Маскарад

– И что нам теперь делать?
– поинтересовался Вильгельм.

– Вы пришли сюда за какими-то своими записками, вот и думайте.

– Оставь этот тон, каппадоцо, ты еще не оправдался перед бруджа - это раз; а во-вторых, я могу подкинуть несколько идеек чимискам, ты ведь сам признался, что тебе против них не продержаться.

– Тзимицу затаились в Вышеграде, даже краловчан перестали беспокоить своими набегами. Ночь пожара и смерть Азиды, видимо, стали слишком сильными ударами по ним.

– Вместо них это могут быть наши солдаты, - заметил Вильгельм, - у нас уж сил хватит.

– И что будет делать с этой дверью Екатерина?
– усмехнулся каппадоцо.
– Не такой она и сильный маг, чтобы справиться с заклинаниями Меркурио. Он все же на поколение старше ее.

– Не тебе мерить силы моей госпожи!
– огрызнулся Вильгельм, но как-то вяло, скорее, что называется, для порядка.

– Довольно пререкаться, - оборвал я спорщиков, мне просто надоело слушать их пустопорожнюю болтовню.
– Что может значить эта Мертвая голова? Какой-то череп, что ли?

– Смешно, - без улыбки констатировал каппадоцо, - искать череп в обители моего клана. Проще уж искать психа среди малкавиан или урода среди носферату.

– Я имел в виду, - не обратил внимания на его замечание я, - некий особый череп, с которым у твоего Меркурио связаны воспоминания или что-то в этом роде.

– Не лишено смысла, - протянул серолицый, - поздравь Екатерину с отличной находкой, жаль, что я не обратил тебя прямо тогда, на улицах Кралова.

– Ну и?
– напомнил я, полностью взяв инициативу в свои руки.

– Поосторожнее со словами, юноша, - осадил меня каппадоцо, - у него на столе всегда стояла чаша из эльфийского черепа на золотой ножке, но после того, как он заперся в лаборатории, череп пропал.

– И где он может быть теперь?

– Мы проследили несколько маршрутов, которыми Меркурио покидает лабораторию, уходя в Бездну. Один ведет в его кабинет, другой - непосредственно на улицы, думаю, он использует его для того, что выходить на охоту, а вот третий... Он оканчивается в Чудном закутке поблизости от аптеки Галады.

– Галады, а что ты насчет тремер только что говорил?
– оживился Вильгельм.
– Малкавиане, говоришь, да?

– Это не ко мне, к тремере обратился Меркурио, да и не думаю, что он обратился к тремере, чтобы сохранить ключ от своей лаборатории, скорее, просто имел с ними дело. Исследования в магии крови - это их специализация, как не крути.

Покуда мой спутник и серолицый каппадоцо препирались, рассуждая о том мог ли пресловутый Меркурио двинуться на своих исследованиях настолько, что обратился к тремере, или все же нет, я подошел, что получше рассмотреть дверь, преграждающую нам путь. Когда сделал пару шагов к ней мне показалось, что она затянута словно туманной дымкой, не дававшей как следует разглядеть узор, однако что-то в нем очень заинтересовало меня. Я уже протянул руку, чтобы коснуться, как вдруг по кисти кто-то ударил с такой силой, что я невольно вскрикнул от резкой боли.

– Жить надоело, малкавианин баалов!
– рявкнул Вильгельм.
– Осиновый кол тебе в глотку. Тут столько силы, что нас всех по Кралову размазало бы тонким слоем.

– Погоди ты, - отмахнулся я, ухватив, наконец, идею за хвост, - смотри, на узоре все черепа да кости, а вот тут, - я указал на одну деталь затейливого узора, держа однако руку, как можно дальше от самой двери, - не череп, а именно голова. Голова трупа.

– Мертвая голова, - усмехнулся каппадоцо, - да твой приятель еще умнее, чем кажется.

– Это у нас клановое, - бросил Вильгельм, прищурившись вглядываясь в узор.
– И что ты предлагаешь, Кристоф?

– Нажать, - пожал плечами я, - если это, действительно, ключ.

– В этом-то и весь вопрос, о записках Меркурио я уже упоминал.

– Есть только один способ проверить, - бросил я.

– И кто из нас будет изображать из себя малкавианина?
– поинтересовался каппадоцо.

– Разницы особой нет, - пожал плечами Вильгельм.

– Ну тогда.
– Я ткнул пальцем в пресловутую мертвую голову.

Ни мой спутник, ни серолицый не успели меня остановить, лишь через несколько мгновений после того, как дымка рассеялась, а дверь начала сама собой открываться, оба разразились целым потоком разнообразных ругательств на самых различных языках, но неизменной направленный в мой адрес. И что самое интересное, я понимал их все, хотя многие они произносили на таких языках и наречиях, о каких я и слыхом не слыхивал. Однако раздумывать над этим было некогда, ибо дверь открылась и нашим взорам предстала лаборатория Меркурио.

Это было поистине отвратительное зрелище. Столы, более всего напоминающие пыточные, с останками человеческих и вампирьих тел, никто не подавал каких-либо признаков жизни, в том числе и той, какой живем мы. Колбы, реторты и прочий алхимический инвентарь, наполненный кровью и другими, неизвестными мне жидкостями, которые переливались из одних емкостей в другие, смешиваясь и обращаясь в другие. Итак до бесконечности. Опыты здесь, похоже, не прекращались ни на минуту.

И посреди всего этого кошмара стоял вампир в длинной мантии, точнее это была ряса, какие носят большинство каппадоцо, только с капюшоном, откинутым на спину, и короткими рукавами.

– Кто это заявился ко мне?
– Голос у Меркурио был визгливый и до крайности неприятный.
– О, это ты, Кристиан, уже с бруджа объединился.

– А ты более похож на тремере, чем на одного из нас, - бросил в ответ серолицый, который был практически моим тезкой.

– Оставь, мой Сир, наш глава, Маркониус начинал с того же, - он обвел руками свою лабораторию, - и в итоге создал нас.

– Однако он тут же запретил все подобные опыты, - напомнил Кристиан.

– Потому что боялся пойти дальше.

Они препирались совершенно не обращая внимания на наше присутствие, я уж было хотел встрять, когда Вильгельм остановил меня выразительным взглядом. Он был не прочь узнать некоторые секреты клана Каппадоцо.

– Дальше вполне может быть грань.

– А что лежит там, за этой гранью?
– проникновенным голосом поинтересовался Меркурио.
– Что там, что отделяет нас от смертных, почему все так боятся и ненавидят Патриархов? Вампиры для вампиров - убийцы в мире убийц, бааловы дети в полном смысле этого слова.