся мне, что на самом деле она повторяла это себе.
Чем старше я становилась, тем чаще мне удавалось подслушать их тихие разговоры про необходимость перемен. «Пора перестать гоняться за несбыточной мечтой!» — говорила мама. Отец в ответ кивал и обещал больше не искать ролей, а найти нормальную работу. А через пару дней с горящими глазами прибегал и сообщал об очерёдных пробах в проект, который обязательно принесёт ему успех. И мама загоралась вместе с ним, забывала все свои претензии. И всё начиналось заново.
Я не хочу сказать, что наша семья была несчастливой. Нет!
В целом я люблю родителей, они – меня. У нас не было громких ссор, насилия или ещё каких-то ужасов. Мы не голодали, хотя и жили очень скромно.
Но было одно обстоятельство, которое наложило отпечаток на всё мою жизнь: отец считал, что в борьбе за карьеру все средства хороши. И я была одним из них.
Частные школы!
С самых ранних лет меня отправляли учиться в те места, где можно завести приличные связи. И если в начальной школе я не придавала этому особого значения, то в средней всё изменилось. Я была довольно умным ребёнком, чтобы понять, как меня использует отец.
Он заставлял меня выбирать друзей не по душе, а по степени полезности их родителей. И поддерживать контакт с нужными людьми любыми средствами. Мне приходилось дружить в том числе с самыми отвратительными детьми в школе. Терпеть, улыбаться и изображать недалёкую дурочку, которая не замечает, как над ней смеются. Меня держали при себе в качестве шута. А дети бывают очень жестокими. Это всё знают.
В старшей школе стало особенно тяжело, поскольку стоять на одной ступеньке с детьми богатых родителей я не могла при всём желании. И приходилось существовать под крылом своих старых знакомых, как бедной родственнице (благо за все эти годы состав учеников практически не менялся). Вымученно радоваться их подачкам, пропускать мимо ушей брошенные вскользь замечания о моих дешёвых вещах и нищих родителях. А всё ради того, чтобы у папы была возможность завести нужные знакомства.
Слава богу, это давала хоть какие-то плоды. В противном случае я действительно наложила бы на себя руки, поскольку жить в этом аду было отвратительно.
А ещё от отравления снотворным меня удерживала любовь к маме. Я знала, что она этого не переживёт. Она слишком многое вложила в нашу семью, стольким пожертвовала ради меня и отца, что свести все её труды на нет, было бы преступлением.
Моя чудесная мама отказалась от крупного повышения, потому что ради него пришлось бы переехать слишком далеко от Голливуда. Она продала дом своих родителей, когда потребовались деньги на оплату обучения в старшей школе. Она годами не покупала себе новых вещей, чтобы её дочь имела хоть какую-то возможность выглядеть под стать одноклассникам. Она своим примером убеждала меня насколько важными делами занят отец. И несмотря на всё доводы рассудка, моё сердце ей верило.
И я терпела. Ради неё и её горящих любовь глаз.
Теперь вы понимаете, почему я свалила как можно дальше после окончания школы. Я была готова уехать на Аляску, только чтобы больше никогда не появиться ни в одном из домов на Беверли-Хиллз. Но на Аляске было слишком холодно, а первую стипендию мне прислал колледж Уэллса в Авроре, штат Нью-Йорк. Я долго думать не стала и уехала туда.
Не удивляйтесь, что никогда раньше не слышали о нём. Он маленький и ничем не выдающийся. Я и сама узнала о нём случайно и только потому, что рассылала заявления буквально во всё колледжи, чьи адреса смогла легко найти в интернете.