Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

— А тебя разве Призрак не интересует? Ведь в Опере убивают людей!

— Ходят слухи, что все это могло быть делом рук доктора Поддыхла.

— Но ведь его тоже убили!

— А может, он сам повесился? В последнее время доктор выглядел очень угнетенным. Да он и всегда был со странностями. Нервный такой. Однако без него будет трудновато. Вот, я принес тебе старые программки. Может, что-то пригодится, ты ведь не очень давно в Опере.

Агнесса смотрела на него невидящим взглядом.

Был человек — и нет человека. А люди первым делом думают о том, сколько теперь будет проблем и как бы его побыстрее заменить.

Шоу должно продолжаться. Все это говорят. Здесь эту фразу повторяют на каждом

шагу. Частенько с улыбкой, но за маской улыбки таится серьезность. При этом никто не уточняет, почему оно должно продолжаться. Но вчера, когда хористы возмущались и требовали денег, все знали, что они все равно не откажутся петь. Это была но более чем игра.

Шоу продолжалось. Она слышала множество историй на эту тему. К примеру, о шоу, продолжавшемся во время пожара, когда ревущее пламя испепелило полгорода, когда на город словно бы из ниоткуда свалился дракон, когда Анк-Морпорк сотрясали кровавые уличные беспорядки. Рухнули декорации? Шоу продолжается. Скончался ведущий тенор? Обратись к зрителям: может, найдется среди них студент консерватории, который знает партию, и дай ему Великий Шанс —паренек с радостью за него ухватится, а предшественник пускай себе стынет за кулисами. Но почему? В конце концов, это ведь не более чем представление. В нем нет ничего такого важного. И все же… шоу продолжается. Все принимают это как данность и даже не задумываются над истинностью или ложностью высказывания. Как будто в головах у людей сплошной туман.

И все же… ночью кто-то учил ее петь. И таинственный незнакомец распевал на сцене, когда все давно уже разошлись. Агнесса попыталась представить себе, что этот голос принадлежит убийце. Не получилось. Может, она тоже заразилась этим туманом в голове и просто не хочет, чтобы это был убийца? Каким человеком надо быть, чтобы, с одной стороны, так тонко чувствовать музыку, а с другой — убивать людей направо-налево?

Агнесса праздно перелистывала старую программку, когда ее внимание вдруг привлекло одно имя.

Она быстро перелистала следующие странички. То же имя встретилось еще несколько раз, в списке исполнителей. Не на каждом представлении и не на главных ролях, но оно было там. Как правило, этот человек играл хозяев гостиницы или слуг.

— Уолтер Плюм? — повторила она. — Уолтер? Но… он ведь не поет?

Протянув программку собеседнику, она указала пальцем на имя.

— Что? О нет! — Андре рассмеялся. — О боги… наверное… наверное, это просто имя такое, вроде как подходящее для программки. Иногда актеру приходится выступать в очень маленькой роли, и, может, он не хочет, чтобы эту роль связывали с его именем… Наверное, в таком случае в программке пишут, что роль исполняет Уолтер Плюм. Во многих театрах есть такое имя. Вроде А. Н. Оним. Удобно для всех.

— Но… почему именно Уолтер Плюм?

— Думаю, это началось как шутка. Разве можно представить себе Уолтера Плюма на сцене? Андре ухмыльнулся. — В этом его дурацком берете?

— А что он сам об этом думает? Ведь используют его имя!

— Ну, вряд ли он против. Хотя кто может знать…

Тут со стороны кухни послышался грохот, хотя больше он напоминал крещендо — долгое растянутое звяканье, сопровождающее начало опрокидывания горы тарелок. Оно продолжается, пока кто-то пытается остановить процесс, обогащается новой, отчаянной темой, когда этот человек осознает, что у него не три руки, и заканчивается «шурум-бурум-шурум» одной-единственной чудом уцелевшей тарелки, вращающейся и вращающейся на полу.

— Уолтер Плюм! — разгневанно воскликнул женский голос.

— Простите госпожа Скоба!

— Он

еще цепляется за кастрюлю, проклятая тварь! Отпусти, говорю, жалкое насеко…

Судя по звуку, теперь на пол посыпались столовые приборы. Потом послышался резиновый «чпок».

— Куда, где?!.

— Не знаю госпожа Скоба!

— Мерзкий котяра, а ты как сюда попал?!

Повернувшись к Агнессе, Андре печально улыбнулся.

— Пожалуй, она слегка перегибает палку, обзывая его такими словами, — сказал он. — Бедняга слегка не в своем уме.

— Честно говоря, все, кого я здесь встретила, подпадают под это определение, — пожала плечами Агнесса.

Андре опять ухмыльнулся.

— Согласен, — кивнул он.

— Я к тому, что все здесь ведут себя так, словно, кроме музыки, на свете вообще ничего не существует! Сюжеты опер абсолютно глупы! В половине историй все держится на том, что человек не узнает собственную жену или служанку просто потому, что та надела крохотную маску! Толстые дамы исполняют роли чахоточных девиц! А игра актеров? Разве это можно назвать игрой?! Ничего удивительного, что все принимают как данность, когда я пою вместо Кристины, — по сравнению с тем, что творится в самой опере, это практически нормально! Здесь у всех искаженное оперовоззрение! И на двери следовало бы повесить табличку: «Здравый смысл оставьте за порогом»! Если бы не музыка, все это выглядело бы просто нелепо!

Внезапно Агнесса осознала, что Андре смотрит на нее с типично оперным выражением лица.

— Разумеется, ведь так оно и есть. Ведь важно только шоу, — сказала она уже спокойнее. — Все это сплошное представление.

— Опера и не претендует на реалистичность, — произнес Андре. — Именно этим она отличается от театра. Здесь никто не говорит тебе: «А сейчас притворись, что это поле боя, а тот парень в картонной короне на самом деле король». Единственное предназначение сюжета здесь — это заполнить промежуток до следующей арии.

Перегнувшись через стол, Андре взял ее руку в свою.

— Должно быть, для тебя это большое потрясение, — сказал он.

Никогда прежде ни один мужчина не прикасался к Агнессе, разве только чтобы отпихнуть ее в сторону или отобрать конфету.

Она поспешно выдернула свою руку.

— Я, э-э, лучше пойду, порепетирую…

Она почувствовала, как краснота начинает свое победоносное шествие снизу вверх.

— Тебе и в самом деле замечательно удается партия Йодины, — похвалил Андре.

— Я, э-э, занимаюсь с частным преподавателем.

— Тогда он настоящий спец в опере, помяни мои слова.

— Думаю… думаю, так оно и есть.

— Эсме?

— Да, Гита?

— Не то чтобы я жалуюсь…

— Но?

— …Но почему не я изображаю из себя богатую покровительницу оперы?

— Потому что в тебе нет ничего особенного. Таких, как ты, везде полно, Гита.

— А. Ну ладно. — Подвергнув высказывание некоторому обдумыванию, нянюшка Ягг не увидела ни единой неточности, способной повлиять на судебный вердикт. — Тогда все честно.

— Знаешь, я от происходящего не очень-то и в восторге…

— Обработать госпоже ноги? — Маникюрщица уставилась на башмаки матушки и начала вспоминать, где у них в кладовке хранится молоток.

— Должна признать, прическа хороша, — заметила нянюшка.

— У госпожи восхитительные волосы! — воскликнула парикмахерша. — В чем ваш секрет?

— Смотри, чтоб в воде, которой моешься, не плавали головастики, — поделилась матушка. — Кто знает, что они там… — Матушка посмотрела поверх раковины на отражение в зеркале, повернулась одним боком, другим. Поджала губы. — Гм-м, — наконец подвела итог она.

Поделиться с друзьями: