Маскарад

На другом конце матушки маникюрше наконец удалось стянуть с ее ног башмаки и чулки. И, к огромному изумлению, вместо мозолистых и артритных страшилищ ее взору открылись идеальные ножки. Маникюрша даже не знала, с чего начать, потому что делать тут было решительно нечего, но маникюр стоит двадцать долларов, и в таких обстоятельствах лучше пошевелить мозгами и найти себе какое-нибудь занятие.

Нянюшка сидела возле груды покупок и записывала на клочке бумажки расходы. Она не обладала матушкиным даром обращаться с цифрами. Непокорные козявки крутились-вертелись под огрызком карандаша как хотели и все время неправильно складывались.

— Эсме? По-моему, мы уже истратили… долларов где-то с тысячу, и это не считая экипажа. И госпоже Ладе мы еще не заплатили за комнату.

— Ты сама сказала: чтобы помочь девушке из Ланкра, не пожалеешь ничего.

«Деньги — это, по-твоему, ничего?» — хотела было возразить нянюшка, но тут же разругала себя в пух и прах за такие мысли. Одно хорошо: район нижнего белья существенно полегчал.

Труженицы женской красоты пришли к соглашению, что сделали все, что было в их силах. Матушка повернулась во вращающемся кресле.

— Ну, как тебе? — осведомилась она. Нянюшка Ягг вытаращила глаза. В жизни ей довелось видеть немало странных вещей, некоторые из них даже дважды. Она видела эльфов, ходячие камни. Она была свидетельницей, как подковывают единорога. Как-то раз ей на голову упал целый дом. Но она никогда не видела матушку Ветровоск нарумяненной.

Вся известная ей брань, служившая для выражения шока и удивления, внезапно испарилась, и нянюшка неожиданно для себя самой прибегла к древнему проклятию, которое так любила ее бабушка.

— Чтоб мне умадрагориться! — воскликнула она.

— У мадам чрезвычайно гладкая кожа, — заметила девушка, накладывавшая косметику.

— Знаю, — кивнула матушка. — С этим, видно, ничего не поделать.

— Чтоб мне умадрагориться! — повторила нянюшка.

— Пудра и тушь, — усмехнулась матушка. — Ха. Еще одна маска. Ну что ж… — Она наградила парикмахершу ужасной улыбкой. — Сколько мы вам должны? — спросила она.

— Э-э… как насчет тридцати долларов? — робко произнесла парикмахерша. — Это нормальная це…

— Выдай этой жен… этому мужчине тридцать долларов и еще двадцать за беспокойство, — велела матушка, вставая и придерживая прическу.

— Пятьдесят долларов? Да за пятьдесят долларов можно купить всю их парикмахерскую, ни одна прическа столько не…

— Гита!

— Ладно, ладно. Звиняйте, мне только надо в банк сходить.

Скромно отвернувшись, она приподняла подол юбки…

… Диньдиньдиньдиньзвонзвонбряк…

…И повернулась обратно, зажимая горсть монет.

— Благодарю, добрая госпо… дорогой господин, — кисло сказала она.

Снаружи ждал экипаж. Самый лучший, какой только матушка сумела нанять за нянюшкины деньги. Ливрейный лакей распахнул дверь. Нянюшка помогла подруге забраться внутрь.

Карета тронулась.

— Поедем прямо к госпоже Ладе. Мне надо переодеться, — сказала матушка. — А потом в Оперу. У нас в запасе не так уж много времени.

— С тобой все в порядке?

— Никогда не чувствовала себя лучше. — Парой ловких касаний матушка поправила прическу. — Гита Ягг, ты ведь не была бы ведьмой, если бы не умела делать скоропалительные выводы, верно?

— О да, — кивнула нянюшка.

В этом не было ничего постыдного. Иногда просто нет времени ни на что, кроме как прыгнуть, не думая ни о чем. Иногда надо довериться опыту, интуиции и прыгнуть. С места нянюшка могла взять довольно высокое решение.

— Так что, наверное, по поводу Призрака у тебя тоже появились кое-какие мыслишки?

— Ну… вроде как представление, да…

— А может, даже имя?

Нянюшка неловко заерзала — и не столько из-за неудобств, причиняемых денежными мешками под юбкой.

— Признаюсь, одна мысль у меня мелькнула. Скорее даже… ощущение. То есть не могу утверждать с уверенностью…

Матушка кивнула.

— Да. Все очень аккуратно подстроено. Одна сплошная ложь.

— Вчера вечером ты сказала, что все поняла.

— Ну да, тут сплошная ложь. Такая же ложь, как с масками.

— А что за ложь с масками?

— Говорят, маски скрывают людские лица.

— Ну и что? Маски и в самом деле скрывают лица! — удивилась нянюшка Ягг.

— Не лица, а лицо. Только то, что снаружи.

Никто не обращал на Агнессу особого внимания. Сцену готовили к сегодняшнему представлению. Оркестр репетировал. Стайку балерин загнали в балетный класс. В прочих помещениях люди, перекрикивая друг друга, распевали арии. Но от Агнессы никому ничего не было нужно.

«Я просто ходячий голос», подумала она.

Поднявшись по лестнице в свою каморку, она села на кровать. Занавески были все еще задернуты. В полумраке светились странные розы. Она спасла их из мусорной корзины потому, что они были так красивы, однако в каком-то смысле она бы предпочла, чтобы этих цветов вообще тут не было. Тогда можно было бы убедить себя, что происшедшее — всего-навсего игра ее воображения.

Из комнаты Кристины не доносилось ни звука. Сказав себе, что на самом деле это все равно ее комната и она лишь пустила туда Кристину на время, Агнесса отправилась на разведку.

В комнате царил беспорядок. Кристина встала, оделась — или это тщательный, но чересчур старательный вор обшарил в комнате каждый ящичек, каждую полочку? — и была такова. Букеты, расставленные накануне вечером по самым разнообразным банкам и горшкам, были на месте. Те, для которых сосуда не нашлось, тихонько увядали там, где их бросили.

Агнесса вдруг поняла, что пытается сообразить, где бы найти еще кувшинов, и возненавидела себя за это. Это как будто ругаться словечками типа «дрянь». А еще можно написать на себе «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ» и улечься на пороге вселенной. В этом нет ничего веселого — быть хорошим человеком. А также… иметь чудесные волосы.

Но Агнесса все равно отправилась и разыскала для увядающих цветов кувшины. Потом вернулась к себе.

В комнате доминировало зеркало. Ей даже казалось, что каждый раз, когда она в него смотрится, оно немного увеличивается в размерах.